ся от Веймара либо вперед, либо назад, Вы абсолютно вольны туда вернуться; в настоящее же время, по всеобщему единодушному мнению, Вы должны оставаться вдали от него[569]. Я подумал, что путешествие, которое нередко совершают для удовольствия, может стать хорошим поводом для Вашего удаления от тех мест, где Вы рискуете увидеть кровь, проливаемую Вашими соотечественниками, и вместе с тем даст приятную возможность позаботиться о Вашей больной и несчастной сестре[570], место пребывания которой целиком будет зависеть от Вашего выбора, мне же оно даст возможность увидеться с Вами обеими вновь, и я еще раз представил себе, что подобное путешествие будет для Вас совершенно уместным. Оно не скомпрометирует Вас ни в глазах Ваших родственников, ни в глазах Наполеона, не такой же он варвар, в конце концов, чтобы не позволить Вам ухаживать за своей сестрой на водах, на которые она вынуждена отправиться по состоянию своего здоровья, тогда как Ваше появление во вражеском Генеральном штабе было бы воспринято совсем в ином свете. Что касается меня, то я не могу допустить, чтобы Вы приехали в Дрезден, потому что Дрезден с минуты на минуту может стать полем военных действий; а чтобы это случилось, достаточно всего одного проигранного сражения, и все это представляется весьма вероятным[571]. Именно об этой сумятице я Вам и говорил, а вовсе не о препятствии, которым может стать для Вас шумное перемещение войск. Могу Вам сказать, что в Дрездене до начала сражения будет царить то же спокойствие, что и в Петербурге. Наконец, дабы закончить все эти длинные переговоры, добавлю, что во вторник, любезный Друг, я буду у Ваших ног. Но от Вас я требую обязательного соблюдения некоторых условий, и Вы меня очень огорчите, если измените что-либо в нашей договоренности. Во-первых, никаких торжественных встреч, я их ненавижу. Когда я приезжал в Тверь к Катрин, она спокойно ожидала меня в своей комнате, так же как, впрочем, и Вы поступали в Веймаре. Я не переношу публичных объятий. Кроме того, покуда я весь в пыли и не помылся, я противен сам себе. И потому предупреждаю Вас, что мне сначала надобно заехать к себе в штаб, чтобы там помыться, и только затем я прилечу в Ваши объятия, чтобы поцеловать Вас со всей сердечностью, потому что, несмотря на мою затянувшуюся проповедь, я с ума схожу от счастья при мысли вновь увидеть Вас и думаю, что вплоть до Вашей задницы все будет обцеловано и зацеловано. В конечном счете, я рассматриваю этот момент как настоящее благословение, посланное мне Небесами. Весь Ваш сердцем и душой до гроба.
_______
Дрезден,
12 / 22 aпреля [1813 года.]
Любезный Друг, не упуская ни минуты спешу сообщить Вам, что позавчера у нас выдался весьма славный день на полях Лицена[573]. Мы напали на Наполеона и сумели захватить его позиции. Битва была одна из самых горячих, и захватив у врага 16 пушек и около 1500 пленных, мы овладели полем сражения. Лейпциг, который враг на короткое время оккупировал, сосредоточив там все свои силы, направленные против нас, также взят, как и Халле. Я чувствую себя прекрасно и посылаю Вам с этими добрыми вестями Волконского[574] как очевидца событий. Прусаки показали чудеса храбрости. – Если враг не предпримет каких-либо новых действий, то я, любезная Катрин, воспользуюсь передышкой, чтобы повидаться с Вами и обнять Вас обеих. Простите за краткость письма, но у меня нет и минуты. Прощайте, мои любезные, Ваш сердцем и душой навеки.
–
Царске Село,
18/30 aпреля 1813 года.
Позвольте мне воспользоваться этой оказией, чтобы напомнить Вам о себе, любезный Друг, прося Вас при этом любезно согласиться доставить прилагаемые здесь письма по их адресам. Будучи лишена уже длительное время возможности получать известия от Вас непосредственно, я не осмелилась бы обременять Вас своими поручениями, если бы Императрица Ваша Матушка в некотором смысле почти не потребовала, чтобы я передала ей письмо, и если бы она не позволила эти поручения Вам адресовать. В то же время я не могла лишить себя удовольствия написать Вам, прося вместе с тем не оставлять меня своей дружбой, которой я придаю очень большое значение. Вы теперь в Вене, где, как я почти уверена, Вам должно очень понравиться; это пребывание должно быть весьма приятным, в особенности в хорошую погоду, я видела город лишь зимой, но и зимой была не менее очарована красотой его местоположения и окрестностей. Императрица[576] выражала горячее желание с Вами познакомиться, она мне говорила об этом во всех своих письмах с тех пор, как Вы находитесь на территории Австрии, и я не сомневаюсь, что Вы ею не нахвалитесь, она очень мила и предупредительна. Надеюсь, что Великая Княгиня Екатерина [Павловна] более удовлетворена состоянием своего здоровья и убедилась уже в спасительном действии ванн, кланяйтесь ей от меня. Я не пишу ей исключительно из деликатности, несмотря на то что день <нрзб.> должен был бы меня на это вдохновить. Это день рождения Ее Старшего Сына[577], и я прошу Ее принять мои поздравления с этим днем. Малютка Принц процветает и становится весьма любезным, иногда я имею удовольствие видеть его в Павловски. Император рассказывал в своем письме чудеса о Вашей малютке Мари, которая, должно быть, стала уже весьма занимательной особой, позвольте мне в знак нашего давнего знакомства просить Вас расцеловать Ее от меня. Надеюсь, что Вы имеете хорошие новости из Веймара и что там настолько спокойно, насколько вообще могут позволить нынешние обстоятельства.
Если бы я не опасалась, что Mинистры из Баварии и Бадена уже покинули Вену, то не осмелилась бы адресовать Вам этот пакет, предназначенный для Мюнхена, я чувствую, что поступаю неделикатно, обременяя им Вас, но надеюсь, что Ваша дружба и снисходительность смогут содействовать тому, чтобы он был доставлен тем или иным способом, даже по почте, если она все еще не прекратила свою деятельность, наши письма написаны так, что им не страшна цензура.
Прощайте, любезнейший мой Друг, сохраните мне хотя бы частицу Вашей дружбы и верьте, что мое дружеское расположение к Вам не иссякнет до конца моей жизни.
Петерсвальдау[579],
28 мая [1813 года].
Любезные мои, я хотел передать сегодня утром это письмо с Августом[580], но так как он почувствовал сердечное недомогание, то, возможно, останется здесь еще на сутки, прежде чем отправится в путь. Поэтому я посылаю эти несколько строк с Волконским. В этот раз он принесет не весть о начавшемся сражении, но совсем наоборот. Иными словами, о коротком перемирии, которое нас попросила заключить Австрия, дабы выиграть несколько недель. Австрийский Император был столь любезен, что предоставил мне замок, в котором я смогу Вас принять[581]. Если Вы окажете мне любезность совершить этот путь, чтобы повидаться со мной, то я уже заранее буду сгорать от нетерпения. Речь идет об Опочно подле Кёниггреца[582].
Пришлите мне курьера с сообщением, когда вы сможете туда прибыть, я примчусь незамедлительно. Мысль о том, что я заставляю Вас трястись из-за меня, повергает меня в отчаяние, но желание видеть Вас того превыше. Ваш сердцем и душой до…
Петерсвальдау,
18 июня 1813 года.
Тысячу раз спасибо, любезный Друг, за Ваше милое письмо, присланное мне депешей из Вильчи[584]. Мгновения, которые я провел с Вами в Опочно, были для меня истинным наслаждением, а это случается со мной не часто. Мне необходимо быть уверенным, что мы еще раз увидимся с Вами, прежде чем каждый из нас вернется к себе домой. Я послал Катрин книгу, о которой ей говорил. Если у Вас возникнет желание ее читать, возьмите потом у нее. Вложенное Вами письмо от Лагарпа[585] доставило мне неописуемое удовольствие. Я посылаю Вам мой ответ, возможно, у Вас будет оказия ему его передать. Здесь же письмо, адресованное Герцогине Курляндской[586], которое я Вас прошу передать ей или переслать. Весь Ваш сердцем и душой.
____
Петерсвальдау,
20 июля 1813 года.
Это письмо должно дойти до Вас приблизительно ко дню вашего Ангела, любезный Друг, и потому я начинаю его с поздравлений и пожеланий. Будьте счастливы, как я того желаю и как Вы того во многих отношениях заслуживаете. Как прискорбно, что я не могу поздравить Вас лично, но я надеюсь увидеть Вас в самом ближайшем будущем, потому что наша армия после 10-го вступает на землю Богемии. Вы можете представить себе ту радость, которую внушает мне эта надежда.
Тысячу раз благодарю Вас, любезный Друг, за Ваши милые письма и за все те интересные подробности, которые в них содержатся. – Что касается Ваших будущих планов, любезный Друг, я не стесняю Вас в выборе Вашего местопребывания на территории Австрии; но умоляю, только не возвращайтесь в Веймар: в современных обстоятельствах, я смею ожидать этого от Вас и от Вашего здравого смысла.