— Я так рада! — она снова бросается мне на грудь. — Боялась, ты не захочешь меня видеть.
— Почему?
— Я ведь не знала, что наговорил тебе отец.
— Не думай об этом. Мы с ним всё уладили.
— Да?
— Он понял свою ошибку, и я обещал не заявлять на него в полицию за клевету и шантаж. Даже не стал его увольнять.
— Правда?
— Конечно. Разве можно доверять человеку, не пытающемуся при случае взять своё? Просто в этот раз ему не повезло. Я выиграл — он проиграл. Такое случается в бизнесе сплошь и рядом.
— А где он? — спрашивает Марна.
— В Австрии. Ты, наверное, знаешь, что многие страны запретили торговые операции с младенцами. Твой отец изучает в Австрии рынок сбыта.
— Вы хотите открыть там завод?
— Вполне возможно. Всё зависит от результатов его поездки.
— Он мне даже не пишет, — жалуется Марна. — Раньше, если папа уезжал в командировку, то всегда посылал письма.
— Наверное, у него много работы. Сейчас кризис, так что нельзя терять время. Но я уверен, тебе придёт от него весточка.
— Теперь вряд ли, — качает головой Марна. — Разве что маме.
— Почему?
— Ну, он же не знает, что я здесь.
— Ах, да. Где ты остановилась?
— В гостинице.
— Ясно. Надолго приехала?
— Пока не знаю. Зависит от того, на сколько мне хватит денег.
«И, вероятно, от того, как сложатся наши отношения», — добавляю я мысленно.
Из кухни появляется Фёдор.
— Ужин готов, — говорит он с лёгким поклоном.
Надо отдать ему должное: справился он быстро, особенно если учесть, что мы уже поели и больше не собирались. Наверное, Валентина разогрела что-нибудь из полуфабрикатов.
Я провожаю Марну в столовую. Она отделана в викторианском стиле и поначалу кажется мрачноватой, но вскоре становится ясно, что это самая уютная комната в особняке.
На столе красуется серебряный канделябр, в нём горят две свечи.
— Какой у тебя большой дом! — говорит Марна. — И красивый. Наверное, дорогущий?
— Да, — отвечаю я. — Ещё какой. Построен по проекту Игоря Белякова. Это очень известный в России архитектор. Приходится занимать очередь, чтобы заполучить его.
— Я заходила к тебе на работу, — сообщает Марна, едва мы садимся за стол. — Но тебя не было.
— Так это ты? — я изображаю удивление. — Секретарша сказала, что заходила женщина, но я не думал, что ты приедешь так быстро.
— Я отправилась вслед за папой.
Понимающе киваю. Больше во время еды мы почти не разговариваем. Собственно, я лишь притрагиваюсь к отбивной, поскольку не голоден, а вот Марна уплетает с удовольствием. Вообще, мне нравятся женщины с хорошим аппетитом.
Когда мы встаём из-за стола, неожиданно входит Фёдор. Он явно чем-то взволнован.
— Господин Кармин, — говорит он, — няня не может остановить кровотечение. Она советует вызвать доктора.
— Няня? — переспрашивает Марна, слегка подняв брови. — У тебя есть дети?
— Двое, — отвечаю я и, сделав Фёдору знак идти за мной, выхожу из комнаты.
Марна следует за нами.
— Почему не действуют лекарства? — спрашиваю я дворецкого, поднимаясь по лестнице. — Раньше ведь помогали.
— Не знаю, — отвечает тот несчастным голосом.
— Может, я смогу помочь? — предлагает Марна. — Я окончила курсы медсестры.
— Серьёзно? И много ты знаешь о гемофилии?
— Что!? — Марна поражена. — У твоего ребёнка гемофилия?
— Вообще-то, у внука, — говорю я, открывая дверь детской. — Но, думаю, сейчас это не важно.
— Если у него открылось сильное кровотечение, — замечает Марна, входя следом, — необходимо вызвать врача, а, может, даже и «скорую». В таких случаях часто требуется переливание.
— Ты слышал, Фёдор? Вызывай.
Дворецкий спешит к телефону.
— Что здесь у вас? — спрашиваю я няньку, заглядывая в кроватку, где на груде липких от крови пелёнок лежит Тристан. — Почему она не останавливается?
— Не знаю, господин Кармин, — испуганно лепечет няня. — Я ведь не врач, а только сиделка. Все лекарства я ему дала, а что ещё делать, не знаю!
— У вас же есть медицинское образование!
— Да, но… она виновато разводит руками.
— Кровь идёт из левой ноздри, — говорит Марна, извлекая тем временем ребёнка из кроватки и беря на руки. — Сверните ватный тампон, пропитайте спиртом и дайте мне, — тон у неё уверенный, как у человека, знающего, что делать.
— Я это уже делала, — возражает няня, но я бросаю на неё такой взгляд, что она мигом затыкается.
— Побыстрее!
Сиделка бросается к тумбочке и начинает возиться с аптечкой.
— Сейчас-сейчас! — бормочет она. — Несчастье-то какое. Господи, помоги!
Тем временем Марна садится с рёбёнком на стул и нашёптывает ему что-то ласковое. Вдвоём они напоминают «Мадонну Литту» Леонардо да Винчи.
Глядя на Марну, невольно думаю о том, что мне бы хотелось, чтоб она не имела отношения к Голему. В ней есть что-то, чего мне не хватает. Крупица песка с того пляжа, который я вижу в своих снах.
— Ты не боишься запачкать платье? — спрашиваю я.
— На красном не будет заметно, — шутит Марна и, обращаясь к няньке, добавляет: — Ну, что, готово?
— Да-да! — кудахчет та, поворачиваясь, и протягивает пропитанный спиртом тампон. — Держи, милочка!
Пока Марна пристраивает вату, в комнату вваливается запыхавшийся Фёдор.
— «Скорая» будет через десять минут! — сообщает он.
— Так долго? — удивляется Марна.
— Мы живём далеко от города, — говорю я и велю няне собрать детские вещи.
Когда приезжает «скорая», Марна выражает желание поехать вместе со мной, но, к моему облегчению, её не пускают, так как машина берёт с собой только одного сопровождающего. Марна приехала в особняк на такси, так что следовать за «скорой» не может.
— Оставайся, — говорю я ей, садясь в машину. — Фёдор приготовит тебе комнату для гостей.
— Спасибо, — кивает она.
В больнице говорят, что необходимо переливание крови, и это может затянуться на несколько часов.
— Почему вы не вызвали неотложку раньше? — спрашивает меня коротышка-врач, протирая круглые, в тонкой золотой оправе очки краем халата. — Ещё немного, и было бы поздно.
— Когда его выпишут? — спрашиваю я, доставая из кошелька сотенную банкноту и протягивая её врачу.
— Думаю, с выпиской придётся подождать, — отвечает тот, ловко пряча купюру в карман. — Ребёнок в таком возрасте, когда его нельзя оставлять без присмотра и квалифицированного ухода. Поэтому придётся поместить его в специальный бокс.
— Это действительно обязательно? Отдавать его туда.
— Совершенно необходимо. Особенно после переливания.
— Ну, хорошо, — киваю я. — Выходите его. В долгу не останусь.
Пробыв в больнице ещё пару часов, я еду домой. Открываю дверь своими ключами, чтобы не звонить и не встречаться с Марной.
Кажется, судьба решила отобрать у меня всех, кто мне дорог. Сначала Марию, потом Еву и Виктора. Теперь Тристана. Могу ли я противиться ей?
Выхожу из виртуальности и иду ужинать, поскольку испытываю зверский голод. Макароны по-флотски и бутерброд с форелью сметаю минут за десять, потом выпиваю чашку египетского красного чая с тремя ложками сахара.
Настроение поганое.
Ложусь спать. Слышно, как в оконное стекло бьётся муха. Накрываю голову подушкой, чтобы её не слышать, и спустя десять минут проваливаюсь в темноту.
Весь следующий день я работаю над «Алефом». Мне нужна ещё максимум неделя, и вирус будет готов. Конечно, Стробов настраивает на более ранних сроках. Стоило сказать полковнику, что программа почти готова, и он заявил, что хочет получить её в течение трёх дней. Обойдётся. Выпускать в Сеть сырой вирус — всё равно, что садиться в свежесобранный истребитель. Лично я не рискнул бы.
Если Голем не успеет взорвать мир за то время, что я отлаживаю «Алеф», у человечества появится шанс выжить.
Довольно приятно ощущать, что от тебя зависят жизни миллиардов людей — ведь я единственный, на кого может рассчитывать Контора. Думаю, прежде чем вручить им панацею от измены, я ещё поторгуюсь: снятие обвинений это не цена за спасение мира.
Когда у меня начинает рябить в глазах, я запускаю несколько программ-помощников, чтобы они дописали заданные алгоритмы, и отправляюсь спать.
Глава 14
Спустившись к завтраку, я обнаруживаю, что стол сервирован, но за ним никого нет.
— А где Олег? — спрашиваю я Фёдора.
— Господин Зуев уехал рано утром неизвестно куда и не сказал, когда вернется, — отвечает дворецкий.
— А Марна?
— Обещала спуститься с минуты на минуту.
Я велю Фёдору не ждать и подавать завтрак, как только он будет готов. Он кивает и скрывается на кухне, а я сажусь за стол и кладу на колени салфетку с вышитой в углу монограммой.
Спустя пару минут Валентина вносит дымящийся и распространяющий восхитительный аромат поднос и ставит его на стол. Я вижу яйца по-бенедиктински, горячие бутерброды с ветчиной, сыром и помидорами, свежий салат и тосты с маслом.
Почти одновременно с Валентиной входит Марна в платье из сиреневого шёлка, не закрывающем колени. Волосы убраны назад и перехвачены пёстрой лентой.
— Доброе утро! — говорит она, обращаясь к нам с Валентиной, и садится за стол напротив меня. — Как малыш? С ним всё будет в порядке?
— Скорее всего, — отвечаю я. — Врач поместил его в специальный бокс, чтобы обеспечить постоянный надзор.
— Да, в таком возрасте это иногда бывает необходимо, — кивает Марна. — А где его мать?
— В больнице, — отвечаю я нехотя. — Несчастный случай. Упала с лестницы.
— Господи! — брови у Марны медленно ползут вверх. — Прямо одно к одному. Как её зовут?
— Ева.
— Красивое имя. В Германии оно встречается довольно часто.
— Да, наверное, — отвечаю я, принимаясь за еду.
Похоже, Валентина решила нас побаловать в связи с событиями прошлой ночи.
— Ты держался очень мужественно, — говорит Марна. — Особенно, учитывая, что твоя дочь тоже нездорова.