26 января 1810 года.
Любезный, добрый мой Друг, любезная Мари, в том, что я Вам так долго не писал, Вам следует винить лишь мои многочисленные отъезды то в Тверь[459], то в Москву и различные административные решения, которые я был вынужден принимать здесь по моем возвращении. Тысяча благодарностей, любезный добрый мой Друг, за Ваше милостивое письмо и за все, что оно содержит и что так умеет ценить мое сердце. Любить Вас более искренно, чем это делаю я, почти невозможно. Какая жестокая разница между этой зимой и прошлой. Никакого ПОСЛЕ РАЗВОДА, никаких бесед О СЕМ и никакого МИРОМ ГОСПОДУ ПОМОЛИМСЯ[460]. Грустно закончился парад, и мы возвращаемся домой в свою келью; та безумная радость, которая при Вашем участии так приятно отвлекала меня от бумажной скуки, исчезла, и род меланхолии пришел во мне на смену тем очаровательным пируэтам, которые я в одиночку выделывал у Вас в комнате. Наконец, это радикальное изменение во всем. – CATHERINCHEN MEIN KINDCHEN[461] все сделала о сем, так что я получил живот с KINDCHEN ВНУТРИ[462]. Вот и все, что я имею Вам сказать по поводу этой королевской охоты. Воображать Вас себе до 7-ми раз в день. Это восхитительно и, добавлю, к сожалению, неповторяемо для меня, я уже слишком стар для подобного образа жизни. Пора покончить с этим безумством. Поцелуйте за меня ручку прекрасной и очаровательной Графине. Скажите ей, что если сама она не находит себя прекрасной, то этот недостаток восполняется восхищением, которое испытывают к Ее особе остальные. Завидую, что Вы можете видеть Ее столь часто.
Тысяча добрых слов всей Вашей семье.
Ваш сердцем и душой навеки.
– ___
Петербург,
22 февраля / 4 марта 1810 года.
Этот курьер привезет мою благодарность Вам, любезная моя Сестрица, за милостивое Ваше письмо от 13/25 января раньше, чем если бы я отправила его с почтой. Я тронута сверх меры всеми знаками Вашего внимания и дружбы, и верьте, что сердце мое платит Вам безоговорочно.
Празднества, о которых Вы мне пишете, вероятно уже закончились у Вас в настоящий момент, но они навели меня на мысль об июне месяце, времени, на которое, как говорят, назначено бракосочетание моей Кузины[464]. Тетушка соблаговолила меня о том оповестить; Принц Мекленбургский тоже сообщил мне об этом, я поздравлю его от всей души, но остерегусь посылать те же пожелания счастья Кузине и полагаю, любезная Сестрица, что вы приблизительно одного мнения со мной[465]. – Вы так приучили меня рассчитывать на Вашу доброту и снисхождение, что без всяких предваряющих слов я прилагаю при сем письмо, адресованное Матушке, которое осмеливаюсь Вам препоручить, в нем не содержится ничего важного, я лишь оповещаю Ее о времени отъезда Сестрицы, который назначен на 7/19 марта, через две недели. – Она увидит Вас, любезная Сестрица, и привезет с собой от меня рекомендательное письмо, без которого впрочем, думаю, могла бы и обойтись: на этом я, любезная Сестрица, покамест заканчиваю свое письмо, но не могу при этом умолчать – что 4 числа сего месяца[466] вспоминала Вас и желала вам счастья, которого Вы так заслуживаете, и снова молила Господа о том, чтобы Вы сохранили мне дружбу, которой я так горжусь.
Петербург,
13/25 Maрта 1810 года.
Позвольте мне, любезная Сестрица, воспользоваться посредничеством Амели, чтобы напомнить Вам о себе и сказать, что мне очень бы хотелось оказаться на Ее месте и иметь удовольствие вновь увидеться с Вами. Примите Ее с той же дружбой, которую Вы ей всегда выказывали, и в залог той, которую, как я позволяю себе надеяться, Вы испытываете ко мне; пожелайте также, любезная Сестрица, вместе со мной, чтобы ничто не помешало ей 6 – 7 месяцев спустя проделать тот же путь в обратном направлении. Если бы, подобно нашим отцам, мы жили в более спокойные времена, когда можно было просчитывать события вперед, то горечь моего расставания с Амели была бы градусом ниже, но сегодня, когда положение всей Европы зависит более или менее от каприза одного человека, разве нам дано знать, не возобновится ли война в самое скорое время, не будет ли нарушено сообщение, не будет ли запрещено Принцессе, подданной Рейнского союза, отправиться в страну варваров, которую хотят вновь причислить к Азии. – В конце концов, если бы я позволила продолжать дальше, то я бы усмотрела столь много темного в нынешнем положении вещей, что его было бы достаточно, дабы умереть от беспокойства, положимся же лучше на волю Провидения и не будем давать волю своему воображению. – Амели полностью удовлетворит Ваше любопытство касательно всего, что вы захотите узнать о Петербурге, вот почему я не хочу более ни о чем рассказывать и ограничусь, любезная Сестрица, тем, чтобы обнять Вас и заверить в своей самой нежной и искренней дружбе.
4 июля [1810 года.]
Любезный, добрый Друг, не хочу упускать представившейся мне возможности передать вам пару слов. Я очень горячо сопереживал вместе с Вами по поводу Вашей Малютки. Слава Богу, все идет на поправку, и я от души этому рад. Нет другой такой тревоги, которая могла бы сравниться с этой!
Я был более несчастлив, чем Вы, любезный Друг, и говорю вам об этом, зная все ваше дружеское расположение ко мне. Я потерял Младшую из двух моих Малюток[469] вот уже как две недели назад, и Вы можете представить себе всю ту боль, которую я испытал. Да хранят Вас Небеса от подобных переживаний. Катрин прибыла три дня тому назад в полном здравии. Ее присутствие пошло мне на пользу и облегчило сердце. Как жаль, что вы не можете также быть здесь. Это заставило бы нас вновь пережить те счастливые времена, которые мы провели вместе и которые исчезли вместе с Вами. Это истинная правда. – Прощайте, любезный Друг, не забывайте меня и верьте, что сердцем и душой я Ваш до гроба. Тысяча добрых слов Герцогу и Герцогине, и Вашему Мужу. Поклонитесь от меня прекрасной Графине.
__
Будьте так добры, любезный Друг, передать вложенное здесь письмо Тетушке Луизе.__
Рекомендую Вам сего вручителя, это весьма симпатичный субъект и к тому же не лишенный талантов[470].
Кам[енный] Остров,
3/15 июля 1810 года.
Прошло уже немало времени, любезная Сестрица, с тех пор, как я Вам писала, и потому я не могу отпустить Господина Моренгейма, не передав с ним нежной благодарности за Ваше последнее письмо, за всё то дружеское участие, которое Вы выказали Амели, и за все те любезные слова, что были высказаны Вами в этой связи. Ее пребывание в Веймаре было одним из наиболее приятных моментов Ее путешествия, и Вашей доброте она во многом обязана приятностью тех мгновений, которые она там провела. С большим прискорбием я узнала, любезная Сестрица, что Вы перенесли нечто вроде коклюша, и что Ваша Дочь стала еще одним поводом для вашего беспокойства, дай Бог, чтобы в тот момент, когда я об этом говорю, дела уже обстояли иначе; Вы поймете, любезная Сестрица, то искреннее и глубокое участие, которое я принимаю в Ваших горестях. Имп[ератрица] конечно же рассказывает Вам с этой же оказией и со всеми возможными подробностями о прибытии Великой Княгини Екатерины [Павловны], а потому я не скажу Вам об этом ничего более, вполне естественно, что Имп[ератрица] желает также, чтобы и Вы были сейчас здесь, и уверяю Вас, что я всячески поддакивала ей, когда услышала, как она высказала это пожелание, Вел[икая] Кн[ягиня] Екатерина [Павловна] ничуть не изменилась, она пополнела совсем немного, и все говорит о том, что роды Ее будут благополучными. Поскольку Вы благоволите немного интересоваться моей особой, скажу Вам, любезная Сестрица, что в скором времени я совершу небольшое путешествие на побережье Балтийского моря, но не для того, чтобы защищать его от англичан[472], а чтобы самой в него окунуться, это путешествие должно мне принести пользу во многих отношениях, и в особенности я надеюсь, что оно избавит меня от частых головных болей, которые отравляют мое существование, отсутствие мое продлится не более шести недель. Вы тоже, любезная Сестрица, как мне говорили, собираетесь принимать ванны и воды в Эмсе, думаю, что Вы будете иметь удовольствие встретить там Марианну[473], я искренне молюсь, чтобы эти воды принесли Вам пользу.
Простите ли Вы меня, если я злоупотреблю еще раз Вашей неиссякающей снисходительностью, прося Вас переслать приложенный здесь сверток Амели, и в особенности прошу меня простить за некоторую поспешность, с которой я адресую Вам эту просьбу, но г-н Моркенхейм ждет меня вот уже час, а присутствие Имп[ератрицы] не позволяло мне окончить письмо; и потому у меня остается лишь время на то, чтобы обнять Вас от всего сердца и поручить себя вновь Вашей дружбе.
____
Могу ли я Вас просить, любезная Сестрица, чтобы отправление для Амели было передано только с надежной оказией?