Александр II и его время: Кн. 2
Часть IIIВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ ПРИ АЛЕКСАНДРЕ II[1]
Глава одиннадцатаяБОРЬБА ЗА ОТМЕНУ УСЛОВИЙПАРИЖСКОГО МИРНОГО ДОГОВОРА
ограничение суверенных прав
России на Черном море ощущалось
как оскорбление1
1. Внешняя политика России в Европе после Крымской войны
Новый курс во внешней политике России
Крымская война и Парижский мир 1856 г. стали переломным рубежом в истории международных отношений Европы. Распался австро-русско-прусский союз, основанный на Венских трактатах 1815 г. и в течение сорока лет служивший оплотом европейской реакции. В роли вершительницы судеб Европы по своему влиянию и военной мощи на целое десятилетие выступила бонапартистская Франция. Ее императора Наполеона III придворные льстецы и многие зарубежные публицисты называли суперарбитром Европы2. Возрастало влияние и мощь «владычицы морей» — Великобритании. Австрия, сближаясь с Англией, переметнулась в лагерь противников России. Сложилась так называемая Крымская система3 — англо-австро-французский блок. Россия на некоторое время утратила ведущую роль на международной арене, сосредоточившись на решении внутренних проблем.
По указанию Александра II на семь лет были приостановлены рекрутские наборы, значительно сокращена армия, понижены военные расходы4.
Вскоре после Парижского конгресса 15 апреля 1856 г. Министерство иностранных дел России перешло из рук 75-летнего графа К. В. Нессельроде5 в руки 57-летнего князя Александра Михайловича Горчакова.
В те дни кроваво-роковые,
Когда, прервав борьбу свою,
В ножны вложила меч Россия —
Свой меч, иззубренный в бою, —
Он волей призван был державной
Стоять на страже, — и он стал,
И бой отважный, бой неравный
Один с Европой продолжал6
На дипломатическую службу Горчаков попал в 1817 г. В тот год он был одним из двух первых воспитанников Царскосельского лицея, получивших золотые медали. «Ты, Горчаков, счастливец с первых дней», — писал Пушкин к лицейской годовщине 19 октября 1825 г. Горчаков прошел хорошую школу, занимая различные дипломатические посты в Лондоне, Риме, Берлине, Флоренции, Вене, Штутгарте, Франкфурте-на-Майне.
Современники оставили нам довольно любопытное описание личности Горчакова.
«Вращаясь почти всю жизнь за границей, в лучшем обществе, — писал Е. М. Феоктистов, — он был по внешности в полном смысле слова grand seigneur, отличался представительной наружностью, изяществом манер, умел вести блестящий, хотя чисто светский разговор»7.
«Отменно вежливый и любезный со всеми без различия, — утверждал П. В. Долгоруков, — он никогда не льстил временщикам; всегда, и в вёдро, и в бурю, держал себя самым приличным образом, совершенно как европейский вельможа, и вообще снабжен был от природы склонным хребтом весьма не гибким, вещь самословно — редкая в Петербурге!»8
Характера он был довольно независимого, за что его не терпел и долго не давал ему хода чересчур осторожный канцлер Нессельроде, в течение сорока лет управлявший министерством.
Человек широкого политического кругозора, большого ума и воли, Горчаков сыграл выдающуюся роль во внешней политике России второй половины XIX в.
Он изложил основы своей внешнеполитической программы в докладе Александру II сразу после своего назначения и в циркулярных нотах (16 апреля, 21 августа 1856 г.), которыми оповестил Европу о предстоящей дипломатической роли России.
«Император желает жить в добром согласии со всеми правительствами, — писал Горчаков. — Его величество полагает, что наилучшее средство к сему заключается в том, чтобы не скрывать своих мнений ни по одному из вопросов, касающихся европейского международного права...»9
«...La Russia se recueille» («Россия сосредоточивается»); Россия воздерживается от активного вмешательства в европейские дела; Россия оправляется от потерь и понесенных жертв. Это — одна основа будущей политики. Другая состоит в том, что Россия отныне не намерена жертвовать своими интересами для поддержания принципов Священного Союза 1815 г. и считает себя совершенно свободной в выборе своих будущих союзников10. Прежде всего, это говорило о разочаровании России в Австрии, которая в период Крымской войны вероломно ей изменила, заняв враждебную антирусскую позицию.
Новый курс в политике потребовал обновления состава дипломатического представительства России за границей. Послом в Париж определили графа П. Д. Киселева, в Лондон — графа М. И. Хрептовича11, предшественник которого на этом посту, искусный царедворец барон Ф. И. Бруннов был переведен в Берлин. Посланником в Вену Горчаков назначил своего сотрудника по венским совещаниям 1855 г. советника посольства В. П. Балабина12. Послом в Константинополе стал А. П. Бутенев13, занимавший ранее эту должность в начале сороковых годов. Товарищем министра иностранных дел был поставлен личный друг царя И. М. Толстой14, который в течение семнадцати лет находился при Александре Николаевиче шталмейстером, непременным спутником его поездок на охоту и т. д. Директором азиатского департамента послали известного путешественника по Китаю и славянским землям Е. П. Ковалевского.
В целом наиболее видное положение Горчаков занимал в первые годы царствования Александра II, до 1863 г. В то время он оказывал большое влияние и на дела внутренней политики, причем был ревностным поборником великих реформ.
Следует подчеркнуть, что А. М. Горчаков был не единственным вершителем внешней политики. Серьезное влияние оказывали на нее военный министр Д. А. Милютин и Министерство финансов. Кардинальные внешнеполитические решения представлялись на утверждение императора после предварительного рассмотрения их на тайных совещаниях правящей элиты.
Итак, внешняя политика правительства Александра II была направлена прежде всего на урегулирование отношений с европейскими державами, с Турцией, а также на защиту интересов России на Кавказе, в Средней Азии и на Дальнем Востоке.
Расширялись дружественные взаимоотношения с США и странами Латинской Америки. Внешнеполитическое ведомство, возглавляемое Горчаковым, стремилось разрешать острые международные конфликты дипломатическими средствами.
Главной целью своей внешней политики после Крымской войны Русский кабинет ставил пересмотр Парижского договора 1856 г. Отмена нейтрализации Черного моря15, восстановление права России иметь там военный флот и возвращение Южной Бессарабии провозглашались важнейшими задачами. Режим Черного моря был составной частью так называемого Восточного вопроса. Проблему нейтрализации Черного моря Петербург рассматривал в тесной взаимосвязи с общим положением на Балканах.
Немаловажное значение имели черноморские вопросы и для экономических связей России с другими странами. Известно, что в 1856—1860 гг. через Азовское и Черное моря шло 77,1% всего русского экспорта пшеницы, в среднем по 29,4 млн. пудов в год. Позже, в 1860—1865 гг. через южные проливы прошло 80,4%, или 40,3 млн. пудов в год; в 1866—1870 гг. тем же путем было вывезено в среднем по 65,5 млн. пудов, или 85% всего экспорта пшеницы16.
Объем торговли постоянно возрастал, однако безопасность ее и самих южнороссийских портов не была обеспечена из-за отсутствия военного флота. Кроме того, Петербург стремился завершить утверждение своей власти на Северном Кавказе и в Средней Азии. Нейтрализация Черного моря, отсутствие военных сил на нем могли осложнить проведение этой политики17.
Сближение с Францией
Петербургский двор не мог надеяться на пересмотр Парижского трактата без поддержки надежных союзников. Лондон и Вена откровенно противились этим усилиям России.
Рост ее влияния на Ближнем Востоке мешал реализации планов британского льва по экономическому и политическому закабалению Порты, создавая угрозу владениям Австрии на Балканах. Оставались Пруссия и Франция.
Сразу же по заключении Парижского мира, еще до совершения обряда коронования, Александр II в сопровождении князя Горчакова направился в Берлин для свидания с прусским королем (17—21 мая 1856 г.). Издавна утвердившиеся связи между Россией и Пруссией были подкреплены тремя встречами Александра II с королем Фридрихом-Вильгельмом IV в 1857 г. в Берлине, Потсдаме и свиданиями его с принцем Вильгельмом прусским18 в Варшаве в сентябре 1858 г. и в Бреславле в октябре 1859 г.
Эти встречи убедили царя в том, что Берлин не проявлял большой заинтересованности в делах Востока19. Словесно он обещал поддерживать Россию, рассчитывая на ее помощь в борьбе с Австрией за воссоединение Германии.
Наиболее реальным союзником становилась Франция. Париж, соперничавший с Лондоном в Средиземноморском бассейне, сам искал сближения с Россией. Учитывая австро-русское соперничество на Востоке, Наполеон III рассчитывал на поддержку России в австро-французском конфликте из-за земель в Северной Италии. Зимний дворец в свою очередь стремился за это получить помощь Парижа в решении восточного вопроса. «В восточном вопросе мы сближаемся с Францией, рассматривая ее как противовес нашим противникам»20, — отмечал Горчаков в 1856 г.
Первым шагом в этом направлении был торжественный прием 26 июля 1856 г. в Петергофе чрезвычайного французского посла, побочного брата, близкого друга и довереннейшего советника Наполеона III, графа Морни21.
Самодержец всероссийский принял французского посла чрезвычайно радушно и приветствовал следующими словами: «Я рад вас видеть здесь. Присутствие ваше означает конец положению, к счастью, уже не существующему, и которое не должно более возвращаться. Я очень благодарен императору Наполеону и никогда не забуду благосклонного влияния, оказанного им в нашу пользу в ходе переговоров»22. При этом Александр II объявил послу, что назначает своим представителем в Париже графа Киселева, одного из высших государственных сановников, своего личного друга и друга покойного государя.
Морни осыпали ласками, удержали в Петергофе три дня, пригласили участвовать в праздновании дня рождения царствующей императрицы и, помимо всякого этикета, тут же представили всем членам царской семьи.
Вскоре в Москве окружавшим в день коронации Успенский собор и весь Кремль бросилось в глаза, что Морни остановил свои кареты очень далеко от собора, и все французское посольство с неприкрытыми головами прошло пешком довольно длинный путь. Другие посольства так не поступали23.
В дальнейшем Морни не переставал выказывать исключительное почтение к царю.
В 1857 г. Морни в своем письме к Наполеону III так отзывался о русском царе: «Между нами сказать, нельзя быть любезнее этого государя. Все, что я знаю о нем, о его семейных отношениях, дружественных связях и, должен прибавить, о действиях его по внутреннему управлению, носит отпечаток прямодушия, справедливости, даже рыцарского духа. Он никого не оскорбляет, верен слову, чрезвычайно добр. Невозможно не любить его. Он обожаем своим народом, и в его царствование Россия дышит свободно...»24
Всюду, по любому поводу и без всякого повода, Морни не переставал говорить о пользе франко-русского сближения и даже союза для обеих империй и о том, что этот союз может дипломатически господствовать в Европе и во всем мире. Русская аристократия приняла графа Морни как нельзя лучше. Женившись на русской княжне Трубецкой, французский посол стал и в Москве, и в Петербурге совсем своим человеком.
Александр II явно к нему благоволил и принимал его запросто. Морни удалось без труда добиться нескольких ценных экономических льгот для французских капиталистов в России, и он, торжествуя, доносил Наполеону III в Париж: «Я вижу в России рудник для французской эксплуатации»25.
Продолжением личных контактов стал визит брата царя великого князя Константина Николаевича в Париж весной 1857 г. Завершающим этапом личных переговоров была встреча императоров и министров иностранных дел в Штутгарте 13—16 сентября 1857 г., скрепленная согласием о единении политики двух держав26.
Александр II обещал Наполеону не поддерживать Австрию в случае франко-австрийского конфликта по итальянскому вопросу. Наполеон обещал русскому царю содействие в восточных делах.
Однако Наполеон не собирался исключать Польшу из системы своей агрессивной политики — он стремился к превращению ее в самостоятельное государство, вассала Франции. «Со мною посмели заговорить о Польше»27, — с раздражением заявил царь своим приближенным об этом инциденте. И фраза эта облетела Европу. Не подписывая никаких письменных актов, монархи разъехались. Горчаков довольно сдержанно оценил результаты этой встречи: «С одной стороны, Франция стремится к полному согласию с нами, с другой — она хочет избежать разрыва с Англией... Наши отношения с Францией остались в неопределенном состоянии, но со стремлением к движению вперед»28.
Это свидание дало некоторые практические результаты, сказавшиеся, в частности, в единстве действий двух держав на Парижской конференции 1858 г., созванной для решения вопроса о политическом устройстве Дунайских княжеств. Россия и Франция выступили за расширение автономных прав княжеств, чему противились Турция, Англия и Австрия29.
После свидания в Штутгарте Наполеон III ускорил подготовку к войне с Австрией. 8 июля 1858 г. в маленьком городке Пломбьер он заключил тайное соглашение с премьер-министром Пьемонта (Сардинского королевства) К. Кавуром30, по которому Франция оказывала помощь Пьемонту в освобождении Северной Италии от австрийской зависимости, получая за это Ниццу и Савойю.
Сближаясь с Россией, Наполеон пытался обеспечить себе ее содействие в предстоящей войне против Австрии. Поэтому вторая половина 1858 г. и начало 1859 г. было временем настойчивых усилий Тюильрийского кабинета, нацеленных на подписание русско-французского соглашения.
В сентябре 1858 г. в Варшаве произошла встреча Александра II с принцем Жозефом Наполеоном, двоюродным братом Наполеона III31. Там Россия предприняла попытку заручиться содействием Франции в пересмотре Парижского трактата. Возникла надежда, что Наполеон III окажет поддержку, поэтому переговоры были продолжены32. В ноябре того же года в Петербург прибыл представитель французского императора, офицер флота барон Ля Ронсьер Лё Нури. Переговоры с ним вел лично А. М. Горчаков. В случае вступления России в войну с Австрией французский император предлагал ей присоединить Галицию, но в деле пересмотра Парижского трактата не обещал ничего определенного. Горчаков полагал, что в такой сделке не было никакой реальной выгоды для России. Поэтому он прямо заявил Лё Нури, что для России Польшу «надежнее сохранить втроем (с Австрией и Пруссией. — Авт.), чем вдвоем»33. Таким образом, достигнуть полной договоренности не удалось.
Переговоры закончились подписанием в Париже 19 февраля (3 марта) 1859 г. П. Д. Киселевым и А. Валевским секретного русско-французского договора о нейтралитете и сотрудничестве34. По его условиям Россия в случае войны Франции с Австрией обязывалась соблюдать благожелательный нейтралитет. В договоре не было статьи о сосредоточении русских войск на галидийской границе, как и статьи об отмене наиболее тяжелых для России статей Парижского мира.
Петербургский кабинет соглашался на расширение владений Сардинского королевства при условии сохранения территориальных прав итальянских государей, которые не примут участия в войне. Россия в завуалированной форме обещала повлиять на Пруссию с целью удержать ее от вмешательства в вооруженный конфликт. Лишь устно Александр II выразил готовность придвинуть свои войска к австрийской границе. Без сомнения, условия договора облегчали Франции и Сардинии победу над Австрией.
В то же время нельзя отрицать некоторого положительного значения договора для России. Он позволил ей выйти из изоляции. Сам факт соглашения «с первой державой» Европы поднимал авторитет России, способствовал росту отчужденности между Парижем и Лондоном. «Отказаться от договора, — констатировал Горчаков, — означило бы снова толкнуть императора Наполеона в объятия Англии. Прошлое достаточно нам доказало, какие могут быть из этого последствия»35. Угроза войны с Францией побудила венский двор к попытке возродить сближение с Россией и даже предложить ей соглашение по делам Востока на основе «консервативной солидарности». Австрийский дипломат граф Карольи привез в Петербург письмо императора Франца-Иосифа I Александру II с призывом проявить великодушие и забыть о поведении Австрии во время Крымской войны36. По словам А. Ф. Тютчевой, при дворе разошлась молва о том, что царь был разгневан и будто бы ответил, что как человек он мог бы забыть оскорбления, но как государь — «никогда»37.
В апреле 1859 г. Австрия объявила войну Пьемонту. Франция выступила на стороне последнего. Русская 160-тысячная армия стала продвигаться к австрийской границе; просьба Наполеона III о том, чтобы русские войска приблизились к прусской границе была отклонена Александром II. Война против Австрии стимулировала подъем национально-освободительного движения итальянского народа, который связывал с ней надежды на освобождение от иностранного ига и объединение страны. В мае-июне 1859 г. вспыхнули восстания в герцогстве Тоскана, Парме, Модене и ряде областей Папского государства, находившихся под властью ставленников Австрии.
Дж. Гарибальди38 сформировал отряд из 5 тысяч итальянских патриотов и успешно действовал в тылу австрийцев. Победа в июне франко-итальянских войск над австрийцами при Монженто и Сольферино побудила Пруссию мобилизовать свою армию, предложив государствам Германского союза сделать то же. Создалась реальная угроза выступления германских государств на стороне Австрии.
Позиция Зимнего дворца во франко-австрийской войне была противоречивой. Петербург был заинтересован в ослаблении Австрии — своего противника на Балканах и в Турции. Он рассматривал независимую и сильную Италию как противовес австрийскому и французскому влиянию в Европе39. В то же время попытка его предотвратить австро-итало-французскую войну созывом европейского конгресса в Париже (нота графа Киселева 4 (16) марта 1859 г.) не увенчалась успехом.
В ходе войны русское правительство стремилось к ограничению ее пределов и, главным образом, к тому, чтобы удержать германские правительства от нападения на Францию (циркуляр 15 (27) мая 1859 г.)40. Мыслящие люди России видели в борьбе итальянцев показатель зрелости народа. Гарибальди представлялся им «героем человечества».
«В первой половине июня 1859 г., — отмечал прусский посол в Петербурге О. Бисмарк, — я на короткое время съездил в Москву. При этом посещении древней столицы, совпавшем с итальянской войной, я получил возможность убедиться, как велика была ненависть к Австрии»41.
Остерегаясь распространения революционных событий на другие государства, в частности на Польшу, Петербург предупредил короля Сардинии Виктора-Эммануила II о непризнании Россией изменений, которые могут быть привнесены в Италию революцией42.
Наполеон III был напуган ростом революционного движения, возможностью агрессии германских государств и неожиданно для всех заключил сепаратный мир с Францем-Иосифом. По условиям этого договора, подписанного в июле 1859 г. в Вилла-Франке, Италия оставалась раздробленной. Ломбардия через посредничество Наполеона III переходила к Пьемонту, верховная власть в Венеции оставалась за Австрией, монархи Тосканы и Модены возвращались на свои троны. Это были позорные для Италии условия мира. По Туринскому договору, заключенному в 1860 г. с Пьемонтом, Франция получила принадлежавшие ему Ниццу и Савойю.
Когда раздраженное этим правительство Великобритании обратилось ко всем державам с целью вызвать общее противодействие территориальному расширению Франции, Россия одна расстроила эти усилия. Петербург заявил, что приобретение Францией от Сардинии Ниццы и Савойи представляет собою свободную сделку между двумя независимыми государями, неопасную для европейского равновесия (депеша 30 марта 1860 г.)43.
Окончание австро-итало-французской войны не прекратило движения за национальную независимость. В 1860 г. под руководством Сардинии было создано Итальянское королевство, включавшее в свой состав большую часть Апеннинского полуострова (без Венеции и Рима) со столицей в Турине.
Прошедшая война ослабила позиции Австрии. Она усилила влияние Франции в Европе, несколько подпортив русско-французские и франко-английские отношения.
Вместе с тем положительным результатом сближения Петербурга с Парижем было установление сотрудничества на Балканах. Начав с согласованных действий в поддержку Черногории, Россия и Франция вместе выступили в вопросе объединения Дунайских княжеств и расширения автономии. В начале 1859 г. полковник Александр Куза был объявлен одновременно правителем Молдавии и Валахии44.
Участники Парижской конференции, рассматривавшей решение этого вопроса в сентябре 1859 г., вынуждены были санкционировать объединение княжеств в единое государство. Новое государство с 1862 г. получило название «Румыния»45.
В России это объединение было встречено с большим сочувствием46. Таким образом, объединение Молдавии и Валахии совершилось при поддержке России и Франции47.
Петербург неоднократно поднимал вопрос о необходимости созыва международной конференции для обсуждения положения христианских подданных Оттоманской империи. А. М. Горчаков утверждал, что «продолжительная беспечность Европы может сделаться преступлением против общего мира»48. Однако предложения Петербурга наталкивались не только на отказ Англии, но и на пассивность Парижа.
Российская дипломатия приложила немало усилий для укрепления политического статуса Сербского княжества и развития его вооруженных сил. Подъем национально-освободительной борьбы южнославянских народов сопровождался обострением черногорско-турецких и сербско-турецких отношений, готовых вылиться в вооруженные конфликты49.
В 1862 г. при активном участии Горчакова конфликт Сербии с Турцией был разрешен в пользу первой и была остановлена турецкая агрессия против Черногории. Согласованные действия Петербурга и Парижа кончились во время польского восстания 1863 г.
Неудачная попытка англо-франко-австрийской дипломатической интервенции в этот период (см. гл. 16) имела своим результатом охлаждение франко-русских отношений и сближение России с Пруссией.
Важно подчеркнуть, что в начале 60-х годов А. М. Горчаков находился в зените своего влияния. Он занимал видное положение в правительстве и оказывал серьезное воздействие не только на внешнюю политику, но и на внутренние дела Российской империи.
«В вашей опытности, в пламенной любви вашей и преданности к престолу и отечеству, — говорилось в высочайшем рескрипте Александра II на имя князя Горчакова 19 апреля 1864 г., — я нашел достойного исполнителя моих намерений и желаний». 17 апреля 1862 г., через месяц после смерти канцлера графа Нессельроде (умершего 11 марта), Горчаков был возведен в звание вице-канцлера. 13 июня 1867 г. в день 50-летия поступления на службу он получил звание государственного канцлера иностранных дел50.
2. Позиция России в войнах Пруссии за воссоединение Германии
Царское правительство и Датская война 1864 г.
На арену политической истории Западной Европы 60-х годов уверенно и напористо выдвигается милитаристская Пруссия, стремившаяся вытеснить Австрию из союза германских государств и занять в нем главенствующее место.
Призванный Вильгельмом I к власти в 1862 г. Бисмарк считал, что «единство Германии осуществится не речами и не решениями большинства, а железом и кровью»51.
Первым этапом объединения Германии под главенством Пруссии стала так называемая Датская война 1864 г. — война Пруссии, Австрии и ряда государств Германского союза против Дании с целью захвата герцогств Шлезвиг и Гольштейн. В качестве повода к войне было использовано нарушение Данией Лондонских протоколов 1850 и 1852 гг. В ноябре 1863 г. в Дании была принята новая конституция, по которой Шлезвиг присоединялся к датскому королевству. Австрия и Пруссия потребовали отменить конституцию и в декабре 1863 г. оккупировали Гольштейн и княжество Лауэнбург, входившие в состав Германского союза.
В конце января 1864 г. начались боевые действия.
Как отмечал Д. А. Милютин, «война с Данией была давно уже решена в планах Бисмарка»52. В разработанном министром-президентом плане важное место отводилось принципу национальной консолидации немцев. Население герцогств состояло из немцев и датчан. Пропаганда единения немцев стала сильнейшим оружием в войне с Данией.
Вначале Петербург и Лондон надеялись уладить конфликт мирным путем. По почину русского двора Россия, Англия и Франция отправили в Копенгаген уполномоченных, чтобы убедить Христиана IX неуступчивостью своей относительно требований германского союзного сейма не доводить дела до крайности53. После тщетных попыток умиротворения, в том числе и примирительной Лондонской конференции (13 (25) апреля — 13 (25) июня 1864 г.), европейские державы заняли позицию нейтралитета к воюющим сторонам. Со стороны Петербурга такое решение объяснялось рядом причин: желанием локализовать войну, далеко не дружественными отношениями с Лондоном и Парижем, грозящими изоляцией России. Но основной причиной была надежда на помощь Пруссии при отмене нейтрализации Черного моря54.
Датская война привела к заключению в августе 1865 г. Гаштейнской конвенции (в районе знаменитого австрийского курорта в Зальцбурге), по которой Шлезвиг переходил к Пруссии, Гольштиния к Австрии.
Оба герцогства занимали важное стратегическое положение на Северном и Балтийском морях, и победа над Данией укрепляла позиции Пруссии на Балтике55.
В это тревожное время, когда Германия была охвачена общественным волнением, когда в самой России можно было опасаться возобновления польских мятежей, а со стороны Наполеона III грозила возможность неожиданных демаршей, состоялись встречи императора Александра II с Вильгельмом I в Берлине, с Францем-Иосифом в Киссингене и Вильгельма I с Францем-Иосифом в Карлсбаде, знаменовавшие собою сближение трех государств в целях предотвращения общих смут56. Однако европейские правительства не предприняли деятельных шагов, чтобы удержать Пруссию от дальнейших захватов.
Позиция России в австро-прусской войне 1866 г.
Закончив кампанию против Дании, Пруссия тотчас же стала готовиться к войне против своего недавнего союзника — Австрии с целью ослабить ее и таким образом устранить ее влияние в Германии. В Берлине Генеральный штаб под руководством X. Мольтке и военное министерство во главе с А. Рооном пункт за пунктом обстоятельно разрабатывали детальные планы решающей схватки57. Значительная роль предоставлялась и дипломатии, которая должна была спровоцировать конфликт с Австрией и одновременно обеспечить нейтралитет великих держав — России, Франции, Англии58.
Усердие прусской дипломатии принесло ей успех. Зимний дворец пытался упредить конфликт. В начале 1866 г. Александр II начал переговоры с Францем-Иосифом и Вильгельмом I.
«Бисмарк вел дело к войне, а король находился под его влиянием»59, — резюмировал переговоры Горчаков. Российский император был настроен высоко ценить «услугу», оказанную Пруссией в период польского восстания 1863—1864 гг. Кроме того, Александр II расценил поведение Франца-Иосифа во время Крымской войны как предательство, и этого не забывал. Однако правитель России вовсе не желал, чтобы Пруссия создала под своей эгидой объединенную Германию и уничтожила самостоятельность мелких немецких государств и их династий.
Зная обо всем этом, Бисмарк не сомневался в том, что царь ни в коем случае не будет препятствовать Пруссии свести счеты с Австрией60.
Париж и Петербург при взаимном согласии могли бы спутать все карты прусского министра-президента. Как отмечает Л. И. Нарочницкая, для прусской дипломатии это не было тайной. Генерал Г. Л. Швейниц61 — прусский военный агент при царском дворе — писал, что, несмотря на свою военную слабость, «Россия могла бы парализовать наши действия или позднее, после нашей победы, лишить нас ее плодов... Малейшего сближения с Францией было бы для этого достаточно». И князь Горчаков, «вопреки опыту времен польского восстания, был «весьма склонен к этому союзу». Но, как увидим, этого не случилось62.
Нейтралитет Наполеона III Бисмарк купил во время свиданий с ним на курорте Биарриц туманными обещаниями не мешать присоединению к Франции части Бельгии и прочих земель по левому берегу Рейна. Британский кабинет был поглощен дипломатической борьбой с Парижем.
Большие надежды возлагал Бисмарк на военный союз с Италией, которая рассчитывала отнять у Австрии Венецию.
Непосредственным поводом к войне против Австрии Бисмарк избрал вопрос о положении в герцогстве Гольштейн. Придравшись к действиям австрийского губернатора, «железный канцлер» 7 июня ввел прусские войска в герцогство, а 10 июня разослал германским государствам проект реформы Германского союза, в котором предусматривалось исключение из него Австрии. В свою очередь Венский кабинет внес в общегерманский парламент, заседавший во Франкфурте, предложение осудить Пруссию за агрессию. Венское предложение было поддержано Баварией, Саксонией, Ганновером, Баденом.
17 июня Австрия объявила войну Пруссии, а 20 июня в схватку против Австрии вступила Италия. Таким образом Австрия вынуждена была вести войну на два фронта — против Пруссии и Италии. Пруссия имела не только экономическое превосходство над Австрией, располагала густой железнодорожной сетью и телеграфом, обеспечившим быстрое отмобилизование и переброску войск. Ее армия была лучше обучена и вооружена новыми игольчатыми, заряжавшимися с казенной части ружьями системы Дрейзе, скорострельность которых была в 3 раза выше австрийских ружей, заряжавшихся с дула63.
Слабость вооруженных сил Австрии заключалась и в том, что значительная их часть состояла из представителей народов, угнетавшихся габсбургской монархией.
В несколько дней сломив сопротивление австрийцев, пруссаки нанесли им жестокое поражение при Садовой (близ крепости Кёнигтрец). Молниеносный разгром Австрии насторожил все правительства.
11 (23) августа 1866 г. в Праге был подписан мирный договор между Пруссией и Австрией. Вена вынуждена была отказаться от своих притязаний на руководящую роль в германских делах и выйти из Германского союза.
Четыре немецких государства, боровшихся на стороне Австрии, — королевство Ганновер, курфюршество Гессен-Кассель, герцогство Нассау и город Франкфурт-на-Майне — были присоединены к Пруссии, и таким образом была устранена чересполосица, разделявшая западные и восточные владения прусской монархии. Пруссия превратилась в крупнейшую европейскую державу с 25-миллионным населением, ее территория увеличилась на 1500 кв. миль. В начале 1867 г. правительство Бисмарка добилось создания Северогерманского союза под эгидой Пруссии, в состав которого вошли 22 германских государства, расположенных к северу от реки Майн. Президентом Северогерманского союза стал прусский король. Германский союз, созданный решением Венского конгресса, при руководящей роли Австрии, перестал существовать64.
Германские государства, расположенные к югу от Майна, принуждены были заключить с Северогерманским союзом оборонительные и наступательные договоры.
Подписанный в октябре 1866 г. в Вене австро-итальянский мирный договор закрепил передачу Венецианской области Италии65.
Итак, была проведена серьезнейшая акция по пути объединения германских государств вокруг Пруссии.
Отношение России к победе Пруссии над Австрией было неоднозначным. С одной стороны, усиление Пруссии ослабляло позиции России на Балтике, ставило под угрозу западную границу страны. С другой стороны, разгром Австрии, соперницы России на Балканах, был ей выгоден. «Австрия теперь оказалась вне борьбы»66, — отмечал Горчаков.
Однако опасность дальнейшего усиления Берлина в Европе превышала выгоды от ослабления Вены. Для сохранения «равновесия» в Германии Петербург стремился удержать влияние Вены в южногерманских государствах, не вошедших в Северогерманский союз.
Горчакову было совершенно ясно, что осуществление планов Бисмарка «приведет к порабощению Пруссией всей Германии и полностью разрушит европейское равновесие»67.
Зимний дворец предложил державам опротестовать единоличные действия Пруссии и созвать конгресс, чтобы важные политические переустройства не совершались без участия Европы.
Париж и Лондон не поддержали предложение Петербурга, мотивируя это тем, что Венский договор 1815 г. неоднократно нарушался державами и ранее. Политика Наполеона III, выступившего с посредническими услугами для примирения воюющих сторон, создала положение, неблагоприятное для совместных дипломатических шагов держав. Россия не стала опротестовывать действия Пруссии, заняв, подобно Англии и Франции, позицию нейтралитета.
Берлинский кабинет, заинтересованный в поддержке Россией действий Пруссии, 26 июля (8 августа) 1866 г. направил в Петербург специальную миссию во главе с генерал-адъютантом Эдвином Мантейфелем68. Последний должен был убедить верховную власть России в неизменности курса Пруссии и правомерности ее территориальных захватов.
Бисмарк, зная о стремлении Петербурга освободиться от статей Парижского договора о нейтрализации Черного моря, предложил Мантейфелю поддержать эти планы при условии, если русское правительство само поставит этот вопрос. В результате переговоров Берлинский кабинет получил устную поддержку Зимнего дворца в его политике по воссоединению Германии под главенством Пруссии. Петербургу же была обещана помощь Пруссии в восточном вопросе.
В начале 1867 г. между Пруссией и Францией едва не разгорелась война из-за разногласий по поводу великого герцогства Люксембургского.
Герцогство было соединено личной унией с Нидерландами, а главный город его был занят прусским гарнизоном. Император Наполеон III задался целью присоединить Люксембург к Франции, добиваясь от нидерландского короля его уступки. Александр II приложил немало усилий для мирного разрешения спора посредством нейтрализации великого герцогства Люксембургского, которая и была утверждена Лондонской конференцией (договор 29 апреля (11 мая) 1867 г.)69.
3. Политика России в Европе в 70-х годах
Россия и франко-прусская война 1870—1871 гг.
В начале 70-х годов обстановка в Европе серьезно обострилась. Стремительно назревал конфликт между Пруссией и Францией. Бисмарк старался завершить объединение Германии под своей эгидой, отторгнуть от Франции рудоносные земли Эльзаса и Лотарингии, ослабить Вторую империю и ее влияние на континенте.
Наполеон III, напротив, пытался ослабить Пруссию, исключить возможность создания единой и сильной Германии, сохранить свою гегемонию в Европе, преодолеть глубокий кризис бонапартистского режима победоносной войной. Обе стороны готовили войну с 1867 г. Непосредственным поводом к столкновению послужил дипломатический конфликт между Францией и Пруссией из-за кандидатуры на испанский престол. 2 июля 1870 г. мадридский кабинет предложил вакантный трон в Испании родственнику Вильгельма I немецкому принцу Леопольду Гогенцоллерн-Зигмарингену70.
Согласие принца вызвало протест Тюильрийского двора, не хотевшего расширения влияния Пруссии в Европе. В этой ситуации Александр II, стремившийся предотвратить франко-прусскую войну, «советовал Вильгельму I предложить принцу Леопольду взять на себя инициативу и заявить, что он не будет царствовать в Испании...»71 Вильгельм I занял примирительную позицию. По его рекомендации Леопольд 12 июля отказался от испанской короны.
Казалось, Париж в этой дипломатической игре одержал победу. Однако Наполеон III, императрица Евгения72, многие политические и военные деятели Второй империи стояли за войну. Они расценили уступку Вильгельма I с кандидатурой Леопольда как показатель военной слабости Пруссии. В Париже повторяли слова военного министра Лебефа: «Прусская армия? Ее нет. Я ее отрицаю»73.
Французский кабинет, пытавшийся обострить отношения, требовал от прусского правительства гарантии также и на будущее. Это повторное обращение было расценено в Пруссии как откровенный призыв к войне. Бисмарк, провоцируя войну, исказил текст посланной ему 13 июля из Эмса депеши, в которой излагалось содержание переговоров Вильгельма I с французским послом Бенедетти, придав ей оскорбительный для французского двора смысл74. 19 июля 1870 г. Наполеон III объявил войну Пруссии.
Петербург опубликовал декларацию о нейтралитете75. Хвастливые уверения военного ведомства Второй империи о готовности к войне «до последней пуговицы на гетрах последнего солдата» оказались мыльным пузырем. Французская сторона смогла выставить всего около 250 тыс. человек с 750 орудиями против 450 тыс. германских войск с 1584 крупповскими пушками76.
«Первые известия о победах немецких войск возбудили в русском обществе, — по признанию Д. А. Милютина, — не только некоторое неудовольствие, но даже разочарование и прискорбие. Напротив того, в придворных сферах, начиная от самого государя и царской фамилии, высказывалось явное сочувствие успехам немецкого оружия»77. Зимний дворец считал Францию «ответственной за события», что и было передано Александром II французскому послу генералу Флери78.
Циркуляр 15 июля пояснил, что император Александр II решил соблюдать нейтралитет, пока не будут затронуты интересы России, и что русское правительство готово содействовать всякому стремлению, имеющему целью ограничить размеры военных действий, сократить их продолжительность и возвратить Европе блага мира. После того как Великобритания и Италия условились не отступать от нейтралитета без предварительного заявления, к соглашению их примкнула Россия (ноты 19 (31) августа), а затем и другие державы79.
Объявление Наполеоном III войны Пруссии объединило вокруг последней все германские государства. В начале войны Берлин обратился к Петербургу с вопросом о позиции России в случае военных успехов Франции. Александр II твердо заявил «о материальной поддержке Пруссии при условии, если Австрия примет участие в войне на стороне Франции»80.
Россия, заявляя о своей позиции нейтралитета, желала получить от Пруссии компенсацию за свою позицию. «Надо, — отмечал Горчаков, — чтобы прусское правительство было связано с нами взаимными обязательствами»81, что означало поддержку России в решении вопроса об отмене ограничительных статей Парижского трактата.
В августе 1870 г. Бисмарк сообщал в Петербург, что Россия может надеяться на поддержку Пруссии в деле пересмотра Парижского мира: «Мы охотно сделаем для нее все возможное»82.
Первые поражения французских войск обеспокоили и удивили Европу, ожидавшую другого хода событий. Австрийское правительство вынуждено было обратиться к России с просьбой об оказании давления на Пруссию. Наполеоновская Франция была деморализована. Берлинский кабинет заявлял о своих претензиях на южногерманские государства, об отторжении от Франции Эльзаса и Лотарингии. Последние притязания Пруссии Петербург считал «чрезмерными, отдаляющими установление будущего мира»83. Это мнение императорского кабинета Александр II передал в частном письме к Вильгельму I. В ответном послании Бисмарк писал о вторжениях и захватах, которые на протяжении веков чинила Франция в отношении Германии, напоминал о планах Наполеона I по захвату рейнских провинций. Он призывал к союзу монархических государств, говоря о Франции как «о постоянном вулкане революционных событий», которая сама не отказывается от захватов, «что не позволяет ее щадить»84.
После того как в начале сентября 1870 г. французская армия с Наполеоном III во главе была взята в плен при Седане, в Париже произошло восстание. 4 сентября Франция была провозглашена республикой. У власти оказалась либеральная буржуазия. Сформировалось «Правительство национальной обороны» во главе с военным губернатором Парижа генералом Трошю85. 7 (19) сентября 1870 г. немецкие войска осадили Париж86, началась ужасная 132-дневная артиллерийская бомбардировка столицы Франции.
Бисмарк вначале не прочь был добиваться восстановления Наполеона III на престоле в надежде выторговать за это еще более выгодные для Пруссии условия мира. Узнав об этом, Александр II высказал по этому поводу неудовольствие: в принципе он, конечно, осуждал республику как форму правления, но в Наполеоне III он видел лишь узурпатора, нарушителя принципа легитимизма и ярого противника России87. Бисмарка известили, что Александр II «не имеет никаких мотивов желать восстановления режима, который он никак не мог похвалить»88.
Еще после катастрофы под Седаном новое республиканское правительство Франции обращалось к России за помощью, обещая никогда не вмешиваться в польские дела.
После неудачного посещения Лондона и Вены 15 (27) сентября в Петербург приехал уполномоченный нового французского правительства престарелый Адольф Тьер89. Он был хорошо принят Александром II и встретил самый предупредительный прием со стороны князя Горчакова. Примечателен отзыв Тьера о русском монархе: «Государь этот — благороднейший в мире человек, прилежный к делам, понимающий в них толк и исполненный откровенности и прямодушия. Он подтвердил мне слова своего министра, сказав, что сам войны не поведет, но послужит нам опорой в переговорах и сделает все от него зависящее, чтобы Франция принесла возможно меньшие жертвы, земельные и денежные. Он честно сдержал слово»90.
Тьеру был дан совет как можно скорее просить мира у победителя. Александр II даже выхлопотал для него у Вильгельма I пропуск в главную квартиру прусской армии для переговоров.
При дальнейшем ходе войны Александр II, обращаясь непосредственно к королю Вильгельму, склонял прусское правительство к умеренности в переговорах его с Францией91.
Назначенный главой исполнительной власти Тьер пошел на заключение 26 февраля 1871 г. в Версале тяжелого для Франции прелиминарного договора с Пруссией, по условиям которого Германия получила Эльзас, Восточную Лотарингию и 5 млрд, франков контрибуции.
Реакционная политика правительства Тьера вызвала резкое обострение политической обстановки в стране. Попытка Тьера обезоружить рабочие кварталы столицы привела к революционному восстанию 18 марта 1871 г. В этот же день была провозглашена Парижская коммуна, просуществовавшая 72 дня, из которых 57 прошли в ожесточенных боях коммунаров под стенами и на улицах Парижа.
Парижская коммуна была первой в мировой истории попыткой захвата пролетариатом политической власти92. Разгром Коммуны в мае 1871 г. был с удовлетворением встречен консервативной Европой. 10 мая того же года между Германией и Францией был подписан Франкфуртский мир, подтвердивший основные условия Версальского прелиминария.
Отмена Россией нейтрализации Черного моря
Франко-прусская война круто изменила международную обстановку в Европе. «Крымская система», направленная против России, распалась. Царское правительство использовало эту ситуацию для отмены стеснительных условий парижского договора. Считается, что первым высказал мысль об отмене ограничений на Черном море А. М. Горчаков. В последние годы жизни, несколько смещая даты, он утверждал: «В 1871 г. в эпоху франко-прусской войны никто другой, как именно я, подал мысль государю Александру Николаевичу и поддержал затем его решимость смыть пятно, оставшееся на страницах новейшей истории нашего отечества: уничтожить запрет, наложенный на Россию парижским трактатом, запрет строить корабли в портах Черного моря»93.
Наряду с Горчаковым, русский посол в Константинополе Н. П. Игнатьев, директор Азиатского департамента П. Н. Стремоухое и другие политические деятели считали возможным поставить вопрос о возвращении Южной Бессарабии, отторгнутой от России по договору 1856 г., условия которого нарушены объединением Молдавии, Валахии и избранием иностранного князя94.
15 (27) октября 1870 г. Александр II провел заседание Совета министров, которое открыл речью о тягостных последствиях Парижского мира, указав, что пришло время отказаться от его решений. Д. А. Милютин в своих воспоминаниях отметил, что министры финансов и внутренних дел, соглашаясь с царем, советовали крайнюю осторожность. Сам военный министр предложил ограничиться заявлением только об отмене ограничения прав России на Черном море, не касаясь возвращения Южной Бессарабии95. Правительство приняло такое решение во избежание необходимости прибегать к силе в случае отказа96.
19 (31) октября 1870 г. А. М. Горчаков разослал европейским дворам свою знаменитую «Циркулярную депешу», в которой указывал, что статьи Парижского трактата и фактически, и формально уже нарушались, и Россия не может мириться с обязательностью именно тех пунктов трактата, которые мешают безопасности ее владений.
Поэтому государь император Александр II объявляет: «1) что он не может далее считать себя связанным обязательствами сего договора, поскольку они ограничивают его верховные права на Черном море; 2) он считает своим правом и своей обязанностью заявить султану о прекращении отдельной и дополнительной к сему договору конвенции, определяющей число и вместимость военных судов, которые прибрежные державы предоставили себе содержать на Черном море; 3) что он прямодушно уведомляет о том державы, подписавшие и обеспечившие общий договор, существенную часть которого составляет эта конвенция; 4) возвращает в этом отношении султану право во всей полноте, точно так же, как восстанавливает свои собственные права»97.
Общий циркуляр Горчакова сопровождался разъяснениями по адресу каждой из держав — участниц Парижского договора 1856 г.
3 (15) ноября того же года циркуляр был опубликован в «Правительственном Вестнике».
Вместе с тем в документе говорилось, что Россия ставит вопрос лишь об отмене отдельных статей договора, касавшихся нейтрализации Черного моря, что она согласна выполнять «главные начала договора» и готова вступить в соглашение с другими государствами для его подтверждения или заключения нового договора.
Содержание депеши, форма изложения, выражавшая не просьбу, а требование, вызвали в России сразу же и одобрение, и тревогу.
«Эта нота, — отмечала А. Ф. Тютчева, — произвела здесь (в Москве. — Авт.) сильное впечатление. С одной стороны, это смелая выходка русского правительства льстит русскому, столь пострадавшему политическому самолюбию, с другой стороны, все страшатся войны, к которой мы, вероятно, не довольно изготовлены»98.
Циркуляр Горчакова произвел переполох в европейском дипломатическом мире. Он недружелюбно был встречен и в Константинополе. Наиболее сильные возражения циркуляр вызвал в Лондоне и Вене. Англия и Австро-Венгрия выразили протест против действий России, усматривая в них повод к войне. Однако Петербург решительно заявил, что Россия никому не угрожает: «Она возвращает права суверенитета, без чего не может нормально существовать ни одно великое государство»99.
Хотя Пруссия, занятая войной с Францией, считала циркуляр Горчакова несвоевременным актом, она заняла лояльную по отношению к России позицию. Граф Бисмарк не поддержал враждебных действий Лондона и Вены, предложив обсудить этот вопрос в Петербурге на конференции держав, подписавших договор в 1856 г.
В результате переговоров конференция открылась в Лондоне 5 (17) января 1871 г.100 Россию представлял посол в Англии барон Ф. И. Бруннов, Пруссию — граф А. Бернсторф, Англию — министр иностранных дел лорд Дж. Гренвиль, Австро-Венгрию — граф Р. Аппони, Турцию — К. Муссурус-паша, Италию — граф К. Кадорна101. Представитель Франции — Ж. де Брольи102 прибыл только к последнему пятому заседанию. В центре обсуждения был вопрос о режиме Черного моря и проливов. Русскому уполномоченному пришлось выдержать острую дипломатическую борьбу.
Главная опасность шла со стороны Австрии, ее представитель Аппони пытался заменить нейтрализацию Черного моря другой «гарантией безопасности» Турции, а именно ограничением количества русских судов на Черном море. Это предложение встретило достойный отпор с русской стороны. В свою очередь австрийцы предложили такую редакцию положения о закрытии проливов, благодаря которой султану предоставлялось право открывать проливы для военных судов всех держав, кроме России. Предложение это вызвало вновь возражения со стороны турецкого делегата Муссурус-паши. Россия в ту пору была для Порты одним из возможных союзников.
В конце концов Австро-Венгрия осталась в изоляции. 14 марта 1871 г. прошло последнее заседание конференции. На следующий день протокол был подписан, но помечен (по невыясненным причинам) 13 марта 1871 г.103
Лондонский «Договор об изменении некоторых статей Парижского трактата 1856 г.» включал девять статей. Он отменил так называемую «нейтрализацию» Черного моря. России и Турции разрешалось держать на Черном море неограниченное количество своих военных судов.
Таким образом суверенные права России на Черном море были полностью восстановлены. Это явилось огромным успехом русской дипломатии, умело использовавшей международную обстановку.
Вместе с тем, оставляя в силе установленный Конвенцией 1841 г. и Парижским мирным договором 1856 г. принцип закрытия Черноморских проливов для иностранных военных кораблей всех других государств, договор 1871 г. внес в него дополнение, направленное непосредственно против России. Турецкому султану предоставлялось право «открывать проливы в мирное время для военных судов дружественных и союзных держав, в случае если Высокая Порта будет считать это нужным, дабы обеспечить исполнение постановлений Парижского трактата 1856 г.»104
Успех русской дипломатии вызвал взрыв приветственных телеграмм от дворянских собраний, городских и земских управ. Общественность России справедливо связывала этот успех с именем А. М. Горчакова.
Ф. И. Тютчев мог тогда повторить ему пламенные строки:
Да, Вы сдержали Ваше слово —
Не двинув пушки, ни рубля
В свои права вступает снова
Родная русская земля105
18 марта 1871 г., в день ратификации лондонского договора об отмене нейтрализации Черного моря, А. М. Горчаков был всемилостивейше пожалован, с нисходящим потомством, титулом светлости106.
Военное укрепление Черноморского побережья имело серьезное значение для дальнейшего развития страны. Перед Россией открывались широкие перспективы расширения южной морской торговли и хозяйственного освоения южных губерний.
Союз трех императоров
Франко-прусская война 1870—1871 гг. завершила целый ряд глубоких перемен в историческом развитии Европы. К 70-м годам XIX в. свершилось национальное объединение Германии и Италии, образовалось дуалистическое Австро-Венгерское государство. Во владениях Высокой Порты заметно усилилась национально-освободительная борьба нетурецких народов против султанской власти.
С 70-х годов усиливается борьба за раздел и передел мира, обостряются противоречия между государствами.
Образование мощной Германской империи, какой Европа не знала со времен Наполеона I, представляло опасность и для России, и для Франции. Но униженная на полях битвы Франция не была той силой, которая могла бы остановить агрессивные действия Германии. Петербург, понимая это, в 70-е годы не предпринимал шагов к союзу с Парижем. Зимний дворец с тревогой следил за ростом милитаризации Германии, за укреплением позиций Австро-Венгрии на Ближнем Востоке и австро-германским сближением.
Австрийский канцлер Ф. Бейст в июле 1871 г. заявил: «Новая Германская империя с доверием и уважением предложила нам свою дружбу, и мы без всяких затруднений приняли ее. Совершенно не желая возвращаться к прошлому с целью выразить бесплодные сожаления или предаться завистливой критике, мы, обращая взоры назад, в этом прошлом почерпаем надежду на счастливое и благотворное развитие сношений, вновь завязанных нами с Германской империей»107.
Угроза новой изоляции в условиях острой борьбы с Англией в Средней Азии и австро-русских противоречий на Балканах при слабости Франции становилась для России реальным фактом. В этой обстановке Петербург видел в союзе с Берлином возможность предотвращения изоляции и средство усиления своих позиций на Ближнем Востоке и в Средней Азии.
Серьезное значение русское правительство придавало балканской проблеме, рассматривая Германию как посредницу в русско-австрийских отношениях.
Берлин стремился договориться с Зимним дворцом прежде всего об изоляции Франции.
Последующие годы ознаменовались частными свиданиями высочайших особ — России, Германии и Австро-Венгрии. Александр II посетил германского императора в Берлине летом 1871 г.108.
В ноябре того же года в Петербург прибыл германский принц Фридрих-Карл109 в сопровождении фельдмаршала Мольтке.
В сентябре 1872 г. в Берлине состоялась торжественная встреча императоров и министров иностранных дел России, Германии и Австро-Венгрии, где хотя и была достигнута договоренность по основным вопросам будущего союза, но соглашение не было подписано из-за австро-русских противоречий на Балканах.
Принципиальное значение в складывании русско-прусско-австрийского блока имела встреча Вильгельма I, О. Бисмарка и X. Мольтке с Александром II и А. М. Горчаковым в Петербурге в апреле 1873 г. Высочайшим особам Германии был оказан небывалый по своей пышности прием.
Итогом переговоров была подписанная 24 апреля (6 мая) 1873 г. русско-германская военная конвенция. В соответствии с этим документом, каждая из договаривающихся сторон в случае нападения третьей державы обязывалась направить 200-тысячную армию для помощи союзнице110.
Петербургский двор рассчитывал использовать эту конвенцию против Англии, а Бисмарк — против Франции.
Спустя месяц, Александр II вместе с Горчаковым впервые после Крымской войны посетили Вену для переговоров по вопросам европейской и восточной политики.
25 мая (6 июня) 1873 г. в Шенбрунне (под Веной) между двумя императорами была подписана политическая конвенция, не содержавшая, в отличие от соглашения с Пруссией, конкретных обязательств сторон. По условиям конвенции, при нападении третьей державы главы государств обязывались «сговориться между собой, чтобы согласиться насчет образа действий, какого следует держаться сообща»111. Несколько расплывчатый характер русско-австрийской конвенции подтверждал глубокие противоречия, существовавшие между обеими державами.
11 (23) октября 1873 г. при посещении Вильгельмом I Австрии в Шенбрунне был подписан «Акт присоединения Германии к русско-австрийской конвенции». Так сложился альянс, получивший в истории название «Союз трех императоров». Правильнее его было бы назвать династическим соглашением монархов.
Здесь уместно сказать, что во второй половине XIX столетия монархии в Европе все еще были первостепенной политической силой, и отношения между царствующими домами оказывали важнейшее влияние на политику правительств.
Однако союз трех императоров не разрешал противоречий между союзниками. Бисмарк рассчитывал с помощью этого соглашения помешать франко-русскому сближению и обеспечить себе поддержку для вторичного разгрома Франции.
Александр II, напротив, выступал за восстановление международного престижа Франции и неоднократно спасал ее от нападения Германии.
Для Петербурга союз с Берлином был средством решения балканской проблемы: ослабления русско-австрийских противоречий и восстановления ведущей роли России в европейских владениях Порты. Альянс должен был также помочь и в решении среднеазиатской проблемы: обезопасить Россию от возможного нападения на нее Англии, лишив последнюю континентальных союзников. Австро-Венгрия соглашением с Германией хотела заручиться поддержкой Берлина в решении внутренних вопросов: в борьбе с освободительным движением славян, находившихся в составе Австрии, и в своих действиях на Балканах. «Славянский вопрос является причиной недоверия и «боязни» между государствами»112, — докладывал Горчаков главе Российской империи. По сути дела союзники преследовали разные внешнеполитические цели, что предопределило недолговечность союза.
Тем не менее соглашение трех императоров в 1873—1875 гг. было тем стержнем в мировой политике, вокруг которого строились взаимоотношения государств Европы и Азии.
Берлин, считая, что сближение с Россией развязывает ему руки против Франции, пытался спровоцировать германо-французский конфликт. Германская дипломатия возбудила против франции прессу.
В феврале 1874 г. Тюильрийский кабинет обратился в Петербург, Лондон и Вену с заявлением, что Германия намерена начать войну против Франции, и просил защиты.
Обращение вызвало единодушную поддержку европейских государств, опасавшихся дальнейшего усиления Германии.
Французский демарш как раз совпал с визитом Франца-Иосифа в Петербург, куда австрийский император впервые в истории прибыл 1 (13) февраля 1874 г. в сопровождении графа Андраши113. Здесь в Северной Пальмире Горчаков и Андраши предприняли объединенную демонстрацию в пользу Франции: они совместно посетили французского посла и заверили его, что их правительства осуждают действия О. Бисмарка.
В мае того же года Александр II посетил Лондон и Виндзор и на обратном пути виделся с германским императором114.
Английская королева написала личное письмо Вильгельму I, в котором предупреждала, что если Германия начнет новую войну, это может привести к плачевным последствиям115.
Заметим, что 11 (23) января 1874 г. состоялось бракосочетание любимой дочери императора Александра II великой княжны Марии Александровны с герцогом Эдинбургским (младшим сыном королевы Виктории — Альфредом)116.
В 1875 г. Бисмарк вновь пытался спровоцировать военный конфликт с Францией. Воспользовавшись тем, что в феврале 1875 г. Парижский кабинет принял закон об увеличении численности французской армии, Берлин вновь поднял кампанию, направленную против Франции.
Петербург и Лондон заняли твердую позицию, совместно выступив в защиту Франции. «Бисмарк — это поистине новый Бонапарт, — декларировал Дизраэли, — он должен быть обуздан»117.
На финальной стадии германо-французского конфликта, получившего в истории название «военная тревога», в мае 1875 г. в Берлин в сопровождении Горчакова прибыл Александр II. Император способствовал успокоению распространившейся в Европе тревоги.
Сознавая, что авантюра Германии провалилась, О. Бисмарк заверил русского монарха в мирных намерениях Берлина. Фактически Россия спасла Францию от неизбежного вторжения немецких войск.
Перед отъездом из германской столицы Горчаков направил всем русским посольствам и миссиям следующую телеграмму: «Император покидает Берлин, вполне уверенный в господствующих здесь миролюбивых намерениях, обеспечивающих сохранение мира»118.
Эта телеграмма привела Бисмарка в бешенство. Он саркастически заявил в лицо Горчакову, что русскому канцлеру, очевидно, хочется прослыть «спасителем Франции». Он говорил, что для прославления канцлера-миротворца можно устроить театр в германском посольстве в Париже и там показывать русского дипломата в виде ангела-хранителя, в белой одежде, с крыльями и надписью: «Горчаков покровительствует Франции». По свидетельству самого Бисмарка, он жаловался и царю на «нечестный» поступок Горчакова. Александр слушал германского канцлера молча, покуривая и слегка улыбаясь. Его ответ Бисмарку не лишен был дипломатического лукавства. Царь заметил, что не следует принимать всерьез всякое проявление «старческого тщеславия»119.
Краткие выводы
Главной задачей внешней политики правительства Александра II 1856—1871 гг. являлась борьба за отмену унизительных для России условий Парижского трактата, запрещавших иметь военный флот и арсеналы на Черном море. В этот период великих внутренних преобразований Петербургский кабинет, занимаясь поисками союзников для выхода из изоляции и реабилитации законных прав государства на южных границах, действовал исключительно мирными средствами.
Именно тогда во всем блеске проявилась выдающаяся деятельность министра иностранных дел, канцлера (с 1867 г.) А. М. Горчакова, настойчиво боровшегося за сохранение и упрочение престижа своей Родины. Решающее слово во всех внешнеполитических акциях России оставалось за Александром II, который всецело доверял своему канцлеру. С глубоким сознанием личного достоинства и ответственностью за свою державу, с присущим ему тактом и выдержкой, император стремился развязывать сложнейшие хитросплетения международных отношений.
Политика Российской империи по отношению к другим державам определялась их позицией в вопросе пересмотра отдельных статей Парижского мира. Тюильрийский двор, учитывая австро-русское соперничество на Ближнем Востоке, рассчитывал на поддержку Петербурга в австро-французском конфликте из-за земель в Северной Италии.
Зимний дворец, в свою очередь, надеялся за это получить помощь Парижа в решении восточного вопроса.
Сближение России и Франции, наметившееся на Парижском конгрессе, не прекращалось вплоть до 1863 г.
Польское восстание 1863 г. и неудачная попытка англо-франко-австрийской дипломатической интервенции в польском вопросе привели к охлаждению франко-русских отношений и сближению России с Пруссией. Берлин пытался использовать улучшение отношений с Петербургом для решения главного своего вопроса — воссоединения Германии, обещая поддержать Россию в ее требованиях по отмене ограничений на Черном море.
В датско-прусской войне 1864 г. из-за Шлезвига и Голштинии, находящихся в подчинении у Дании, в австро-прусской войне 1866 г. и во время франко-прусской войны 1870 г. Россия придерживалась позиции благожелательного нейтралитета по отношению к Пруссии.
В результате последней войны распалась «крымская система», был выведен из строя соперник России на Востоке — наполеоновская Франция, возросло влияние России в Турции. Эта благоприятная для страны внешнеполитическая обстановка позволила петербургскому кабинету при содействии Пруссии отменить ограничительные статьи Парижского мира. Лондонская конференция 1871 г., утвердившая это решение, стала крупной дипломатической победой России.
В 1873 г. был создан так называемый «союз трех императоров» — соглашение между Александром II, Вильгельмом I и Францем-Иосифом, предусматривающее первоначально военную помощь в случае нападения четвертой державы. Союз рассматривался также как преграда для сил революции и национально-освободительных движений. Однако этот альянс не разрешал противоречий между союзниками, не устранял русско-австрийского соперничества на Балканах; Россия не могла допустить вторичного разгрома Франции, к чему стремился Бисмарк.
В результате активных действий России в пользу Франции в 1875 г. при дипломатической поддержке Англии Германия вынуждена была отказаться от вторжения во Францию, что не могло не сказаться на ослаблении русско-немецкого сотрудничества.