Не менее интересны труды его о древнейших картах Америки, но о них мы распространяться не станем. В pendant к исследованиям его об истории географии Америки нельзя не упомянуть об исторических же исследованиях его о географии Азии, разбросанных в разных томах его Asie centrale, но в двух местах сгруппированных в виде отдельных монографий. Первая из них касается стран, носящих на новейших картах названия Туркестана, Персии и Афганистана, игравших роль в истории от времен Александра Македонского до последних успехов русского оружия. Сведения о них находятся уже у древнейших писателей и географов и тянутся непрерывной нитью до настоящего времени, но ориентироваться в них необыкновенно трудно. Одни проводили такие-то горы в таком-то месте; другие направляли те же горы по совершенно другому направлению; одно и то же название различными писателями было приурочено к различным географическим предметам, и наоборот, один и тот же предмет зачастую обозначался различными названиями, которые считались различными долгое время, до тех пор, пока происхождение их оставалось неизвестным. При ближайшем же знакомстве с ним оказывалось, что так различно звучащие собственные имена суть не что иное, как перевод первоначального имени на другой язык! В лабиринт подобных исследований Гумбольдт со своими глубокими лингвистическими и литературными сведениями и резкой критикой фактов, вносил всегда свет, озарявший тьму, в которой бродили его предшественники. Что подобные труды нет возможности передать в сокращении, об этом нет надобности распространяться. Вторая монография его, касающаяся истории Арало-Каспийской местности, также замечательна богатством источников, которыми он пользовался, и кроме того изложением данных, которые дают право думать, что рельеф почвы этой местности значительно изменился и притом в историческую эпоху. Так, на севере Каспийского моря поднялось несколько новых островов, между тем как прежние покрыты водой; на полуострове Баку можно заключать по сохранившимся развалинам о колебании почвы. Землетрясения изменили рельеф Хивы, и Гумбольдт соглашается с Мейендорфом [72], утверждавшим, что они изменили и направление Окса. Гумбольдт пришел к заключению, что в доисторические времена вся арало-каспийская низменность состояла в непосредственной связи с Ледовитым океаном; во времена Геродота и македонского похода нынешнее Аральское море представляло громадный разлив Окса, который вливался в скифский залив, теперь высохший и прежде составлявший восточную часть Каспийского моря. В позднейшее время Окс разделился на два рукава, из которых один направлялся в Аральское, другой – в Каспийское море. Русло последнего с XVI в. иссохло; Окс течет теперь одним рукавом в Аральское море. Таким образом, в сравнительно недавнее время последовало разделение этой местности на две водяные системы.
Из этих намеков видно уже, какой необыкновенной начитанностью, каким знакомством с древнейшей и новейшей литературой географии должен был отличаться автор подобных историко-географических исследований. Он применил их к двум местностям, названным выше. Дальнейшее применение их, но уже не к отдельным странам, указание исторического хода, показывающее, как род человеческий в постепенном развитии дошел до настоящего знания формы земли и распределения на ней твердых и жидких частей, составляет предмет второго тома его «Космоса».
Возвращаясь от этого историко-географического отступления, обусловленного, однако, деятельностью Гумбольдта, в область естественных наук, мы должны напомнить читателю о сказанном в предыдущей статье – о том именно, как напластование осадочных формаций послужило средством определения относительной древности отдельных пластов и как Гумбольдт ответил на вопрос относительно последовательности отдельных формаций. В непосредственной связи с этим ответом находится один из важнейших успехов геологии, которым наука обязана Эли де Бомону, именно, средство определять относительную древность не пластов, а горных цепей. Французский ученый предполагает напластование отдельных слоев земной коры известным и кроме того пользуется как новым средством определения их наклонением. Так как каждый слой осел горизонтально, то естественно, что там, где мы видим наклонение его, причина последнего должна была действовать уже после осаждения. Причиной наклонения слоя может быть только местное поднятие его. Если на горизонтально лежащий слой последует сильное давление снизу, то слой этот будет разорван, образует трещину, из которой выйдут наружу силы, ее образовавшие, а по краям этой трещины распределятся разорванные части слоя, и притом в таком порядке, что они там будут выше, где сила давления снизу была сильнее, а там, где давления не было, прорванный слой сохранит свое первоначальное горизонтальное положение: другими словами: поднятые части будут наклонены. Таким образом образуются горы. Направление трещины дает направление горной цепи; трещина, как показывают нам наблюдения, заполнена кристаллической породой, по обеим сторонам которой расположены слои, наклоняющие свои оконечности к трещине таким образом, что слои, бывшие прежде, т. е. до поднятия, самыми верхними, теперь сделались самыми внешними, наружными, самыми отдаленными от кристаллической породы. Если при поднятии земной коры известный слой наклоняется, то понятно, что он предварительно должен был существовать в этом месте; следовательно, поднятый и наклоненный слой древнее горной цепи и последняя новее самого нового из поднятых слоев. Иногда случается, что на стороне, обращенной наружу от трещины, т. е. от теперешнего хребта горы, встречается еще после последнего наклоненного слоя (назовем его А) ненаклоненный горизонтальный слой В. В этом случае эпоха поднятия может быть определена еще точнее; она, конечно, последовала после образования А и до образования В, так, что гора, поднявшая и В, должна быть не так древней, как предшествовавшая. Словом, чем больше поднятых слоев, тем позднее последовало поднятие, тем новее гора!
Разрабатывая далее теорию Эли де Бомона, Араго различал четыре формации, соответствовавшие различной древности, и, применяя их к строению европейских гор, определил их относительную древность. Выходя из положения, что присутствие слоя, заключающего окаменелости морских животных, указывает на то, что местность во время ее образования была покрыта морем, де Бомону удалось даже составить карты, показывающие распределение вод и суши на поверхности земного шара в разные периоды его развития.
Уже Вернер заметил, что все рудоносные жилы, имеющие одинаковый состав, направляются в одной и той же местности по одному и тому же направлению. Из этого он заключил, что эти параллельные жилы суть трещины, в одно и тоже время возникшие и наполнившиеся рудой, и кроме того, что в данной местности можно отличать столько различных эпох образования жил, сколько в ней встречается различных линий направления жил. Так как цепи гор тоже представляют в огромном размере трещины земной коры, через которые поднявшиеся массы вышли наружу, то из этого можно заключить, что параллелизм этих громадных трещин тоже указывает на одновременное их происхождение, и, напротив, из разнообразности их направления можно заключить о неодновременности их возникновения. Эли де Бомон воспользовался этим для определения при посредстве параллелизма направлений древности гор. При посредстве этой теории ему удалось отыскать в Европе около двадцати разнообразных направления поднятия, из чего он заключил, что в нашей части света произошло разновременно столько же поднятий, и потому европейские горы и страны ее составляющие представляют столько же разнообразных геологических возрастов. Сравнивая обе теории Эли де Бомона, предложенные им для определения древности гор, нельзя не признать за последним методом особенной легкости исполнения, хотя, с другой стороны, критерий при посредстве наклонения слоев гораздо вернее, но зато и гораздо труднее.
Гумбольдт вслед за появлением (в 1830 г.) последней методы Бомона воспользовался ею для определения относительной древности исследованных им гор.
Кроме того, к этой же эпохе его жизни относятся и его исследования о вулканах, на которые Гумбольдт смотрел как на плод непрерывных сообщений внутренности земного шара, находящейся в расплавленном состоянии, с атмосферой. Потоки лавы, говорит Гумбольдт, бьют как перемежающиеся ключи растопленных каменьев, а самые пласты лавы, наслоившиеся один над другим, как будто повторяют в небольших размерах то, что мы видим в гораздо больших размерах в различные эпохи образования земли при образовании кристаллических пород. На гребне Кордильер, на юге Европы и в центре Азии заметна тесная связь между химическим действием настоящих и так называемых грязных или илистых вулканов. Даже те вулканы, которые извергают камни и которых формы и положения – незначительные высоты их кратера и стены, не сдвигающиеся в виде плоских возвышенностей, – не мешают свободному излиянию лавы, состоят в связи с илистыми вулканами южной Америки, Италии, Крыма и Каспийского моря. Последний вид огнедышащих гор извергает в начале каменные глыбы, огонь и пары; затем, в период более спокойной деятельности, они выкидывают из себя илистую глину, нефть и удушливые газы – углекислоту, смешанную с водородом, и чистый азот. Деятельность вулканов в тесном смысле представляет ту же связь между продолжительно или медленно возникающими образованиями. В них находим: залежи гипса, каменной, безводной соли вместе с нефтью, сернистым железом и нередко с свинцовым блеском. Вулканы находятся в связи с горячими ключами, месторождениями металлов, накопившимися в разные эпохи при поднятии земной коры по направлению снизу вверх. В непосредственной связи с вулканической деятельностью находятся и землетрясения, действие которых не всегда динамического свойства, так как одновременно замечаются в них и химические процессы: развитие удушливых газов, дым и явления света. Сюда Гумбольдт относит и поднятия островов, гор, берегов; поднятия, совершающиеся иногда внезапно, иногда же медленно, так что они могут быть замечены только после истечения продолжительного времени.