Спешка наталкивает на мысль, что гроссмейстер не просто боялся очередного вызова на Лубянку, а хорошо знал, что в следующий раз ему могут и не поверить на слово. Особенно в том случае, если из Одессы пришлют ту самую подлинную расписку.
Получение денег от вражеской стороны — преступление, карающееся в любом государстве, причем преступление, оправдаться за которое не так-то просто. И подтвердись такой факт в случае с Алехиным, вся его дальнейшая карьера — как юридическая, так и шахматная — на этом бы и закончилась. Однако утверждать, что он получал деньги от Шульгина или кого бы то ни было еще, мы не можем. Не исключено, что это память об одесской тюрьме вынудила его избегать дальнейшего общения с органами безопасности. Как бы то ни было, выбор был сделан. Дома ждала неизвестность и, возможно, неприятности. За пределами Отечества он надеялся начать новую жизнь — завоевать шахматную корону и продвинуться на юридическом поприще. Тем более 28 апреля 1921 г. в Гаване состоялся матч на первенство мира между Эм. Ласкером и Капабланкой. Новым чемпионом мира стал молодой кубинец. И Алехин, давно предсказавший такое развитие событий, бросился навстречу своей мечте.
2. Миттельшпиль
Прибыв в Ригу 11 мая, уже 13-го, а затем 20-го он провел во Втором шахматном обществе сеан- сы одновременной игры, выиграв 54 партии и проиграв 2. Из Риги супруги отправились в Берлин, где Алехин буквально набросился на шахматы: матч с Р. Тейхманом, показательные партии с Ф. Земишем. Одновременно он написал и выпустил книгу «Шахматная жизнь в Советской России» с приложением двенадцати партий, сыгранных в 1918–1920 гг.
В июле он выигрывает турнир в Триберге, в сентябре — в Будапеште, в октябре — в Гааге. В апреле 1922 он разделил второй и третий призы на турнире в Пьештяне и там же получил первый приз за самую красивую партию. Кроме турниров он ездит с гастролями по всей Европе, пишет статьи и комментарии для самых разных шахматных журналов. В мае 1922-го на открытии в Праге шахматного клуба «Алехин» он дает сеанс одновременной игры вслепую на 12 досках, выигрывая 10 партий и 2 сыграв вничью.
Летом в Лондоне проводился 17-й Конгресс Шахматного союза, в программу которого, среди прочего, входил и турнир ведущих мастеров. Алехин занял второе место, уступив только Капабланке. К этому времени Алехин уже успел вызвать кубинца на матч за первенство мира, но Капабланка, десять лет ждавший возможности сыграть с Эм. Ласкером, не торопился принимать вызов. На Лондонском конгрессе Капабланка предложил подписать соглашение, регламентирующее условия проведения матчей на первенство мира по шахматам среди мужчин. Документ, который кроме Капабланки подписали Алехин, Боголюбов, Видмар и Рубинштейн, содержал 22 пункта. Помимо правил игры, соглашение прописывало и финансовые условия, на которых чемпион обязывался принять вызов. Речь шла о наличии призового фонда не менее 10 тысяч долларов США. При этом из общей суммы призового фонда чемпиону полагалось получить 20 % в виде гонорара за участие в матче, из остающейся суммы победитель получал 60 %, проигравший — 40 %. По тем временам деньги были немалые, и собрать их оказалось не всем под силу.
Но пока Алехин без перерыва играл: турниры, гастроли, сеансы одновременной игры…
С 1923 г. он обосновался в Париже. И не только потому, что Париж был центром русской эмиграции. В декабре 1921 г. на балу прессы в залах гостиницы «Лютеция» он познакомился с Надеждой Васильевой, вдовой русского генерала. Надежда Семеновна была старше Алехина на 19 лет — некоторые исследователи утверждают, что Васильева родилась в 1884 г., но ее дочь Гвендолина Изнар называла другой год рождения — 1873-й. Только в 1926 г. Алехин развелся с бедняжкой Анной-Лизой, в 1927-м получил французское гражданство, а в 1928-м официально женился на Васильевой. Забегая вперед, скажем, что и этот брак продлился недолго — Алехин снова «пожертвовал фигуру», — но, по свидетельству людей, знавших в то время гроссмейстера, период его жизни с Надеждой Васильевой был наиболее продуктивным, спокойным и обустроенным. Во многом этой женщине он обязан своими блестящими победами той поры и, в частности, победой над Капабланкой.
Но это будет потом, а пока после весеннего турнира 1923 г. в Карлсбаде, где Алехин завоевал первый приз и еще две награды за красивейшие партии, он выступал с гастролями в Чехословакии, Великобритании, после чего отправился в турне по Северной Америке, продлившееся почти полгода. За это время он провел блестящие гастрольные выступления, занял третье место в нью-йоркском турнире, установил несколько рекордов одновременной игры вслепую. В мае 1924 г. он вернулся в Европу и принялся за работу над книгами.
Участие в турнирах и выступлениях преследовало две цели — заработок и поддержку формы. Нужно отметить, что именно в эти годы, накануне матча с Капабланкой, он достиг лучшей своей формы, играя легко, быстро, с большой силой. Чемпион Германии З. Тарраш написал тогда: «Сравнение партий чемпиона мира Капабланки, игранных в Нью-Йорке, с баден-баденскими партиями Алехина с точки зрения стратегической точности, безошибочности игры и основательного ведения атаки, несомненно, в пользу Алехина. Во всяком случае, для чемпиона мира Капабланки вырос страшный соперник, усиливающийся из года в год, и едва ли долго Капабланке удастся баррикадироваться от матча с Алехиным золотым валом из 10 000 долларов…»
Энергия, целеустремленность, безукоризненность во всем, за что бы Алехин ни брался, просто поражают! Наряду с новыми рекордами и победами, он успевал работать над диссертацией на ученую степень доктора права. Работа «Система тюремного заключения в Китае» была успешно защищена в конце 1925 г. Эта защита подтверждает слова Л. Д. Любимова о том, что Алехин готовился не только играть в шахматы, но и всерьез заниматься юридической карьерой. Впрочем, британская энциклопедия The Oxford Companion to Chess утверждает, что Алехин не окончил обучение и не защитил диссертацию, но с 1925 г. стал добавлять к своей фамилии слово «доктор».
В августе 1926 г. Аргентинский шахматный союз пригласил его выступить в Буэнос-Айресе. Спустя неделю, аргентинцы заговорили о финансовой поддержке Алехину в матче с Капабланкой, то есть о преодолении того самого «золотого вала», о котором писал Тарраш. Идею выделить средства для матча поддержал президент Аргентины Альвеар. Финансовая база была сполна обеспечена, и Алехин отправил Капабланке вызов. Выступая тем временем в Латинской Америке, он сумел выиграть все турнирные и консультационные партии, проводившиеся в Аргентине. Затем отправился в Уругвай, Бразилию, где выступал с лекциями и дал десятки сеансов одновременной игры.
Едва вернувшись в Европу, Алехин провел победный матч с голландцем М. Эйве. В это время из Нью-Йорка пришло известие, что победитель нью-йоркского турнира, намеченного на весну 1927 г., будет рассматриваться первым кандидатом на матч с Капабланкой. Так постановил Организационный комитет. Алехину, прервавшему на время матч с Эйве, пришлось отстаивать свое первенство, свое уже добытое право на игру за титул чемпиона мира. Наконец после долгих переговоров с Оргкомитетом и Капабланкой согласие было достигнуто. Впрочем, по результатам турнира в Нью-Йорке Алехин занял второе место, уступив только самому Капабланке. А потому в любом случае право на матч за звание чемпиона мира оставалось за ним.
Встреча с Капабланкой была запланирована на сентябрь 1927 г. Вместе с Алехиным встречи в Буэнос-Айресе ждал весь шахматный мир. А учитывая популярность шахмат в те годы — просто весь мир. В ожидании этого события, на пути к исполнению мечты, Алехин летом 1927 г. с блеском выступил в венгерском Кечкемете и, воодушевленный новой победой, отправился за океан.
Как только не называли встречу Алехина с Капабланкой — «матчем гигантов», «титаническим матчем»… Любопытно и то, как сами титаны оценивали предстоящую встречу. Капабланка, судя по всему, пребывал в некоторой эйфории относительно самого себя и был уверен в своей победе, считая, что у Алехина нет темперамента для матчевой игры, нет духа борьбы, необходимого для таких поединков. Кроме того, по мнению Капабланки, Алехину мешало отношение к победе не как к самоцели. К тому же Капабланка воспринимал Алехина как слишком нервного соперника, неспособного к продолжительной и хладнокровной борьбе.
Совсем иной подход явил в оценке противника Алехин, подвергнувший партии Капабланки настоящему психологическому анализу. И. М. Линдер и В. И. Линдер в книге «Алехин» выражают уверенность, что в этом отношении Алехин выказал себя учеником Эм. Ласкера, подчеркивавшего, что «шахматная партия — борьба, в которой соучаствуют самые разнообразные факторы, и поэтому знание сильных сторон и слабостей противника чрезвычайно важно». Позже Алехин рассказал о том, как готовился к матчу с Капабланкой, как детально изу-чал будущего соперника — и не только его манеру игры на разных стадиях, но и весь жизненный путь, характер, поступки, особенно поведение в сложных и непредвиденных ситуациях. После такого тщательного анализа Алехин понял, что Капабланка не так уж и безупречен, как принято думать. Порой кубинец слишком доверяет интуиции, не перепроверяя ситуацию расчетом; со временем он потерял способность предельной концентрации; а в случаях упорного сопротивления Капабланка и вовсе теряет уверенность в себе. В этом, к слову, между русским и кубинцем была принципиальная разница: если на Капабланку неудачи действовали угнетающе, то Алехина поражения, напротив, «подстегивали», заставляя взять себя в руки и начать играть с удвоенной силой.
«Для шахматной борьбы прежде всего необходимо знание человеческой натуры, понимание психологии противника, — много позже заявил Алехин. — Раньше боролись только с фигурами, мы же боремся и с противником — с его волей, нервами, с его индивидуальными особенностями и — не в последнюю очередь — с его тщеславием».
Сочетание интуиции и расчета, присущее Алехину и в жизни, и в игре, не подвело и на этот раз. Уже в первой же партии кубинец уступил. И если в успех Алехина накануне встречи верили немногие, то после первой игры эти сомнения стали понемногу таять.