<нрзб.>, который я ей послала, она утверждает, что и она тоже. И вот она уехала; в четверг она уже будет в Вейльбурге посреди своей семьи[964]. Наше Дитя, любезный Шарль, чувствует себя отлично, его приносили сегодня утром ко мне, а после обеда я поднялась к нему; он немного простужен, но ничего страшного: каждый раз, как я его вижу, я целую его за тебя и за матушку. Шарль, этот малыш прелестен, твоя Сестрица долго была у меня; тебе известно, как я ее люблю; сегодня вечером я видела <нрзб.> и нескольких Дам, сейчас я болтаю с тобой, находясь наедине с тобой мысленно, я люблю оставаться одна, когда хочу посвятить себя тем, кому в особенности отдано мое сердце! Ничего не говорю о своем здоровье, я чувствую себя вполне хорошо. Прощай, мой любезный, мой лучший Друг: я не знаю, когда это письмо сможет отправиться, но я не хочу пропустить возможности рассказать тебе о том, что делает наше Дитя. Наше Дитя, любезный Друг! люблю его от всей души. Не забывайте меня.
Понедельник, 16/28 oктября, вечер.
Любезный Друг, пишу тебе всего два слова, Малютка чувствует себя хорошо, я тоже, целую тебя тысячу раз.
[12 мая 1805 года.]
Сударыня! Я подходила вчера к Вашему дому, но не хотела входить, понимая, насколько мое присутствие было бы для Вас стеснительно: но, Сударыня, разрешите мне по крайней мере выразить Вам то горячее участие, которое я принимаю в утрате, постигшей нас всех, и воспользоваться одновременно этим моментом не для того, чтобы говорить Вам об утешении – в Вашем состоянии оно невозможно и Вы его не примете, – но чтобы поговорить с Вами о тех, на кого в эти минуты распространяется вся Ваша нежность. Ваши дети с Вами, Сударыня, и более, чем когда-либо, они нуждаются в Вас: окажете ли Вы мне честь иметь преимущественное право выполнить в их отношении все Ваши намерения? Я была бы счастлива, если бы Вы передали мне заботу о столь ценном сокровище, что позволило бы мне доказать те искренние чувства, которые я испытываю к Вам и которые я вечно буду испытывать к Вашему супругу. Простите, Сударыня, бестактность, которую я допускаю, говоря Вам об этом сейчас; но моему сердцу слишком важно знать, что Вы выберете меня как человека, в котором впоследствии всегда сможете быть уверены, чтобы я откладывала на будущее выражение своего желания. Мария.
[Из письма Карла Фридриха, наследного Герцога Саксен-Веймар-Эйзенах, 1806 год.]
Сегодня утром прибыл шталмейстер Мюллер и прочитал письмо, которое Вы написали Матушке. Мари, в настоящий момент только Вы должны решать, что должно делать. Вы сестра Русского Императора, и если есть политические причины, которые заставляют Его желать Вашего приезда в Петербург, при котором, по-видимому, речь идет лишь об одной персоне, то власть мужа заканчивается, и все мы, кто Вас так любит и обожает, не можем сделать ничего лучшего, как доверить выбор пути, по которому Вы последуете, Вашему светлому уму. Мари, любезная моя Мари, мы хотим, чтобы Вы были счастливы, и это единственная причина, по которой мы оставляем за Вами решение того, как устроить сейчас Ваши дела.
[Из письма герцогини Луизы Саксен-Веймар-Эйзенах сыну Карлу Фридриху, 17 oктября 1806 года.]
Возвращайтесь немедленно, любезный мой Шарль, нельзя терять ни секунды, существование Страны и нас самих от этого зависит. Не теряйте же ни секунды и возвращайтесь, чтобы попытаться умилостивить Императора, который очень разгневан на Вашего Отца. Я надеюсь все же, что Вы прибудете так скоро, как это только возможно, и прощайте от всего сердца.
[Из письма герцогини Луизы Саксен-Веймар-Эйзенах Марии Павловне 17 oктября 1806 года.]
Любезная Дочь, какие страшные дни мы пережили. Я ожидала и уже готовилась к большим неприятностям, но не к тем несчастьям, которые пережил город, и не к тем, которые, возможно, ожидают нас еще. Я благодарю Бога, что Вы здесь не остались, потому что в ином случае как бы Вы пережили все эти сцены боли и страдания, вынести которые было для нас самих таким большим испытанием. Я надеюсь, что Вы находитесь в добром здравии, прощайте, любезная Дочь, прощайте от всего сердца.
Умоляю, уговорите Шарля отправиться назад немедленно.
[20 июля 1807 года.]
Ваше Величество,
Курьер, которого В[аше] И[мператорское] В[еличество] изволили отправить к Герцогу Саксен-Кобургскому[968], принесет, Ваше Величество, к подножию Вашего трона мое письмо, в котором я осмеливаюсь смиренно оповестить В[аше] И[мператорское] В[еличество] о том, что был вынужден отправить в один из первых дней военных действий своего Гофмаршала Эглофштейна[969] через Шлезвиг в Петербург, дабы искать, Ваше Величество, Вашей защиты и просить В[аше] И[мператорское] В[еличество] соблаговолить позаботиться о благе нашей семьи в период, когда речь идет о том, чтобы решить вопрос о нашем существовании, обратив либо плохое в худшее – либо превратив посредственное в лучшее. Мое письмо, которое курьер доставит В[ашему] И[мператорскому] В[еличеству], даст Вам дополнительные разъяснения касательно того, что можно в настоящий момент сделать, дабы нагнать упущенное время и то, которое мы еще рискуем потерять в случае, если В[аше] И[мператорское] В[еличество] не окажет нам Своей великодушной протекции. Эглофштейну поручено доставить все документы, касающиеся этого важного дела, а Госпожа Великая Княгиня Мария соблаговолит Сама защищать перед В[ашим] И[мператорским] В[еличеством] Ее собственные интересы и интересы ее будущих детей, я оставляю все это на Ее усмотрение. Не для себя обращаюсь я к В[ашему] И[мператорскому] В[еличеству], которое никогда более не услышало бы даже и моего имени, будь я один; однако доверие, которое оказало мне В[аше] И[мператорское] В[еличество], позволив Госпоже Великой Княгине Марии войти в нашу Семью, вменяет мне в обязанность блюсти интересы этой Семьи, которая свое положение приобрела лишь тогда, когда Госпожа Ваша Сестра, Ваше Величество, вошла в нее и когда В[аше] И[мператорское] В[еличество] назвало нас своими ближайшими родственниками. Если бы я был один, Ваше Величество, я бы попросил сейчас у В[ашего] И[мператорского] В[еличества] определить меня куда-нибудь на службу на границу с Китаем; я попытался бы забыть те события, которые обессмыслили мое существование.
Нижайше прошу В[аше] И[мператорское] В[еличество] принять Эглофштейна с той же добротой, с какой Оно имело милость обращаться с ним прошлой зимой; он имеет счастье быть, Ваше Величество, Вам представленным, и Вашему И[мператорскому] В[еличеству] должно быть известно, что и хозяин, и слуга принадлежат к числу тех людей, которым В[аше] И[мператорское] В[еличество] всегда желало некоторого добра и которые это добро заслуживают непоколебимой и горячей привязанностью, которую они к Вашей Персоне испытывают.
С чувством глубочайшего почтения имею честь пребывать,
Ваше Величество,
В[ашего] И[мператорского] В[еличества]
Покорнейшим и нижайшим слугой
[Вена, 10/22 сентября 1814 года.]
Дражайшая и любезная Маменька! – Я счастливо прибыла сюда около 7 часов вечера: незадолго до меня свой въезд в Вену совершили Король Вюртембергский и Король Датский[971]: – и поскольку Австрийский император[972] соблаговолил сказать нам, что примет меня с Сестрицей у себя по-дружески, без всяких церемоний, я отправилась к Нему под благотворительной сенью сей договоренности, среди встречавших меня были одни только Русские, мужского и женского пола; – мгновение спустя прибыли Имп[ератор] Франц, все эрцгерцоги, Имп[ератрица] Австрийская[973], а также Ее Матушка[974], так что я была принята как нельзя лучше; все они были в парадных одеяниях в ожидании прибытия Королевских Величеств, и поскольку я не была одета подобающим образом, то это освободило меня от Торжественного Ужина: – мой Свекор уже здесь, мне то и дело наносят визиты местные владетельные особы, как то положено согласно этикету, – я встретила своего Графа Траутмансдорфа, с которым познакомилась в прошлом году, и который сейчас здесь в должности Канцлера[975] […]
[Вена, 11/23 сентября 1814 года.]
Cегодня день просто невероятный, любезная Маменька, утром визит к Имп[ератору], – толпы у меня, торжественный обед, визит к Эрцгерцогам и к Матушке Имп[ератрицы], которая осыпала меня любезностями, затем я полностью потеряла голос и наступила полнейшая усталость […] о Братце моем здесь пока еще ничего не слышно, никаких известий из Кракова, и даже неизвестно, прибыл ли он уже туда; – Катрин пишет мне из Бруна, весьма расстроенная тем, что вынуждена ждать