В интернете можно встретить мнение, будто тео-ретик и историк шахмат, международный мастер по шахматам, автор многочисленных книг по истории шахмат В. Д. Чащихин сумел убедительно опровергнуть приписываемое Алехину авторство «Арийских и еврейских шахмат» и доказать, что на самом деле статьи (статья) гроссмейстера были посвящены совсем другому предмету. Но о творчестве мастера Чащихина, как человека весьма активного и пытавшегося повлиять на восприятие личности и наследия Алехина, мы поговорим особо. В данном разделе касаться его изысканий мы не станем по причинам, которые укажем в свое время.
И все же, чтобы хоть немного разобраться во всей этой путанице, стоит прояснить по отдельности несколько принципиальных вопросов.
Прежде всего, необходимо уточнить, действительно ли статьи Алехина антисемитские, то есть отражающие отрицательное представление гроссмейстера о евреях, неприязнь и предубеждение к ним, основанные на религиозных или этнических предрассудках. Можно ли утверждать, что Алехин признает евреев, вслед за нацистами, низшей или неполноценной расой? Нет, ничего похожего в статьях Алехина читатель не найдет. Исключая название цикла статей и несколько действительно довольно грубых выражений, можно утверждать, что Алехин, скорее, говорит об особенностях менталитета евреев, испытавших влияние иудаизма, и тех, кто не испытывал подобного влияния. Он сравнивает подходы к шахматам разных народов, представителей разных культур. Именно с такой точки зрения Алехин утверждает, что для «арийских» шахмат характерна активная наступательная или стратегическая игра, а для «еврейских» — защита, выжидание, тактика. Для цикла его статей больше подошло бы название «Иудейские и христианские шахматы», поскольку он противопоставляет не столько евреев и неевреев, сколько, по сути, иудеев и христиан, а точнее, шахматистов, росших в иудейской или неиудейской среде, людей, в силу тех или иных причин, ставших носителями разных менталитетов.
Более того, слово «арийский» в контексте 1941 г. безоговорочно связано с немецким нацизмом, для которого упомянутые славяне Чигорин и Боголюбов уж никак не являются своими, арийскими. Напротив, они — представители низшей расы, подлежащей частично истреблению, а частично — обращению в рабов. Вряд ли сойдет в этой связи за арийца и Капабланка. Но совершенно очевидно, что Алехин рассуждает не о расовой теории Гитлера и Розенберга.
То, что существует национальная психология и национальный менталитет, то есть особый способ мышления и склад ума, формирующиеся под влиянием национальной истории, религии и других, общих для большой группы людей обстоятельств, не подлежит никакому сомнению и никого не удивляет. Но ведь с такой позиции Алехин и рассматривал разные подходы к шахматам, исследование его ближе к этно-психологии, чем к расовой теории нацистов. Евреи веками испытывали гонения и притеснения со стороны разных народов, в рассеянии еврейский народ занимался главным образом торговлей и ростовщичеством. Если прибавить к этому влияние иудаизма — религии, заметно отличающейся от более широко распространенного христианства, то вырисовываются уже вполне определенные особенности менталитета этого древнего народа. Алехину виделось, что такие особенности связаны с меркантилизмом и оппортунизмом, то есть соглашательством, а применительно к шахматам — защитой и выжиданием ошибок соперника. Стиль шахматной игры, связанный с менталитетом еврейского народа, оказал, по мнению Алехина, разрушительное в целом влияние, поскольку игнорировал художественную составляющую шахмат.
У каждого народа есть свои положительные и отрицательные черты. Выделив не самые симпатичные черты еврейского народа, Алехин уравновесил их утверждением, что «у этой нации так много одаренных сыновей во всех областях искусства». Пушкин написал о русских, что те «ленивы и нелюбопытны», но на этом основании нормальному человеку не придет в голову обвинять Пушкина в расизме и русофобии. Португальский мастер Р. Нашсименто, лично знавший Алехина, так отозвался о статьях: «Лично я не нашел в них ничего, что могло бы принизить людей, еврейский народ в целом». Это тем более верно, что Алехин особняком ставит советскую шахматную школу и еврея М. Ботвинника. На этот счет многие высказываются, что-де Алехин надеялся играть с Ботвинником, а потому пощадил его. Даже если это и так, то обособление Алехиным Ботвинника формально разрушает антисемитский характер статей. Кроме того, с арийской шахматной идеей Алехин связывает имена евреев Г. Мароци или Р. Харузека. Словом, вслед за португальским шахматистом и писателем Д. Марклом, можно воскликнуть: «Мы не верим, что Алехин мог быть убежденным нацистом». А, следовательно, и автором антисемитских пронацистских статей. И все же… И все же цикл статей с откровенно пронацистским заголовком был опубликован в нацистских СМИ. Но если отбросить это обстоятельство и убрать из текста несколько действительно некорректных выражений, то впечатление от статей останется совсем другое.
Итак, беспрекословно назвать статьи Алехина антисемитскими нельзя. А был ли он сам антисемитом? Если читать его работы, его комментарии к самым разным соревнованиям, то такое впечатление никогда не возникнет. Как можно назвать антисемитом человека, который откровенно признается коллегам-евреям в восхищении? «Я считаю для себя почти невозможным критиковать Ласкера — так велико мое восхищение им как личностью, художником и шахматным писателем. Я могу только установить, что Ласкер в свои 67 лет благодаря своей молодой энергии, воле к победе и невероятно глубокой трактовке вопросов шахматной борьбы остается все тем же Ласкером, если не как практический игрок, то как шахматный мыслитель. Ласкер должен служить примером для всех шахматистов как нынешнего, так и будущего поколений», — так Алехин писал в книге «Ноттингем 1936». С. Флор утверждал, что «Алехин был человек неожиданностей — и в жизни, и на шахматной доске». Флор был хорошо знаком с Алехиным, много с ним общался и знал, о чем говорил. Ведь это именно с Флором делился Алехин своей печалью, передавал с ним письма в СССР, едва ли не по-отечески помогал Флору — как, впрочем, и другим еврейским шахматистам, А. Лилиенталю или А. Денкеру, например — и в то же время мог сказать о Флоре В. М. Петрову: «Выиграй у этого жида!»
Нашсементо в португальском издании «Damiгo de Odemira» опубликовал в 1999 г. воспоминания, где рассказал, что «Алехин говорил о Бернштейне в пренебрежительной форме, называя его „Толстым евреем“. После этого и многого другого, как известно, он был обвинен в антисемитизме». Уже упомянутый выше О. О. Грузенберг в воспоминаниях, написанных до появления пресловутых статей Алехина — Грузенберг умер в 1940 г., — утверждал, что Алехин бывал еще до революции в Петербурге у его дочери, и в те времена кичился якобы своим черносотенством. Опять же довольно странная ситуация: ведь со слов Грузенберга выходит, что молодой человек является к девушке-еврейке, чтобы похвастаться, будто он — антисемит. Но если представить, что Алехин кичился своим черносотенством где-то в другом месте, а до Грузенбергов просто доходили слухи, то опять же непонятно: зачем черносотенец ходит в гости в еврейскую семью?
Справедливости ради нужно вспомнить и другой эпизод, описанный самим Алехиным в тех самых статьях. Речь пойдет об А. Нимцовиче, с которым отношения у Алехина были довольно натянутые. Алехин писал: «Рижский еврей Аарон Нимцович относится скорее к эпохе Капабланки, нежели к эпохе Ласкера. На его инстинктивную антиарийскую шахматную концепцию странным образом — подсознательно и вопреки его воле — влияла славянско-русская наступательная идея (Чигорин!). Я говорю подсознательно, ибо трудно даже представить себе, как он ненавидел нас, русских, нас, славян! Никогда не забуду краткого разговора, который состоялся у меня с ним в конце турнира в Нью-Йорке в 1927 году. На этом турнире я его опередил, а югославский гроссмейстер проф. Видмар уже неоднократно побеждал его в личных встречах. Из-за этого он страшно злился, однако не посмел оскорблять нас непосредственно. Вместо этого он однажды вечером завел разговор на советскую тему, глядя в мою сторону, сказал: „Кто произносит слово `славянин`, тот произносит слово `раб`“[7]. Я ответил ему на это такой репликой: „Кто произносит слово `еврей`, тому к этому, пожалуй, нечего и добавить!“» «Трудно в это поверить!» — восклицает С. Дудаков в книге «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России» по поводу выпада Нимцовича. Но такой аргумент достоин чеховского героя, объяснявшего, почему на солнце не может быть черных пятнушек: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Но, видимо, в отношениях Алехина с кем-то из еврейских коллег-шахматистов все-таки были «черные пятнушки», вызывавшие, возможно, обиды со стороны шахматного короля. Кстати, тот же Нимцович, зная, что фамилия Алехина пишется и произносится через «е», нарочно произносил не иначе, как через «ё», чем выводил гроссмейстера из себя.
Но как бы то ни было: невозможно с полной уверенностью утверждать, что Алехин был убежденным антисемитом. Для этого попросту нет достаточных оснований. Более того, когда после войны началась травля Алехина, за него вступился именно еврей С. Г. Тартаковер. Другой еврей — Б. Вуд, редактор британского журнала «Chess» — также пытался оправдать Алехина. Но если бы Алехин был антисемитом, на чем могло бы основываться хорошее отношение к нему Тартаковера или Вуда? Словом, опять нет никакой определенности, а факты упрямо указывают на то, что Алехин и впрямь был человеком неожиданностей, не придававшим, вероятно, должного внимания вещам для многих существенным.
Следующий вопрос, в котором нам предстоит разобраться: действительно ли Алехин писал эти статьи о еврейских и арийских шахматах. Или, как утверждают многие исследователи, его тексты были в той или иной степени искажены нацистами. Причем искажены до неузнаваемости. Но и здесь все имеющиеся данные весьма и весьма противоречивы. Публикации в «Pariser Zeitung» содержали много ошибок — орфографических, фактологических, неверно писались имена собственные. Это дало основания утверждать, что либо гроссмейстер, вынужденный сотрудничать с нацистами, делал эти ошибки намеренно, давая понять, что пишет не по доброй воле, либо тот, кто переписывал текст, писал с ошибками. Но Гербец, которого подозревают во вмешательстве, сам был шахматистам и сам писал о шахматах, поэтому грубые ошибки в его редактуре тоже выглядят странно. Предположить можно много чего. Например, что ошибки появились из-за неразборчивого почерка Алехина или что ошибок наделал наборщик текста. Но любое из этих предположений остается только предположением.