В морг мы приехали к девяти утра. Погода выдалась солнечная и тёплая. В деревьях пели птицы.
Я ни за что не узнал бы отца: его лицо походило на восковую маску, чем, впрочем, и являлось: грубый грим придавал знакомым чертам выражение, которого они никогда не имели.
На маленьком автобусе мы отправились в крематорий.
Где-то я слышал, что температура в печи достигает трёх тысяч градусов. Маленький ад, предваряющий то, что ждёт самоубийц.
Я лежу в постели без сна, собираясь выйти в реальность, и вспоминаю похороны. Звонок терминала заставляет меня приподняться на локте.
Поднимаю трубку и слышу знакомый голос:
— Хочешь ещё раз взглянуть на бабочек?
— Возможно, — отвечаю я, удивляясь себе.
— Тогда приходи послезавтра к девяти вечера на площадь Семи Консулов.
— Договорились.
В динамике щёлкает, и я вешаю трубку.
Зачем мне встречаться с Големом? Возможно, он всё-таки решил убить меня и заманивает в ловушку или хочет попытаться убедить отказаться от создания «Алефа». В любом случае разумнее было бы отказаться от приглашения. Но я уверен, что поеду на площадь Семи Консулов. Возможно, мной движет то самое стремление к смерти, о котором писал некогда Фрейд. Кажется, он называл его «мортидо».
На следующий день я остаюсь дома, чтобы поработать над вирусом. Ник с командой своих программистов установил мне дополнительную защиту, так что мой сервер теперь — настоящая цитадель. Даже самому лучшему хакеру пришлось бы потратить не менее полугода, чтобы пробиться сквозь все преграды. Правда, за это время его бы уже обнаружили охранные системы. В общем, файлохранилище в полной безопасности. Чего нельзя сказать о Кармине. Если Голем завтра решит пальнуть в меня сам или подошлёт аламутовских фидави, моя личина обречена.
По моей просьбе Ник с особой тщательностью проверил Марну — несмотря на то, что сканеры в особняке не зафиксировали ничего подозрительного. Как я ожидал, у девушки не обнаружилось «вшитых» хакерских приспособлений. Чистым оказался и её багаж, доставленный из гостиницы Генрихом. Это может означать, что она ничего против меня не замышляет или что он крайне осторожна.
Около полудня раздаётся звонок в дверь. Звонят долго и настойчиво, пока Фёдор не открывает. Я спускаюсь узнать, в чём дело, и вижу в дверях пожилого мужчину среднего роста в тёмно-коричневом пальто и сером двубортном костюме. Он обрит наголо, подбородок украшает пижонская бородка. Небольшие светло-голубые глаза обращаются в мою сторону, когда я вхожу в холл. В руках посетитель держит красную книжку, похожую на удостоверение. Он показывает её Фёдору, который с сомнением рассматривает документ, не торопясь впускать его обладателя в дом.
— Кто вы? — спрашиваю я, подходя.
— Господин Кармин?
— Я спросил, кто вы.
— Старший лейтенант Лемарский, — представляется, наконец, человек. — Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
Фёдор передает мне красную книжицу. Похоже, удостоверение подлинное. Что ж, рано или поздно кто-то из полиции Киберграда должен был прийти.
— По поводу чего? — делаю вид, что внимательно изучаю ксиву.
Странно, что легавый не явился раньше. Наверное, жена Шпигеля только недавно заявила о пропаже мужа.
— Это касается управляющего одного из ваших заводов, — говорит старший лейтенант.
— Кого именно? — я возвращаю ему удостоверение.
— Августа Шпигеля.
— Что с ним случилось? Или у него тёмное прошлое и он не тот, за кого себя выдаёт? — я усмехаюсь, давая понять, что не верю в подобное предположение.
— Нет, с его прошлым всё в порядке. Нас беспокоит его настоящее.
— Почему же?
— Он пропал.
Полицейский буквально пожирает меня глазами, но моё лицо не меняет выражения.
— То есть, как? — спрашиваю я.
— Три дня назад в полицию обратилась супруга господина Шпигеля с заявлением о пропаже мужа, — отвечает инспектор. — По её словам, он отправился в Киберград для деловой встречи с вами. Август Шпигель не уточнял конкретной цели поездки, но подчёркивал её крайнюю необходимость. У нас есть подтверждённые сведения, что вы разговаривали с господином Шпигелем по терминалу.
— Так и есть.
— Возможно, встречались с ним?
— Само собой.
— Хорошо. Мы так и думали. Кроме того, нам известно, что Август Шпигель вскоре вылетел из Киберграда рейсом до Вены. С тех пор он ни разу не писал жене или дочери, не звонил им и вообще не предпринимал никаких попыток связаться с родственниками, друзьями или коллегами. Более того, в Вену он так и не прилетел.
— Этого не может быть, — говорю я. — Господин Шпигель вылетел в Вену по моему указанию, которое не мог проигнорировать.
— Вот как? — голубые глаза полицейского, не мигая, смотрят в мою переносицу. — Вы его провожали в аэропорт?
— Нет, конечно. Он мой служащий, а не любовник.
Лемарский кивает.
— Он при вас заказал билет?
— Да, герр Шпигель звонил из моего кабинета. Но как он мог не прилететь?
— Это мы и должны выяснить.
— Надеюсь, вы его найдёте. Не хотелось бы искать нового управляющего, тем более, в другую страну.
— Скорее всего, пропавший не вылетал из Киберграда, — говорит вдруг Лемарский.
— Куда же он делся?
— Повторяю: это нам и предстоит узнать.
— Ну, да. Вы правы. А что вы хотите от меня?
— Расскажите, как познакомились с Августом Шпигелем, — старший лейтенант достаёт из кармана пальто потёртый коричневый блокнот.
— Господин Лемарский, — говорю я, — зачем стоять в прихожей? Давайте пройдём в гостиную. Фёдор, возьми у старшего лейтенанта пальто и принеси нам… Чего бы вы хотели?
— Кофе, — отвечает полицейский. — Чёрный с сахаром. Две ложечки.
Фёдор кивает, забирает у него пальто и вешает на вешалку возле двери, а затем отправляется на кухню.
Я же веду легавого в гостиную. Он шагает слегка вразвалку, на ходу осматриваясь.
— У вас большой дом, господин Кармин.
— Дела идут успешно.
— Да? Кажется, я слышал, некоторые страны ввели эмбарго на торговлю младенцами.
— Это нам не слишком повредит. Напротив, создаст дефицит, и мы сможем повысить цены.
— А если ваш бизнес совсем запретят?
— Ну, тогда и начнём беспокоиться. Прошу, — я указываю на большой удобный диван. — Вы курите?
— Курю, — отвечает Лемарский, пытаясь расположиться на диване сообразно цели своего визита. Поза, сочетающая достоинство, непринуждённость и строгость закона ему не удаётся, так что он довольствуется тем, что принимает строгий вид.
— Прошу вас не стесняться, — говорю я, придвигая к нему малахитовую пепельницу в виде свернувшейся змеи. — У вас есть зажигалка или попросить Фёдора принести?
— Есть, — кивает Лемарский, доставая из кармана пачку сигарет.
Он прикуривает от дешёвой пьезы и после нескольких торопливых затяжек кладёт сигарету на край пепельницы.
— Итак, — старший лейтенант открывает блокнот и достаёт из нагрудного кармана пиджака ручку. — Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Августом Шпигелем?
Я закатываю глаза к потолку, делая вид, что вспоминаю.
— Так сразу дату не назову. Мне нужно спросить секретаршу. Она записывает всех посетителей моего офиса.
— Вы не могли бы ей позвонить? — спрашивает Лемарский.
— Конечно. Прямо сейчас?
— Нет, зачем же? Давайте сначала разберёмся с обстоятельствами, при которых произошло ваше знакомство с герром Шпигелем.
— Дело было так: я сидел в офисе, когда секретарша — её зовут Мила — связалась со мной по внутренней связи и сказала, что пришёл некий человек и хочет меня видеть. Он представился профессором немецкого университета. Этот господин не был записан на приём, поэтому я спросил Милу, как он выглядит. Видите ли, в офис иногда заходят репортёры, а общение с ними не доставляет мне удовольствия.
Лемарский понимающе кивает.
— Секретарша сказала, что посетитель напоминает священника из приходской школы.
— Ваша секретарша посещала приходскую школу? — перебивает полицейский.
— Да, старший лейтенант, — я улыбаюсь. — Меня тогда это тоже удивило.
— Хорошо. Что было дальше?
— Я решил рискнуть и велел Миле впустить этого человека. Он зашёл и сразу спросил, интересуют ли меня трупы.
Лемарский снова пялится на мою переносицу. Взгляд у него становится сонным — или мне это только кажется.
— Разумеется, я ответил «да». Словом, он предложил мне выгодную сделку. Она уже не является промышленной тайной, поскольку я сам дал объявление в газету, раскрывающее её смысл, поэтому могу сказать вам, в чём заключалось предложение Августа Шпигеля.
— Будьте добры.
Входит Фёдор с подносом и ставит перед легавым чашку с дымящимся кофе.
— Спасибо, — кивает Лемарский. — Пахнет роскошно.
— Не за что, — отвечает дворецкий. — Что-нибудь ещё?
Я вопросительно смотрю на Лемарского, тот отрицательно качает головой.
— Иди, Фёдор, — говорю я, и дворецкий уходит.
Старший лейтенант делает маленький глоток. Его сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами, подрагивает.
— Так вот, — говорю я, — господин Шпигель хотел продать мне идею торговать мутантами животных. Мне эта мысль понравилась, и я предложил ему возглавить завод по изготовлению данной продукции. Собственно, мы уже построили его в Германии.
— Почему вы просто не купили идею?
— По нескольким причинам. Во-первых, мне хотелось завоевать немецкий рынок и иметь завод именно там, чтобы не экспортировать товар из Киберграда. Во- вторых, немцу легче руководить заводом в Германии, чем русскому. В-третьих, мне казалось, что, если немецким заводом будет руководить немец, да ещё и автор идеи, то его соотечественники не воспримут это как покушение на свою мораль и нравственность, а будут считать наш товар своим собственным изобретением.
— Понятно, — Лемарский кивает и затягивается сигаретой. — Расскажите, как развивались ваши отношения с Августом Шпигелем.
— Через некоторое время, когда завод уже был почти построен, я отправился в Гер