В коридоре раздаются шаги. Я узнаю поступь Фёдора. Он робко стучит в дверь.
— Да?
Дворецкий заглядывает в комнату.
— Пришла женщина и спрашивает вас.
— Кто такая?
— Не знаю, господин Кармин. Впервые вижу. Но она уверяет, что знает вас.
— Как она хотя бы выглядит?
— Лет двадцати трёх, рыжеволосая, одета эффектно.
Очевидно, это Марна.
— Ты сказал, что я дома?
— Нет, дама считает, будто я пошёл вас искать. Ответить, что не нашёл?
— Молодец. Спроси её имя, и где она остановилась. Пускай оставит номер телефона, если он у неё есть. А про меня скажи, что приеду часа через два.
Фёдор уходит, но спустя десять минут возвращается с листком в руке.
— Эта женщина оставила вам записку.
— Спасибо. Можешь идти.
Прочитав первые три строчки, окончательно убеждаюсь, что приходила Марна Шпигель. Придётся с ней встретиться, иначе она может заподозрить неладное. У меня есть два часа, чтобы решить, как себя вести: изобразить любовь или прикинуться обиженным на их с папашей грязную игру?
— Ты её знаешь? — спрашивает Олег.
— Да, это по работе.
Он удивлённо поднимает брови.
— В некотором смысле, — добавляю я.
Олег понимающе усмехается.
— Ладно, — говорит он. — Пойду поработаю. Надо разобраться с твоими мухами. Спасибо за сигару.
— Не за что.
— Надеюсь, мы и дальше сможем покупать такие. И не только в виртуальности, — вздыхает Олег перед тем, как исчезнуть за дверью.
Несколько минут я сижу, обдумывая предстоящую встречу с Марной. Может, и правда, свозить её в лес на пикник?
Выхожу из кабинета и отправляюсь в детскую.
Там царит полумрак, только на полу лежит перечерченный оконной рамой квадрат бледного света. Няня серой грудой тряпья дремлет подле кроватки. Я делаю несколько шагов и смотрю на младенца.
Тристан лежит на спине, раскинув руки и ноги. Он судорожно дышит, периодически хватая ртом воздух. На мгновение мне кажется, будто передо мной распростёрт плохо работающий насос.
Я замечаю на маленьком лице тёмное продолговатое пятно и наклоняюсь, чтобы выяснить, что это такое, но оно вдруг начинает двигаться и стремительно исчезает из виду.
Содрогнувшись от омерзения, быстро выхожу из комнаты. Олег прав — насекомых надо травить! Перегнувшись через лестничные перила, кричу:
— Фёдор! Вызови морильщиков — у нас завелись тараканы!
Можно было бы, конечно, попросить Олега заняться этим, но я не хочу отвлекать его по пустякам. Пусть лучше прокачает охранные системы. Сейчас, когда я так близок к завершению работы над вирусом, нужно соблюдать особую осторожность.
Я возвращаюсь в комнату, не обращая внимания на проснувшуюся от моего крика няню, придвигаю к кроватке стул и сажусь. Тристан тяжело дышит, брови его нахмурены, глаза плотно сжаты. Должно быть, он видит сон. Надеюсь, не кошмар.
— С ним всё в порядке, — говорит няня.
Я прислушиваюсь к дыханию внука. Оно чистое, без хрипоты. Просто он слаб.
— Сходите на кухню выпейте кофе, — говорю я няне. — Мы побудем вдвоём.
— Да, господин Кармин.
Сиделка исчезает за дверью. Секунды три слышны её удаляющиеся шаги, потом наступает тишина, нарушаемая лишь сопением Тристана.
Я бы хотел заглянуть ему в голову и поглядеть, что за мысли копошатся в ней. Подхожу к окну и открываю одну из створок, впуская в комнату свежий воздух. Он наполнен запахом прелой листвы и влажной земли. Слышно, как где-то стрекочет мультикоптер.
Весь город — огромное болото, наполненное чёрт знает кем. И каждый обитатель радеет о собственном крошечном убежище. Все мы заняты лишь двумя вещами — приобретением и заботой о безопасности. Иногда одно зависит от другого.
Возвращаюсь к кроватке и опускаюсь на стул. В голову лезут мысли о Зое. Вспоминаю наше с ней свидание. Наверное, она презирает меня и считает законченным снобом. Увидимся ли мы ещё когда-нибудь? Странно, что это беспокоит меня.
Я сижу, перебирая в памяти детали нашей встречи, и вдруг через некоторое время понимаю, что в комнате есть кто-то, кроме меня и Тристана. Ощущение чужого присутствия закрадывается в сердце подобно липкому туману, опутывающему корни деревьев.
Медленно поворачиваю голову и смотрю на стену. Она шевелится. В полумраке не разобрать, что с ней происходит, но поверхность стала мягкой, эластичной и движется так, словно под ней кто-то есть.
Что это? Вторжение? Но охранные системы слишком надёжны — я ни секунды не сомневаюсь в них. Пробраться в особняк невозможно. И тем не менее, кто-то пытается выбраться из стены.
Я поднимаюсь на ноги. Сую руку подмышку и достаю из кобуры пистолет. Барабан полон. Звать на помощь некого: Генрих не услышит, а Фёдор и Олег не бойцы. Придётся разобраться самому.
Обои лопаются и сползают длинными полосами. В стене появляется щель, она ширится, края выворачиваются так, что становится видна розовая, сочащаяся лимфой плоть, покрывающая их с внутренней стороны. Из дыры высовывается уродливая приплюснутая голова, крошечные глазки открываются и смотрят на меня. Рот искривляется в злобной ухмылке.
Вслед за первым младенцем появляется второй. Вместо носа у него чернеет овальный провал, короткие пальчики скребутся по вывернутому краю стены.
Детей становится всё больше. Двое вываливаются из трещины и начинают судорожно извиваться на полу, стуча по паркету русалочьими хвостами. Словно выброшенные на берег рыбы.
Навожу пистолет и жму на спусковой крючок. Маленький череп взрывается, как мешочек с кровью — во все стороны летят брызги и ошмётки мозга. Стреляю в уродца, пытающегося подползти ко мне. Пуля входит в спину, и ребёнок затихает, уронив голову на беспалую ладошку.
Тем временем, из дыры в стене, расталкивая младенцев, вылезает Шпигель. Кожа сползает с него лоскутами, от мышц валит едкий дым, безгубое лицо скалится, как «Весёлый Роджер». Немец падает на четвереньки, его изуродованные кислотой конечности немыслимо выворачиваются, и ставший похожим на огромного разлагающегося паука Шпигель устремляется ко мне.
Расстреливаю в него остаток патронов. Смердящая плоть корчится на полу, оставляя кровавые следы. Я отступаю и упираюсь спиной в кроватку. Позади раздаётся шипение. Маленькие, но крепкие пальцы впиваются в мою одежду. Делаю рывок вперёд, чтобы освободиться, и, обернувшись, вижу Тристана. У моего внука отросли восемь суставчатых ног, и с их помощью он карабкается по прутьям кроватки. Целюсь в него, но не могу заставить себя нажать на спусковой крючок. Вспоминаю, что магазин пуст.
Из стены по-прежнему лезут уродцы. С влажным шлёпаньем они валятся на пол и пытаются подобраться ко мне. Одному даже удаётся схватиться за штанину, и он издаёт торжествующий вопль, от которого по спине продирает мороз. Перезаряжаю револьвер и стреляю ему в лицо. Всё в радиусе полуметра окатывает багровой жижей. Несколько капель и кусочек черепа попадают мне на руку.
Раздаётся оглушительный звон стоящего на тумбочке будильника.
Открываю глаза и едва не падаю со стула. Оказывается, я задремал, сидя у кроватки Тристана. С ним всё в порядке — нет никаких паучьих лап. И дыра в стене мне привиделась.
Вытираю с лица пот.
— Господи! — бормочу я, вставая. — Что в детской делает будильник?
Нащупываю его в полумраке и отключаю. Ребёнок продолжал спать, будто ничего не случилось.
Осмотревшись, замечаю рядом с будильником листок бумаги. На нём что-то написано. Я беру его и выхожу из комнаты, чтобы прочесть.
Это расписание приёма лекарств. Как и что давать ребёнку, я понятия не имею. Поэтому, перевесившись через перила, кричу:
— Фёдор!
Через полминуты дворецкий появляется со стороны кухни.
— Да, господин Кармин?
— Где няня?
— Пьёт кофе. Она сказала, вы хотели побыть с внуком.
— Так и есть. Но теперь пора давать ему лекарства.
— Я немедленно отправлю её наверх.
Фёдор поспешно удаляется. Мне нужно поработать, но не успеваю я сделать и десяти шагов по направлению к кабинету, как раздаётся звонок в дверь. Это может быть только Марна, настырная девчонка. Я слышу, как Фёдор идёт открывать, и через несколько секунд внизу раздаётся женский голос. С лёгким немецким акцентом гостья спрашивает, вернулся ли герр Кармин. Не дожидаясь, когда Фёдор пойдёт за мной, начинаю спускаться по лестнице.
Марна замечает меня на полпути. Она машет рукой и кивает, словно говоря: «Да, да, вот так. Молодец. Иди ко мне». На её лице расплывается счастливая улыбка.
Глядя на Марну, я понимаю, почему Фёдор назвал её «эффектной». На девушке ярко-красное обтягивающее платье и чёрные высокие сапоги на тонком каблуке, в руке — лакированная сумочка из крокодиловой кожи. Тонкие запястья украшены браслетами, на пальцах сверкают кольца. Дворецкий держит её пальто из верблюжьей шерсти.
— Привет! — восклицает Марна.
— Добрый вечер.
Как только я оказываюсь внизу, она бросается мне на шею, не стесняясь Фёдора.
— Как же я рада тебя видеть! Знаешь, герра Кармина не так-то легко найти.
— Сейчас трудные времена. Приходится много работать.
— Но я преодолела все препятствия! — Марна жарко шепчет мне в ухо.
Стоит немалого труда оторвать её от себя. Выдавливаю более-менее убедительную улыбку.
— Фёдор, собери перекусить, — говорю я дворецкому. — Накрой на двоих.
— Я так виновата! — говорит Марна, продолжая обвивать мою шею руками. — Это всё папа, я не хотела пускать его, но он может быть очень-очень злым. И жестоким. Он даже ударил меня, смотри! — при этом Марна отодвигает в сторону прядь огненно-рыжих волос и демонстрирует почти сошедший синяк. — Я не была с ним заодно, честное слово!
— Верю, — говорю я и даже киваю в подтверждение своих слов.
— Правда? — Марна внимательно заглядывает мне в глаза.
Я улыбаюсь:
— Ну, конечно.
Очень жаль, что девушка в курсе происков своего папаши. Она может заподозрить, что с ним случилось нечто нелицеприятное. Интересно, Марна тоже работает на Голема?