«Я ненавидела клиентов, которые говорили, что официантка не должна возражать, если ее трогают, – мол, чаевые компенсируют все неудобства»1, – писала Рюэгг, отмечая, что иной раз работа официанткой мало чем отличалась от проституции. И все же ей получалось иногда зарабатывать до пяти франков в день, тогда как ее мать – швея с трудом получала франк, даже если очень старалась.
Неудивительно, что швейцарка, которая столь рьяно боролась за права рабочих и с жаром рассказывала об их проблемах, стала убежденной социал-демократкой. А поскольку Рюэгг жила еще и в военное время, то в какой-то момент ей стали близки идеи пацифизма, и однажды она потребовала прекращения всех войн, в том числе в России. Ездила по миру, выступала с лекциями, транслируя свои мысли, которые не всегда находили отклик на родине. Но она привыкла к трудностям и успешно их преодолевала.
Ей были интересны доктрины советских вождей революции – Ленина и Троцкого; она вещала об этом с политической трибуны Швейцарии, будучи членом местной социал-демократической партии. Собственно, поэтому Рюэгг и пригласили в РСФСР, куда она приехала в октябре 1920 года. Ее персона заинтересовала самого Ленина, и уже через месяц после своего приезда в Советскую Россию она получила приглашение в Кремль, где состоялась короткая беседа с первым лицом государства.
В страну победившего социализма Рюэгг прибыла изучать вопросы материнства и младенчества. Но этим она не ограничивалась, быстро увлекшись всем остальным. А чтобы увидеть Россию «в разрезе», в декабре 1920 года она отправилась на поезде в увлекательное путешествие по городам Урала и Сибири. Там-то ее и стал сопровождать работник Коминтерна Александр Алехин. Газета «Уральский рабочий» отмечала, что шахматный чемпион республики выступал в поездке связующим звеном между членами коммунистических и рабочих партий разных стран мира (в том числе Швейцарии) и советскими строителями социализма – рабочими заводов, фабрик и мастерских. Дел у него было достаточно, но и на общение с Рюэгг Алехину удавалось выкраивать время.
Солидная разница в возрасте (13 лет) снова не стала проблемой для Алехина, который начал оказывать знаки внимания 42-летней экзальтированной иностранке. Очевидно, отношения с Александрой Батаевой оказались не столь выгодны: в будущем Алехин еще покажет себя человеком, способным легко разбивать женские сердца. В его действиях часто прослеживался тонкий расчет, но никак не крепкая привязанность и уж тем более не любовь.
Анна-Лиза Рюэгг приехала в РСФСР, чтобы увидеть Россию «в разрезе». Уезжала она уже женой Александра Алехина
Рюэгг не отличалась природной красотой. Ее грубоватое, «пролетарское» лицо обрамляли непослушные вьющиеся волосы. Примечательным был проникновенный взгляд: глаза у швейцарки оказались выразительными и крайне любопытными. Учитывая, через что ей пришлось пройти в своей нелегкой борьбе на политических аренах, она являлась, несомненно, интересной и характерной личностью, с ней наверняка было о чем поговорить. Немецким Алехин владел виртуозно: его эрудиция, умение увлечь беседой на культурные темы должны были заинтересовать Рюэгг, женщину в летах, – конечно, при определенном усердии со стороны шахматиста.
Другое дело, насколько Рюэгг сама по себе интересовала Алехина – ее идеалы, классовая борьба, проблемы рабочих… Человеку, только что лишенному высоких привилегий, еще недавно все эти темы наверняка были чужды и даже противны. Но поскольку многим российским буржуа после революций приходилось подстраиваться под изменившиеся реалии и хотя бы делать вид, что их трогают идеалы социализма, Алехин вполне мог в целях выживания носить маску заинтересованности, скрывая свое истинное отношение – не только к Рюэгг, но и к системе в целом. Доказательством этому стали многие его последующие высказывания уже в период эмиграции.
Познакомившись с Рюэгг, он как раз начал разыгрывать свою главную комбинацию. В марте швейцарка забеременела… Тут уж без алтаря было не обойтись – соответственно, к тому времени с Батаевой был оформлен развод. 15 марта Рюэгг официально вышла замуж за настойчивого возлюбленного, и это стало ее первым замужеством. Алехин жаждал поскорее покинуть Советскую Россию, чтобы спать спокойно и не думать, что за ним может прийти ВЧК.
В это самое время Капабланка приступил к свержению «шахматного монарха».
Глава 12. Да здравствует король!
15 марта, когда Алехин скреплял свой союз с беременной Рюэгг, Капабланка начал в Union Club матч с Ласкером, и это событие предваряло смену шахматных эпох. Когда-то 58-летний Вильгельм Стейниц капитулировал перед 25-летним Ласкером, отдав молодому и дерзкому шахматисту титул чемпиона мира. Теперь уже 52-летнего Ласкера экзаменовал 32-летний Капабланка.
Взгляды антагонистов на то, что происходило все эти два месяца, разнятся. Газета Sunday Times опубликовала «путевые заметки» Ласкера о событиях в Гаване1. За день до матча немец «стелил соломку», подчеркивая, что у Капы на руках оказалось слишком много козырей. «Я уже не так молод, у меня нет прежних амбиций. А он играет у себя на родине. Я вырос на Севере, где дуют холодные ветры, и тропический климат убивает мою энергию. Капабланка – кубинец, а я – приезжий. Все это знают, все это чувствуют».
В первой же партии Ласкер начал нервничать (ну или хитрить): немец заявил, будто его часы шли быстрее, чем у кубинца. Арбитр встречи немедленно предъявил смутьяну сертификат качества, который доказывал, что часовой механизм полностью исправен. Но причина казуса заключалась не в «бешеном циферблате». После одного из своих ходов немец всего лишь забыл нажать на кнопку, которая останавливала его часы. Капабланка согласился приплюсовать к своему времени 20 минут, лишь бы конфликт исчерпал себя. Ничья стала итогом этой нервной партии, где столкнулись лбами два характера.
Матч интересовал всех шахматных ценителей. Даже в далекой, все еще заснеженной Москве о нем строчили тексты газетные работники, выкладывая расшифровки партий на суд профессионалов. Чемпиону РСФСР Алехину, конечно же, хотелось поскорее убедиться, что его давнее предсказание сбудется: Капабланка сильнее Ласкера, и корона его по праву. А значит, именно кубинец уже скоро встанет на пути Алехина к титулу, который когда-то не смог завоевать его соотечественник Михаил Чигорин.
Из помещения Union Club матч после первой же партии переместился в люксовый зал Casino de la Playa, – и из этих роскошных апартаментов уже не выходил. Место, где толстосумы в азарте крутили рулетки, спуская все свои песо, насытилось азартом нового, шахматного толка. Сначала здесь фиксировались боевые ничьи, от которых воротили носы жаждавшие «крови» зрители. Но Ласкера эти раздражавшие плебс паритеты ничуть не смущали: в очередной заметке для газеты он с привычным апломбом рассуждал, что «старички» в шахматах-де все уже знают, но это вовсе не означает, что они совсем не способны заниматься «поисками» на доске…
В апреле немцу стало не до лирики, ведь он потерпел первое поражение в карьере от Хосе Рауля Капабланки! Неприятной для Ласкера стала пятая по счету партия, которую многие считают кульминацией матчевого противостояния. Эмануил заявил, что Капа был в тот вечер хорош, но победил из-за его «зевка» – кубинец реализовал преимущество в пешку. «Я и раньше совершал “зевки”, и очень серьезные. Errare humanum est… (цитата римского оратора Марка Аннея Сенеки: “Человеку свойственно ошибаться” (лат.). – С. К.). <…> Но в этот раз кубинское солнце стало тому виной. Оно меня одурманило», – объяснил свое фиаско Ласкер. Капабланка вспоминал, что иногда во время их партий поднимался такой сильный ветер, что распахивал окна в казино. Так что погода в то время обретала самые разные формы. Не солнцем единым… Однако Ласкер вновь и вновь ссылался на жаркие условия, которые якобы спровоцировали помутнение, стоившее ему рокового «зевка». Он отметил, что во избежание подобных случаев пытался делать все от него зависевшее – не употреблять алкоголь, редко дозволять себе кофе, чай или мясо. В его регулярный рацион входили рыба, яйца, рис, фасоль, молоко, салаты, фрукты и овощи. Но от чего он не смог отказаться, так это от сигар – единственный «грех» немца в матчевый период. Искушение было слишком велико, поскольку ему поставляли коробки с ароматными сигарами прямиком с завода предпринимателя Хермана Упманна, соотечественника Ласкера, который занимался на Кубе табачным промыслом.
В 10-й партии немецкий шахматист проиграл во второй раз, заглянув в пропасть! Не уставая поминать недобрым словом солнце, Ласкер особо подчеркнул, что переутомление вынудило его заиграть иначе: он стал действовать таким образом, чтобы на доске не возникало преимущества ни у одного из «шахматных гладиаторов». А это, заявил немец, не позволяло его фантазии развиваться, из-за чего он на радость Капе множил ошибки.
У Капабланки находились свои резоны побеждать. Возможно, его вдохновили на подвиг юные девицы, которые приехали в казино посмотреть на одного из самых желанных женихов страны. Среди красавиц затесалась некая Глория Симони Бетанкур, с которой Хосе Рауль впервые увиделся в 1919 году на одной из культурных вечеринок. Девушка приходилась родней генерал-майору Освободительной армии Кубы Игнасио Аграмонте, и Капабланке было приятно внимание влиятельной черноволосой дамы – до их свадьбы оставались считанные месяцы! Впрочем, у Ласкера была своя верная муза – горячо любимая супруга Марта, с которой он проводил досуг, посещая лучшие рестораны в Гаване или отправляясь на небольшие, но приятные прогулки.
Однако следующую партию Ласкер тоже проиграл. Уступил он и в 14-й, после чего матч закончился со счетом 9:5 в пользу Капабланки, который не проиграл ни разу. Ласкер не пожелал сыграть все положенные 24 партии, отказавшись от продолжения борьбы, – он просто перестал появляться в казино. Зато продолжал посещать званые обеды, которые устраивали немецкие жители Кубы в его честь, а также наслаждаться экскурсиями по острову. Капа, взбешенный тем, что соперник, по сути, сабо