[502], о котором Маменька Вам, конечно же, уже сообщила, заставляет их желать тем более, чтобы я оставалась здесь. Я соответственно вынуждена передать Вам то, что они сказали, и оповестить также об этом Матушку. Мне кажется, что сейчас не лучший момент, учитывая их противоположную точку зрения, прислушиваться лишь к моим собственным желаниям и незамедлительно отправляться к Вам, мой любезный Друг! Я не только не могу подвергать себя риску того, что однажды они смогут бросить мне упрек, что я и мое необдуманное поведение стали причиной их катастрофы, и к тому же ни за что на свете, покинув внезапно эти края, я не хотела бы ослушаться Вашего повеления, предписывающего мне делать вид, что я не верю в возможность близкого разрыва, учитывая, что никогда в роли нарушителя мира не выступите Вы. Так что я должна прежде всего дожидаться Ваших будущих указаний: во всяком случае, дражайший Друг, обещаю Вам торжественно, что бы ни произошло и что бы меня ни ожидало, я приложу все свои усилия, дабы оправдать Ваше доверие и остаться верной тому, чем я обязана Вам и моему Отечеству, даже если это будет стоить мне жизни. Молю Небеса даровать мне отвагу и терпение, которые помогают справляться с величайшими трудностями; возможно, что все мои тревоги иллюзорны; но поскольку никакие предосторожности не могут быть излишними, я почла своим долгом спрятать в надежное место не только Ваши письма, любезный мой Друг, но также и письма Матушки и других членов нашего семейства; я положила их в ящик, разобрала, пометила и всё запечатала и поручила затем нарочному отвезти их в Петербург, прося Матушку поместить их в надежное место до тех пор, пока не наступят радостные времена, когда я смогу забрать их обратно. Но когда это случится? – я стараюсь об этом не думать; то, что меня утешает в нынешнем расставании с письмами, это то, что я буду спокойна, что они не подвергнутся опасности быть перехваченными, как в наши дни это часто бывает или может происходить. Простите, любезный Друг, за излишние подробности, в которые я вошла относительно дел, касающихся меня лично. Что касается Вашей позиции здесь, она настолько тверда, насколько это возможно в нынешнее время, все головы работают, и недовольство от того кажется всеобщим. Дело Дядюшки Голштинского произвело страшное впечатление[503]: но до сих пор мы еще не слишком волновались и все идет как обычно. – Чувствую я себя хорошо, несмотря на неприятности этого времени, и не могу жаловаться на здоровье. Мне надобно, любезный Друг, просить Вас о милости, к чему меня обязывает мое нынешнее положение: помните ли Вы о тех бумагах, которые я Вам передала, кажется, за 2 дня до своего отъезда из Петербурга? Будьте так любезны отправить их мне назад с надежной оказией, это необходимо для того, чтобы я внесла в них изменения, которые я обязана внести в надежде, что в самом ближайшем будущем в семье моей будет прибавление. Простите мою докучливость. – После того как я столько наболтала Вам о своей плачевной персоне, стремясь побыстрее ответить на Ваше письмо, позвольте же мне теперь перейти к тому, что касается Вас, мой добрый Друг, Вас и тех молитв, которые мы за Вас воссылаем! Да услышат меня Небеса и да осыпят Вас своими благодеяниями! Почему не могу я быть Вам полезна, неважно каким образом, и почему мне не дано по крайней мере быть рядом с Вами и разделять все, что приходится Вам переживать! – Если я и ценю те времена, которые мы сейчас переживаем, то, по правде говоря, только оттого, что они заставляют и позволяют отдать должное Вашим качествам. Они составляют полную противоположность <нрзб.> иных. – Все здешнее семейство Вам кланяется: моя Малютка и Принц также; дамы моей свиты припадают к Вашим Стопам; прекрасная Графиня, которой я передала Ваш ласковый привет, была им тронута очень и просит передать Вам выражение своей признательности: у бедняжки случилось несчастье, два месяца назад умерла ее Матушка, она была очень удручена всеми этими обстоятельствами и очень болела, надеюсь, что наступающее здесь хорошее время года поможет ей обрести силы. Соблаговолите, любезный мой Друг, известить меня через Матушку, одобряете ли Вы все сказанное здесь мною, потому что я прошу Вас, любезный Друг, самому сейчас ко мне не писать, Ваше время должно находить лучшее применение. – Целую Вас тысячу раз со всей нежностью, на которую только способна моя душа, вспоминайте иногда о той, кто есть и навсегда останется
Вашей верной и преданной Вам Сестрицей
Петербург,
14/26 марта 1811 года.
Не могу отпустить Господина Чернышева[505], не поблагодарив Вас за Ваше любезное письмо, находившееся в пакете, который он привез Императрице. Примите также благодарность за все те хлопоты, которые я Вам доставила своим письмом к Матушке. Постоянные свидетельства Вашей дружбы, любезная Сестрица, значат для меня очень много, уверяю Вас, хотя и без них искренняя моя привязанность к Вам безмерна. Причина Вашего молчания в письмах ко мне о том положении, в котором Вы находитесь, вполне мне понятна, и я это глубоко ценю, но позвольте мне первой нарушить это молчание; не для того, чтобы поздравить Вас, поскольку я считаю, любезная Сестрица, что беременность в той ситуации, в которой находитесь Вы, не слишком кстати, но чтобы выразить Вам все добрые мои пожелания. Да приидет Добро, как это часто бывает, из источника, который, казалось бы, обещает лишь обратное, и мне иногда кажется, что Ваша беременность может иметь именно это последствие. Берегите себя, любезная Сестрица, не давайте воли той чувствительности, на которую, я знаю, Вы способны, несмотря на обстоятельства, которые ныне таковы, что легко могут взволновать, и простите моей нежной дружбе к Вам все советы, которые я Вам даю. Амели еще не приехала, и у меня нет от нее никаких новостей. Матушка задержала Ее на больший срок, чем это было оговорено вначале, и я боюсь также, что Вена похитит у меня еще несколько дней, прежде чем я смогу Ее увидеть. В ожидании я чахну, растрачиваю себя понапрасну, немного злюсь, потому что считала определенно, что они прибудут сюда до 15 числа сего месяца. Ничего не рассказываю Вам, любезная Сестрица, о жизни в Петербурге, Имп[ерaтрица] покинула его лишь позавчера и конечно же сообщает Вам самые свежие новости. Я нахожусь ныне одна в огромном городском дворце, Имп[ератор] уехал вчера на десять дней в Тверь. Несмотря на всю приятность перспективы близости, я вовсе не хочу, чтобы Вы были в ЦАРИЦЫНЕ[506], Боже сохрани меня от того, уж лучше никогда Вас более не увидеть, что было бы для меня однако очень весомой жертвой. Льщу себя надеждой, любезная Сестрица, что Вы в этом не сомневаетесь, отдавайте по-прежнему должное моей глубокой и нежной дружбе к Вам и не оставляйте меня своей.
13 марта 1811 года.
Любезный, добрый мой Друг, получил ваше милое письмо. Пишу Вам эти строки, чтобы поблагодарить за него и выразить Вам, насколько разумным я нахожу все, о чем Вы говорите, я могу этому лишь рукоплескать. Сейчас я уезжаю в Тверь на 8 дней. Как жаль, что Веймар так далеко. Прощайте, любезный Друг, вспоминайте о Брате, который любит Вас от всего сердца.
________
6 мая [1811 года].
Любезный Друг, Герцог Виченцы[509] хочет, чтобы я передал с ним несколько строк для Вас. Делаю это охотно, во-первых, чтобы напомнить Вам о себе, а во-вторых, чтобы рекомендовать Герцога, которым не могу нахвалиться. Невозможно быть более верным, более прямым в своих поступках, он заслужил подлинное уважение с моей стороны. Как раз сегодня утром я получил Ваше письмо касательно жен ваших певчих и постараюсь все как следует уладить. Прощайте, любезный и добрый мой Друг, тысяча приветов Вашим Родителям и Принцу и мое почтение прекрасной Графине. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.
Вильгельмсталь подле Эйзенаха,
24 июня / 6 июля 1811 года.
Любезнейший Друг! Я все надеялась, что буду иметь удобную возможность поблагодарить Вас за письмо, вручителем которого был Герцог Виченцы, и вот я дожила до сегодняшнего дня так и не сумев осуществить это желание: но предположив теперь дополнительно, что мое удаление от большой дороги, каким бы незначительным оно ни было, лишает меня удовольствия писать Вам, любезный Друг, а я рассчитываю провести здесь еще недели две, я крепко решилась адресовать Вам эти строки почтой; примите же, любезный мой Братец, мою благодарность за всю ту дружбу, которую Вы выказали мне в своем письме в связи с тем, что произошло с моими гонцами в Риге; Матушка сообщила мне о Ваших благородных намерениях, которые не могут не вызвать глубокой моей признательности. – В соответствии с Вашими пожеланиями мы всячески старались, чтобы Герцог Виченцы остался доволен своим здесь пребыванием, он у нас лишь отобедал, торопясь вернуться в Париж: я пыталась, как могла, расспросить его о Петербурге. – Матушка, конечно же, Вам рассказала о том, что случилось с Герцогиней, которая сломала себе ногу, упав во время прогулки, но, слава Богу, теперь уже все хорошо и на днях она снова начнет ходить. В остальном мы чувствуем себя прекрасно; я настоятельно хочу напомнить Вам о себе, а Герцогиня и Принц просят выразить глубокое свое почтение и признательность Вашей Светл[оcти]: Гр[афиня] Бойст