А потом встал под душ. И хотя вода была теплая, почувствовал, что содрогаюсь всем телом. Просто вспомнил Аданну и все, что было с ней связано. Но потом сказал себе, что если буду вспоминать о ней, то не смогу думать ни о чем другом.
Прошла минута. Вдруг я услышал чьи-то шаги. Кто-то решил принять душ и спустился в подвал. Этот кто-то быстро отдернул и задернул занавеску моей кабинки, после чего я услышал, как зашумела вода в другой душевой.
Человек, принимавший душ, затянул балладу Джеймса Бланта, которую часто передают по радио. Я хорошо помнил ее, особенно припев, где певец несколько раз повторяет: «Красавица, красавица, красавица…»
Я стащил с себя остатки рубашки и снова сунул голову под струи воды. Потом высунул голову наружу сквозь щель в занавеске и крикнул охраннику:
—Не могли бы вы принести мне еще одно полотенце?
Я заметил, что при входе в душевые находилась специальная вешалка, где висели чистые полотенца.
—Зачем вам второе?— Морпех заглянул в мою кабинку.
—Шутите? Я не мылся несколько дней. Неужели не помните, как я выглядел и какой от меня исходил запах?
Он недоверчиво покачал головой, но все-таки отправился выполнять мое поручение.
—Спасибо!— крикнул я из-за занавески.
Когда морпех удалился, я вышел из кабинки и отправился навестить соседа. Отодвигая штору, я придерживал кольца, чтобы не зазвенели.
Не знаю, кто принимал душ рядом со мной, знаю только, что его одежда висела на крючках в крохотной раздевалке.
Я быстро обшарил карманы его брюк и нашел самое необходимое для меня: сотовый телефон.
Вскоре я с добычей уже находился в своей кабинке. А еще через секунду вернувшийся солдат набросил новое полотенце на металлический прут, по которому двигалась шторка.
—Думаю, вам пора заканчивать.
—Еще две минуты…
Я включил душ на полную мощь, чтобы добиться максимального шумового эффекта, и набрал номер Флаэрти.
Он сам снял трубку — и очень быстро. Как будто ждал моего звонка.
Глава сто двадцатая
—Флаэрти,— сказал я.— Это Алекс Кросс.
—Кросс? Где вы?
—В американском консульстве. Здесь, в Африке. Но меня хотят отправить домой и сейчас оформляют соответствующие документы. Пожалуйста, поговорите с кем-нибудь из начальства и остановите мою высылку. Я уже почти подобрался к этому ублюдку Тигру.
Флаэрти ответил сразу:
—Ничего нельзя сделать. Я больше не могу прикрывать вас.
—Я не требую, чтобы вы прикрывали меня. Этот тип убил Аданну Танзи у меня на глазах, и я должен ему отомстить. Для этого нужно, чтобы вы сделали пару звонков. Тогда я смогу довести это дело до конца.
—Ни черта у вас не выйдет,— ответил Флаэрти.— Все, что можно, вы здесь уже сделали. Игра окончена. Отправляйтесь в Штаты и сидите дома. Забудьте об Аби Сованде. Или как там его сейчас называют…
Шум воды в соседней душевой прекратился. Мывшийся там человек стал насвистывать какой-то мотивчик. Я хлопнул себя ладонью по лбу, поскольку внезапно ко мне пришло четкое осознание произошедшего.
Флаэрти и не думал прикрывать меня. Я с самого начала неправильно воспринимал его действия.
—Я служил вам прикрытием, не так ли?— сказал я.
Свист в соседней душевой на секунду прекратился. Потом донесся снова.
—Вот почему вы хотели, чтобы люди принимали меня за агента ЦРУ. Ведь я ни от кого не прятался, действовал открыто и отвлекал от вас внимание. Вы же оперировали под покровом тайны. Я был очень полезен вам.
—Послушайте!— По его голосу я понял, что попал в точку.— Мне надо бежать. Между прочим, пару раз мы спасли-таки вашу задницу. Цените это. Между прочим, там, где я сейчас нахожусь, идет самая настоящая война. Так что уезжайте отсюда к чертовой матери — и позвоните мне из Штатов.
—Флаэрти!
Он отключил телефон в тот самый момент, когда в мою кабинку заглянул морпех, принесший мне полотенце. Надо сказать, выглядел он как оплеванный. Оттолкнув меня к стене, он схватил меня за запястье. Я не сопротивлялся, тем более ушибленное плечо жгло как огнем. Когда же морпех потянулся за телефоном, я просто разжал пальцы и позволил ему взять аппарат.
Игра окончена, и от этого факта не отмахнешься.
Я лечу домой.
Независимо от того, хочу я этого или нет.
Честно говоря, меня одолевали смешанные чувства.
Глава сто двадцать первая
Я покинул консульство в той же манере, что и тюрьму Кирикири,— в качестве пленника. На этот раз, правда, я был пленником американского правительства и время от времени размышлял о том, не попытаться ли мне удрать. И еще о том, хочу ли я этого.
Один из морпехов вел машину, а другой расположился рядом со мной на заднем сиденье. Более того, приковал меня к себе наручником. Вероятно, представители консульства решили, что так им будет спокойнее. Или вспомнили фильм «Некоторые любят погорячее».
Когда мы подъехали к воротам, выяснилось, что они закрыты, а очередь из желающих попасть на территорию консульства рассосалась.
Зато очень увеличилось число демонстрантов. Они теснились вдоль металлической ограды, держась за кованые прутья, как за прутья тюремной решетки, и выкрикивали ругательства в адрес американцев и всего американского. Впрочем, точно так же они крыли последними словами и свою несчастную судьбу.
Когда мы выехали за ворота, толпа сомкнулась вокруг нашего автомобиля.
Мы видели, как к окнам прижимались потные тела, как широкие ладони с размаху хлопали по ветровому стеклу, и слышали грохот от ударов кулаками по крыше. Когда в поле моего зрения оказывалось лицо какого-нибудь демонстранта, я замечал на нем выражение ярости и страха, а также застарелую усталость от тяжелой и несправедливой жизни.
—Чего хотят эти люди?— спросил молодой морпех, сидевший на заднем сиденье рядом со мной. Висевшая у него на груди пластиковая табличка сообщила мне, что его фамилия Оуэнс.— Говорят, они забрали в заложники десятки американцев и англичан и скоро всех их убьют.
—Чего хотят эти люди?..— повторил морпех, управлявший машиной.— Ясное дело, чего. Чтобы все мы побыстрей отсюда убрались.
Я думал примерно то же, правда, применительно к собственной персоне, поскольку никто не хотел, чтобы я здесь остался. Даже американцы. Кроме того, ни местные, ни американцы не желали знать правду.
Глава сто двадцать вторая
Хотя подобное, наверное, и невозможно, но мне показалось, что дорога в направлении аэропорта еще больше забита транспортом и людьми, чем в тот раз, когда я ехал по ней вместе с Аданной. Что интересно, морпех остановил машину на парковке той самой авиабазы, с которой мы с журналисткой несколько дней назад вылетели транспортным рейсом в Судан. Как выяснилось, от парковки до терминала базы ходил автобус, куда морпехи и затолкали меня.
В автобусе кишмя кишели американцы обоего пола и всех возрастов, предположительно отправлявшиеся на родину или в какую-нибудь другую страну подальше от Нигерии. Все безостановочно обсуждали захват заложников в районе Дельты и их дальнейшую судьбу. Оптимизма в этих разговорах было мало, поскольку террористы до сих пор не освободили ни одного заложника, и многие считали, что их ждет трагический конец.
В терминале царили страшный шум и гвалт, все было охвачено хаосом и паникой как при бомбежке. Мои конвоиры, предъявив соответствующие документы, отправились со мной в офис службы безопасности, чтобы договориться о беспрепятственном проходе в зал ожидания, а оттуда — на взлетное поле. Наручники с меня так и не сняли, и мне, судя по всему, предстояло быть прикованным к Оуэнсу, пока я не окажусь в самолете, направляющемся в Штаты.
Зал ожидания, как я и предполагал, был переполнен. Но в отличие от остальной части терминала здесь стояла тишина, поскольку внимание вылетающих было сосредоточено на экране единственного телевизора, настроенного на африканский канал.
Трансляцию вела симпатичная женщина-телерепортер, говорившая с акцентом йоруба — точь-в-точь как Аданна. Странное дело, но именно эта деталь оказалась последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. По щекам у меня потекли слезы, а тело стало содрогаться от дрожи, как если бы у меня начался приступ тропической лихорадки.
—Вы в порядке?— спросил Оуэнс, соединенный со мной наручником. По-моему, он неплохо ко мне относился, да и вообще был неплохим парнем, из тех, что стараются как можно лучше исполнить порученное им дело.
—Все нормально, солдат,— пробормотал я.— Не беспокойтесь.
Кстати сказать, я оказался отнюдь не единственным человеком, проливавшим слезы в этом зале. И для этого была серьезная причина. Предполагалось, что нигерийские войска, высадившиеся на острове Бонни-Айленд, «спасут» заложников. Но у них ничего не получилось, и мятежники расстреляли всех захваченных ими людей, которых насчитывалось около трех дюжин. Это не говоря уже о том, что по всей Дельте разгорелись ожесточенные бои и отмечались вооруженные выступления по меньшей мере в двух штатах на юге.
Африканский канал показывал шокирующие кадры, запечатлевшие убитых заложников. По новым американским телестандартам они считались бы просто чудовищными. Залитые кровью тела заложников занимали все пространство большого холла, а там, где не хватало места, трупы лежали грудами друг на друге. И у всех мертвецов головы были закрыты черными капюшонами.
Сидевшая рядом со мной женщина пронзительно вскрикнула. Как выяснилось, ее семейство все еще находилось в районе Дельты и она ничего не знала о судьбе родных. Все остальные в молчаливом оцепенении гипнотизировали глазами экран.
—Губернаторы провинций Риверз, Дельта и Бейлза выступили с официальными обращениями к населению,— говорила репортерша.— Местным жителям предлагается сохранять спокойствие и, за исключением чрезвычайных случаев, не покидать свои дома и квартиры. Кроме того, с сегодняшнего дня вступает в силу комендантский час. Нарушители будут подвергнуты немедленному аресту. Не выполнившие распоряжения военных властей рискуют потерять не только свободу, но и жизнь, поскольку солдатам отдан приказ стрелять на поражение.