Мне становится невыносимо больно.
— Чёртовы мухи! — восклицает Олег, яростно отмахиваясь от кружащего вокруг него насекомого. — Я поставлю тебе в особняк специальную программу от них!
Его крик выводит меня из задумчивости.
— Всех не перебьёшь, — замечаю я. — Мухи плодятся быстро. Если не мешать им размножаться, то за два года они покроют Землю слоем в три сантиметра толщиной. Представь наш город, скрытый шевелящейся живой массой.
— Гадость! — Олег морщится от отвращения.
— Почему же? Чёрными, синими, изумрудно-зелёными, золотистыми копошащимися телами будут покрыты улицы, площади, машины, столбы, телефонные будки. Полчища насекомых выткут живой ковёр на крышах, окнах, стенах снаружи и внутри домов. И всё это будет оглушительно, властно, победоносно жужжать. Голос насекомых заявит о себе как о единственно возможном.
— Ты пытаешься испортить мне аппетит?
— Нет, что ты. Кстати, я проверял мух сканером — они абсолютно безвредны.
— Дело не в этом. Естественно, вредоносные программы не попали бы в особняк.
— Я понимаю: мухи неприятны тебе эстетически.
— Они вызывают омерзение!
— Знаешь, что на самом деле восхищает меня в нарисованном пейзаже?
— Ну? — нехотя произносит Олег.
— Город.
— Почему?
— Он останется точно таким, как сейчас: величественной, нерушимой каменной глыбой, навсегда впаянной в землю. Он не отдаст мухам ни миллиметра свои владений, не уступит им ни пяди того, что принадлежит ему. Просто будет взирать на их опьянённые гниющей пищей полчища, а когда еда кончится, и мухи поглотят друг друга, город стряхнёт их ссохшиеся, скрюченные в голодной агонии трупы и оставит рассыпаться на палящем, безудержном солнце.
Олег выдавливает кривую усмешку.
— Увы, — говорит он, — вечно только то, что мертво. Но вечность сама по себе — ещё не повод для восторгов.
— Согласен.
Ужин подходит к концу, и Фёдор с Валентиной уносят пустые тарелки. Я прошу подать кофе в мой кабинет, и мы с Олегом направляемся туда. Хочется немного расслабиться и просто насладиться покоем. Я рад, что Олег поселился у меня: в последние дни одиночество стало действовать на меня гнетуще.
Мы садимся в кресла, и я открываю хумидор из красного дерева, стоящий на журнальном столике.
— Откуда? — спрашивает Олег, беря предложенную сигару.
— Гавана.
Он обрезает кончик золотой гильотиной и прикуривает от лучины — всё, как положено. Я наблюдаю за ним.
В воздух поднимается несколько колец дыма.
— Ну, как? — спрашиваю я.
— Отлично! — кивает Олег. — Кстати, что слышно насчёт заводов? Нас закроют?
— Мы это обсуждали в прошлый раз.
— Брось! — Олег досадливо морщится. — Нельзя делать вид, что ничего не происходит. Наш бизнес вот уже две недели официально разрешён только в России и Европе, да и то не везде. Если так пойдёт дальше — а я не вижу причин, чтобы этого не случилось — мы окажемся на гране банкротства, разве нет?
Олег отчасти прав: большинство держателей серверов издало эмбарго на нашу продукцию, но мой друг упорно не хочет принимать в расчёт теневую экономику. Наверное, синдром Эксифера сделал его мягкотелым.
Есть множество способов обойти любые запреты, и виртуальность в этом плане не исключение: здесь возможностей для контрабанды не меньше, а то и больше, чем в реальности.
— Неужели ты всерьёз полагаешь, будто завод по заготовке каких-то двухголовых свиней сможет удержать нас на плаву? — спрашивает Олег, имея в виду немецкую зверофабрику.
Я встаю и подхожу к окну. Идёт дождь, и частые крупные капли разбиваются о стекло, скатываясь по нему длинными тонкими ручейками. Небо, тёмное и тяжёлое, почти касается побуревших от дождя далёких крыш. Мне хочется вдохнуть грозовой воздух и забыть о заспиртованных детях — возможно, впервые за всё время.
Что-то погода в последнее время нас не балует. Интересно, чего добиваются метеорологи Киберграда.
Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть: это Валентина принесла кофе.
— Ну, так как? — спрашивает Олег, когда она выходит. — Что будем делать?
— Ничего, — отвечаю я, возвращаясь в кресло. — Пусть об эмбарго беспокоятся наши клиенты. Этими людьми движет страсть — они одержимы своими коллекциями, почти больны ими. Они не позволят никому лишить себя этой радости. Ко мне уже приходил Фернен, придут и другие. Пусть увидят трудность нашего положения, оценят по достоинству наш труд и вывернут карманы. Чем ближе, по их мнению, мы окажемся к банкротству, тем охотнее они расстанутся с деньгами. А мы займёмся банальной контрабандой.
— Но ведь это незаконно.
Опять двадцать пять!
— Ещё бы, — говорю я. — Но ты ведь отказался жертвовать империей, разве нет?
Олег замолкает, прикусив язык. То-то.
— Расслабься. Помнится, ты сказал, что хочешь осуществить мечту. Свою мечту.
— Ну, это так…
— Брось! Мы ведь не чужие. Выкладывай, что задумал.
Олег неуверенно пожимает плечами.
— Мне бы хотелось заняться гостиничным бизнесом. Есть один проект. Мне он интересен.
— Ну вот, видишь — даже проект уже имеется.
Стоит немалого труда сделать вид, будто я не огорчён. Но надо держать себя в руках.
— Пара отелей в районе Шимацу.
— Где?
— Ты слышал, Алекс.
Вот это новость! Значит, Олег решил заняться бизнесом в реальности.
— Уверен? Это очень рискованно.
— Знаю. И всё же.
Я молчу почти минуту. Просто не знаю, что сказать. Олег нервно постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Они похожи на лапки африканского паука.
— Ну, что ж… — произношу я, наконец. — Тебе понадобятся деньги. Много денег.
— Поэтому я и обеспокоен положением дел. Если я «выведу» виртуальные бабки, получившейся после конвертирования суммы будет недостаточно. Даже если я сложу её с имеющимися у меня реальными деньгами.
— Ты собираешься обесточить банковский счёт нашей фирмы? Во время кризиса?
Олег качает головой, но я понимаю, что он рассматривал такой вариант.
— Это будет означать конец. Мы не выкрутимся без твоих денег.
— Алекс, я не стану подкладывать всем нам такую свинью. Как я уже сказал, бабок всё равно не хватит для открытия гостиничного бизнеса в реальности. Но мне нужно, чтобы фирма опять начала приносить доход. И хороший.
А потом ты заберёшь деньги. Когда накопишь достаточно, чтобы прикупить пару отелей в Шимацу. Всё ясно.
Я заставляю себя улыбнуться. Нельзя показывать, что план Олега выбил меня из колеи. Кажется, все вокруг рушится, а я стою в центре камнепада. Но ещё можно побороться.
— Если тебя заботит юридическая сторона вопроса, — говорю я, — то подумай вот о чём: наказание за контрабанду — всего лишь штраф. И он не превысит наши доходы от теневой экономики. Конечно, репутацию следует оберегать, но на что нам репутация, если мы обанкротимся?
Олег кивает с лёгкой усмешкой:
— С тобой проще согласиться.
— Я называю это доверием.
— Хорошо, ты меня убедил. Делай, что считаешь необходимым. Тем более иного выхода всё равно нет.
— Вот и славно. Чем, кстати, занимается в это нелёгкое для нас время Глеб?
— Он вчера отправился в отпуск на Багамы.
— Неужели?
— Угу. Сказал, что заслужил отдых после постройки немецкого завода.
Хорошо, что его присутствие для работы фирмы не так уж существенно. Глеб отличный инженер, но бизнесом управляю я.
— Знаешь, я никогда не был паникёром, — говорит Олег, вставая и принимаясь ходить по комнате, — но сейчас боюсь всё потерять.
Я наблюдаю за ним и вдруг понимаю: мой друг беспокоится не из-за денег. Его тревожит время. Оно кончается. И изменить этот факт не в силах никакая виртуальность.
— Ты обязательно успеешь осуществить свою мечту, — говорю я. — Обещаю.
По взгляду Олега понимаю, что попал в точку.
— Спасибо, — отвечает он.
— Иногда мне снится, будто я сижу на берегу моря. Возможно, это Багамы, на которые улетел Глеб. Не важно. На синем небе чётко видно созвездие в форме креста. Его вид меня угнетает. Оно — как зловеще знамение, нависшее над райским уголком.
Я умолкаю, не зная, зачем заговорил об этом.
Олег тоже молчит. Потом садится напротив меня.
— Может, нам всё это бросить? — спрашивает он.
— Ты про фирму?
— Ну, да.
— Нет.
— Тебе это действительно нравится?
Я пожимаю плечами.
— Ничего другого у меня просто нет.
Подумав, Олег кивает.
— Хорошо.
— Я не могу сказать, что полностью удовлетворён тем, что имею. Наверное, такого ощущения вообще достичь очень нелегко. И в этом сне… возможно, берег — просто символ упущенных возможностей. На самом деле я мечтаю не о пляже.
— Само собой. Но ты не знаешь, о чём?
Качаю головой.
— Поэтому, в отличие от меня, ты не боишься терять.
— Но я не хочу терять.
— Из спортивного интереса. Для тебя бизнес — игра в кошки-мышки.
— Отчасти.
Олег понимающе улыбается.
— Кстати, насчёт снов, — говорит он, решив сменить тему. — Вчера видел передачу. Проповедь какого-то священника из Церкви Смертных грехов.
— Господи, и такая есть?!
— Ага. В последние годы их развелось не меряно.
— Ну, и что он втирал?
— Будто сны — отражение прошлых жизней. Обрывки воспоминаний.
— Серьёзно? То есть, речь об инкарнациях?
Олег кивает.
— Представляешь?
— Ну, я не очень удивлён. Почти все современные религии тяготеют к синтезу.
— Речь не об этом. Что ты думаешь о снах?
— Да ничего. Чушь это всё: отражения, воспоминания, осколки иных миров. Есть лишь одна вселенная, и мы — её пленники.
— А как же виртуальность?
— Иллюзия. Отдушина.
— Поэтому я и хочу открыть гостиничный бизнес в Шимацу.
— Да понятно.
Некоторое время мы сидим молча. Тишину прерывает дверной звонок. Кого это принесло?
— К тебе? — спрашиваю я Олега.
Тот отрицательно качает головой.
Пару минут сидим, прислушиваясь.