[491]. Но оставим эту ненавистную патетику, пока мы все, и я в том числе, являемся всего лишь пассивными созерцателями, думать об этом, быть вынужденными постоянно дрожать, постоянно напрасно возмущаться, не имея возможности изменить что-либо ни на йоту, все это вызывает немало желчи. – Я еще не поздравляла Вас с родами Вел[икой] Княгини Екатерины, но Вы отдадите мне должное, предположив, что в Ее благополучном разрешении от бремени я приняла живейшее участие. Последствия родов давали себя знать несколько дольше обыкновенного и были мучительными для нее, но покинула она нас в добром здравии и, как нас уверили, пребывает в нем и сейчас. Я познакомилась на днях с человеком, у которого было рекомендательное письмо от Вас для Имп[ератрицы]. Это – Господин Рохус фон Пумперникель[492], которого Императрица принимала несколько дней назад, у него красивые глаза фата. Вы хорошо знаете, любезная Сестрица, что всякий, кто рекомендован Вами, не может не вызывать у меня большого интереса, и потому я поспешила познакомиться с этим Господином, который полностью оправдал мои ожидания. Здесь есть некто, совсем в ином жанре, который, как меня уверяли, пользуется Вашим благорасположением, что располагает меня в его пользу. Это Саксонский министр Господин фон Вацдорф[493], он, действительно, представляется человеком весьма comme il faut. Прощайте, любезная Сестрица, уверенность в том, что Императрица сообщает Вам обо всем, что может иметь для Вас интерес, связывает мне язык из опасения, что все, что я имею Вам рассказать, будет лишь скучное повторение. Позвольте только выразить мне свое сожаление, что Амели не увидит Вас более до своего возвращения в Россию. – Я ожидаю ее к марту месяцу, но не позволяю себе надеяться, что она прибудет к этому времени, суеверно опасаясь несчастий, которые может уготовить нам судьба. – Да минует Вас подобное, любезная Сестрица, не оставляйте меня своей дружбой, на которую я всегда рассчитываю и которую надеюсь заслужить своей нежной привязанностью к Вам.
Петербург,
28 января / 9 февраля 1811 года.
Я рассчитывала, любезная Сестрица, напомнить Вам о себе, воспользовавшись курьером, которого Имп[ератрица] посылает Вам завтра, но узнав, что он прибудет в Веймар к Вашему дню рождения, поняла, что потребность Вас поздравить и есть главная цель моего письма. Примите же, любезная Сестрица, дружеские мои поздравления и пожелания Вам счастья, которые этот повод дает возможность Вам высказать вновь, надеюсь, что Вы не сомневаетесь, что эти пожелания неизменны. Я рассчитываю, что эту зиму мы переживем здесь без маскарада. Имп[ератрица], которая должна быть все это время в Городе, будет у нас в первые дни Масленицы. Наша Масленица, как мне кажется, не будет ни слишком длинной, ни слишком веселой, вы знаете, любезная Сестрица, что она редко бывает очень оживленной, а в этом году обещает быть и того менее по сравнению с предыдущими. Несчастное происшествие в театре несколько ограничило количество спектаклей и маскарадов. Моя же собственная масленица будет отпразднована к середине поста, это приезд Амели, который станет радостным моментом года для меня, и я надеюсь, что она прибудет сюда к середине марта, Имп[ератрица] конечно же Вам писала о бракосочетании, о котором сейчас много говорят, это свадьба Княжны Зинаиды с кн[язем] Никитой Волконским[495]. По этому случаю из Твери приехала Матушка Князя[496], я только что с ней виделась, и она сообщила самые благоприятные новости о здоровье Великой Княгини Екатерины [Павловны], которая очень хорошо перенесла свое путешествие и пребывание в Ярославле, хотя и то, и другое не могло не быть утомительным для нее. Желание продлить удовольствие, которое я получаю, любезная Сестрица, от общения с Вами, заставляет меня говорить о том, о чем Вы лучше меня осведомлены из писем Имп[ератрицы] и Вашей Сестрицы. Могу ли я вверить Вашему попечению вложенное здесь письмо для моей Матушки? Я не прошу у Вас прощения за свою нескромную просьбу, поскольку Вы всегда с такой любезностью исполняете мои поручения, ее касающиеся, что в конце концов меня убедили, что я вовсе не докучаю, адресуясь с ними к Вам. Во всяком случае, что бы ни случилось, признательность моя остается неизменной. Прощайте, любезная Сестрица, кланяйтесь от меня Вашему Мужу. Надеюсь, что ему понравился родственный объезд, который он совершил в прошлом году. Моя Матушка была очень рада с ним повидаться. Передайте, пожалуйста, тысячу добрых слов Тетушке. Не забывайте меня и не оставляйте меня своею дружбою.
17 февраля [1811 года.]
Пользуюсь, любезный Друг, отъездом Орлова в Берлин[498], чтобы написать вам эти строки и поблагодарить Вас тысячу раз за любезные моему сердцу письма. От моего твердого намерения не вступать в войну с Францией, кажется, не будет большого проку, поскольку очевидно, что есть и обратное намерение вступить в войну со мной. Тот, Кто читает в наших сердцах, видит истину и сможет решить, кто из нас двоих нарушитель спокойствия.
Матушка требует от меня, чтобы я убедил Вас не рисковать и еще раз повторил, что здесь Вы желанный гость. Я заверил Ее, что у Вас не может оставаться в том сомнений и что если Вы не используете эту возможность, то только оттого, что смотрите на это дело другими глазами. По крайней мере, она хочет, чтобы я Вас убедил поехать на Карлсбадские воды в Богемию. Я устал ей повторять, что Вы уже достаточно взрослая, чтобы самой решать, что Вам следует делать, и что к тому же Вы столько раз уже имели случай доказать свое благоразумие в самых различных обстоятельствах, что можно с полным доверием оставить на Ваше собственное усмотрение Ваши будущие решения. Не говорю вам о том, что я испытываю, любезный и добрый мой Друг, в нынешних обстоятельствах, Вы знаете меня и знаете очень хорошо, в моем ли вкусе или нет все те несчастья, которыми ныне угощают человечество. Лишь Верховный Судия может разрешить, какой оборот примет в конце концов дело и каков будет финальный итог событий, я же в ожидании остаюсь навеки Вашим самым преданным Другом, душой и сердцем до гроба Ваш
__
Тысяча пожеланий Вашей Семье. Целую ручки прекрасной Графине.
__
Веймар,
18 февраля / 2 марта 1811 года.
Суббота, полдень.
Любезный Александр! Прежде всего позвольте мне Вас поблагодарить за любезное и доброе письмо, которое Вы соблаговолили написать мне к моему Празднику[500]; все, что Вы говорите, любезный Брат, меня, действительно, очень тронуло, и если есть что-либо на свете, чего я желаю более всего, так это продолжения Вашей ко мне дружбы и Вашего внимания; малейшее тому доказательство имеет для меня большую цену, и верьте, что со своей стороны я сделаю все возможное, чтобы не утратить дружбу, которой Вы одаривали меня до сих пор. Из Вашего письма, любезный мой Друг, и из письма Матушки я поняла, что настоящий момент не содержит в себе обременительных противоречий и что поэтому следует избегать всего, что может набросить на него тень в глазах тех, кто склонен вообще видеть ее повсюду: Матушка была так добра, что говорила со мной о вещах, которые касаются меня лично, в той форме, в какой Вы это одобрили, и именно для того, чтобы как можно быстрее на все это ответить, я подумала, что необходимо скорее отправить назад курьера, чтобы в случае, если у Вас будут возражения касательно содержания моего письма, я смогла бы узнать об этом незамедлительно: если к тому моменту, когда Вы получите эти письма, в наших краях произойдет что-либо существенное, я всегда смогу сразу же послать одного из моих людей в Петербург, чтобы сообщить об этом. – Вы можете, мой любезнейший Друг, быть совершенно уверенным и спокойным относительно моего молчания; я буду буквально выполнять Ваши предписания и делать вид, что совершенно не верю в возможность разрыва[501]. К тому же для меня это не так уж и сложно, поскольку у меня нет никого, с кем я могла бы вести подобные разговоры. Но поскольку Матушка предписала мне прочитать Ее письмо в одиночестве, оно должно содержать нечто, касающееся меня лично, и потому я не могла ни на что решиться, не испросив предварительно на то совета и мнения не только Принца, но также и Герцога и Герцогини: к тому же Матушка указывает мне, как Вы помните, чтобы я действовала в соответствии с тем, что скажет Герцог; я должна расценивать как выражение большой доброты со стороны Матушки и Вашей, что она добавила эту фразу в свое письмо, поскольку, вне всякого сомнения, положение мое очень сложное, и это облегчает его в пункте, крайне для меня важном. Я сообщила таким образом, под большим секретом, о содержании письма Матушки родителям Принца; что касается вопроса о моем возможном отъезде, то я, конечно же, заранее предполагала, что они этому воспротивятся; так оно и произошло: помимо того, что они полагают, что если я незамедлительно уеду, это их скомпрометирует, что отъезд мой в любом случае может показаться странным, учитывая распространяющиеся слухи, которым Вы справедливо советуете противодействовать, они к тому же уверены, что я лично, как они говорят, не подвергаюсь никакому риску, даже если начнется война; к тому же мое нынешнее состояние