При Александре III народное хозяйство Российской империи сделало дальнейший значительный шаг вперёд. Страна представляла огромную территорию, на которой сочетались в «комбинацях разной степени крепостническое и капиталистическое сельское хозяйство». Мировой аграрный кризис конца XIX в., возникший вследствие заокеанской конкуренции больше всего США, а также Аргентины, Австралии и Южной Африки, привёл к снижению цен на хлеб, что сильно ударило по сельскому хозяйству страны.
Тем не менее на многоземельных окраинах России осваивались под земледелие новые территории. Шаг за шагом улучшалась сельскохозяйственная техника.
Постепенно увеличивалось производство продуктов сельского хозяйства. Аграрное производство всё более приобретало торговый, предпринимательский характер. Заметно выросла крупная индустрия, и прежде всего тяжёлая. Существенное значение для утверждения крупной индустрии имело становление новой топливно-металлургической базы в Донецко-Криворожском районе на Украине и нефтяной промышленности на Кавказе. Резко возрос приток иностранных капиталов. В 80-х гг. появились первые монополистические объединения. Гигантская концентрация производства сопровождалась усилением господства крупного капитала. Шёл дальнейший рост мелкого промышленного производства и выраставшей из него капиталистической мануфактуры. Нарастало непосредственное государственное вмешательство в экономическую жизнь страны. Усилилось рабочее движение.
1. СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО В 80—90-Х ГОДАХ XIX В.
Аграрно-крестьянский вопрос
Одним из самых сложных и грозных вопросов, с которым столкнулся Александр III уже в первые месяцы своего правления был аграрный. Российская общественность, и особенно пресса, искали ответы на многочисленные проблемы, связанные с «устройством крестьян». В изданиях мелькали признания, что в ряде губерний крестьяне получили меньший, чем при крепостном праве, надел. Отмечалось, что выкупные платежи, как правило, значительно превосходят рыночную стоимость земли. Говорили о разорении деревни, пролетаризации крестьянской массы, перед которой бессильна община (102, с. 341).
При поддержке царя министр финансов Н. X. Бунге, в союзе с министром внутренних дел Н. П. Игнатьевым и министром государственных имуществ М. Н. Островским предпринял целый ряд подготовленных ещё при М. Т. Лорис-Меликове мер к «поднятию пошатнувшегося благосостояния крестьян».
В числе них надо прежде всего назвать два указа, принятых 28 декабря 1881 г.: 1) «О выкупе наделов остающимися ещё в обязательных отношениях к помещикам крестьянами в губерниях, состоящих на великороссийском и на малороссийском местных положениях 19 февраля 1861 года» (220, т. 1, № 577) и 2) «О понижении выкупных платежей…» (220, т. 1, № 576).
Чтобы уяснить смысл первого закона, следует напомнить, что к 1880 г. в 29 губерниях великороссийских и 3 малороссийских, на которые распространялись указанные местные положения о поземельном устройстве бывших помещичьих крестьян, переведено на выкуп было уже более 85% крестьян, однако остальные 15% находились ещё во временнообязанном положении и платили своим помещикам оброк. Согласно Положениям 19 февраля 1861 г., по истечении 20 лет, т. е. сфевраля 1881 г., предстояла переоброчка — изменение размеров платимого крестьянами оброка. Но в условиях революционной ситуации на рубеже 70—80-х гг. XIX в. правительство пошло на некоторые уступки крестьянам. Было принято решение перевести всех временнообязанных крестьян на обязательный выкуп (при этом были задействованы те условия выкупа, которые применялись при проведении выкупа по одностороннему требованию помещика согласно закону, т. е. правительство выплачивало помещикам только 4/5 выкупной суммы, которую взыскивало затем в течение 49 последующих лет с крестьян. Другой уступкой явилось сложение накопившихся по выкупным платежам 20 млн руб. недоимок и понижение размеров самих выкупных платежей (см. следующий документ).
По второму указу в 29 великорусских губерниях снижение устанавливалось исходя из размеров годовой выкупной суммы с надела, т. е. если за средний по этим губерниям душевой надел в размере 3,3 дес. крестьянин платил в год 8 руб., то с 1881 г. с него требовалось уже 7 руб. В трёх малороссийских губерниях, где надел предоставлялся в расчёте не на мужскую душу, а на крестьянский двор, годовой размер выкупных платежей понижался на 16%. Если в 1880 г. общая сумма выкупных платежей за год составляла 44 млн руб., то по закону 28 декабря 1882 г. она должна была составить уже 32 млн руб., т. е. на 27,2% меньше.
Кроме указанных двух законов к мерам по поднятию благосостояния относятся также выработанные, хотя и не опубликованные во всеобщее сведение, правила о переселении крестьян на пустопорожние земли 10 июля 1881 г., оказавшиеся впрочем довольно непрактичными, «вследствие установленного ими порядка разрешения переселений».
Однако с начала 80-х гг. усилилось стихийное переселенческое движение из густозаселённых малоземельных губерний Европейской России в Сибирь, Дальний Восток, Среднюю Азию, на Северный Кавказ. В переселенческой политике царское правительство руководствовалось интересами помещиков и буржуазии. Занимающийся проблемами деревни чиновник Министерства государственных имуществ К. Ф. Головин, «разбитый параличом и ослепший, несомый на руках, как куль», не придавал значения крестьянским переселениям, а публицист из крупных помещиков П. А. Дементьев (Тверской), «отнёсся к ним вообще негативно». Только после голода 1891—92 гг. эта мера, «предложенная в либеральной и народнической печати, стала серьёзно обсуждаться и в консервативной» (102, с. 347).
По инициативе Александра III 18 мая 1882 г. был учреждён Крестьянский поземельный банк (начал функционировать с 1883 г.). Банк выдавал ссуды на покупку земельных участков как отдельным домохозяевам, так и сельским обществам и товариществам. Через его посредство в 1883-1900 гг. крестьянам было продано 5 млн десятин земли в 45 губерниях Европейской России. С самого начала к идее создания Крестьянского банка как к сомнительному мероприятию отнеслись К. П. Победоносцев, граф П. А. Шувалов, К. Ф. Головин и др. Неудивительно, что в год десятилетия Крестьянского банка «Русское обозрение» назвало его вредным учреждением, порождённым «антиземлевладельческим течением в обществе» (102, с. 346).
Важно подчеркнуть, что при вступлении Александра III на престол у крестьян вновь возродились надежды на скорый передел земли, сложение податей и недоимок. 27 марта 1881 г. министр внутренних дел М. Т. Лорис-Меликов разослал губернаторам секретный циркуляр, предписывая действовать крайне осторожно «в принятии мер к успокоению умов», доносить «о каждом отдельном случае» крестьянских слухов. Сменивший вскоре его на этом посту граф Н. П. Игнатьев 3 июня 1881 г. разослал новый секретный циркуляр, рекомендуя «уничтожить несбыточные надежды и ожидания крестьян». Но слухи продолжали распространяться. Александр III во время своей коронации 21 мая 1883 г. выступил с речью перед собранными на коронацию 630 волостными старшинами с опровержением крестьянских надежд на передел земли. «Следуйте советам и руководству ваших предводителей дворянства, — сказал венценосец, — и не верьте вздорным и нелепым слухам и толкам о переделах земли, даровых прирезках и тому подобном. Эти слухи распускаются вашими врагами. Всякая собственность, точно так же, как и ваша, должна быть неприкосновенна». Речь Александра III была опубликована в «Правительственном вестнике» 24 мая 1883 г.
В 1883 г. Н. X. Бунге внёс в Государственный совет представление о постепенной отмене подушной подати, начиная с 1884 г. Недобор в бюджете в связи с отменой подушной подати министр финансов предусматривал компенсировать за счёт введения других налогов, взимаемых с различных доходов. Окончательно подушная подать с податных сословий, введённая ещё Петром I, была отменена законом 18 мая 1886 г. с 1 января 1887 г. (в Сибири с 1899 г.). Одновременно её отмена сопровождалась повышением на 45% податей с государственных крестьян путём перевода их с 1886 г. на выкуп, а также увеличением со всего населения прямых налогов на 1/3 и косвенных налогов в два раза.
В 80-х — начале 90-х гг. внимание правительства было обращено на всё возрастающий рост числа крестьянских семейных разделов. По сводкам Министерства внутренних дел, в первые два пореформенных десятилетия происходило ежегодно в среднем 116 тыс. семейных разделов, а в начале 80-х гг. их среднегодовая численность возросла до 150 тыс. В результате крестьянские наделы постепенно мельчали. Проницательный Д. А. Толстой видел в этих разделах «великое зло, ведущее к обеднению населения».
Принятый 18 марта 1886 г. закон должен был стать серьёзным барьером семейным разделам и порождаемому ими, по официальной терминологии, «духу своеволия и распущенности». Укрепляя старые начала «патриархальности», закон видел в крестьянской семье рабочую ячейку, «союз родственников, подчиняющихся главенству старшего члена и трудящихся в общую пользу». Если раньше для раздела достаточно было согласия большинства сельского схода, то теперь большинство было увеличено до 2/3 и основным становилось согласие на раздел родителя или старшего в семье (большака).
Жизнь показала, что этот закон не смог ни приостановить, ни ограничить семейные разделы, которые продолжали возрастать, причём более 9/10 разделов происходило самовольно, без санкции общины и местных властей.
Одной из важных проблем в аграрно-крестьянской политике правящей России оставалась крестьянская поземельная община. В среде правительственных чиновников и в прессе не было единодушия во взглядах на общину. Некоторые из них объясняли косность и низкий уровень агрокультуры общинными пережитками — круговой порукой, земельными переделами, излишней регламентацией, сковывающей инициативу земледельцев. Многие понимали, что общинные порядки являются серьёзным препятствием росту производительности сельского труда. Другие же рассматривали общину как важный фискально-полицейский инструмент в деревне, разрушение которого ослабило бы аппарат государственной власти. Уже в 1883 г. Д. А. Толстой поставил вопрос о воспрепятствовании переделам земли в крестьянских общинах. Однако этот, как и ряд других возбуждённых им вопросов, пришлось доводить до конца его преемнику И. Н. Дурново. Новый министр внутренних дел был сторонником консервации общинного землепользования. Дурново предпринял ряд мер направленных на укрепление крестьянской общины, как оплота против «язвы пролетариатства». Закон 8 июня 1893 г. ограничил право крестьян на земельные переделы, которые отныне дозволялось проводить не чаще, чем через 12 лет, причём с согласия не менее 2/3 домохозяев, земского начальника и уездного съезда. Частные земельные переделы запрещались. Земельные переделы были поставлены под контроль земских начальников. Закон 14 декабря 1893 г. «О некоторых мерах к предупреждению отчуждаемости крестьянских надельных земель» запрещал закладывать крестьянские надельные земли, ограничивал сдачу надела в аренду и продажу его только пределами своей общины. Этим же законом отменялась 165 статья «Положения о выкупе», по которой крестьянин мог досрочно выкупить свой надел и выделиться из общины. Досрочный же выкуп надела разрешался лишь при условии согласия 2/3 схода. Жизнь показала, что сходы обычно такого разрешения не давали.
Все вышеприведённые юридические акты являлись лишь отдельными, разрозненными звеньями консервативной политики в области законодательства о крестьянах. В конце правления Александра III крепостники готовы были поставить вопрос об общем пересмотре всего крестьянского законодательства.
Определённый вклад в аграрно-крестьянскую политику внесли министр государственных имуществ (май 1881 г. — январь 1893 г.) М. Н. Островский и министр земледелия и государственных имуществ (январь 1894 г. — май 1905 г.) А. С. Ермолов. Островский старался упорядочить оброчные статьи, установить выгодный для казны и народного хозяйства порядок отдачи их в аренду. При нём в 1888 г. принят закон об охране лесов, заметны были и его заботы о сельскохозяйственном образовании. По наблюдению С. Ю. Витте, Островский «… был человек умный, образованный, человек культурный в русском смысле, но не в смысле иностранном, не в смысле заграничном. О земледелии он не имел никакого понятия (прежде чем получить это место, он был товарищем государственного контролёра, государственный контроль он знал очень хорошо). М. Н. Островский имел некоторое влияние на императора Александра III благодаря своему уму или, вернее говоря, благодаря здравому рассудку, определённости и политической твёрдости характера. Направления он был весьма консервативного» (84, т. 1, с. 307). Островский выступал сторонником консервативной линии К. П. Победоносцева и графа Д. А. Толстого, принимал активное участие в разработке и проведении политики правительства 1880—90 гг.
А. С. Ермолов проявлял заботу о развитии сельскохозяйственного образования, о поддержании кустарной промышленности, об улучшении казённых минеральных вод, о культивировании казённых участков на черноморском побережье Крыма. Содействовал учреждению опытных станций, многочисленных выставок. Добивался уменьшения железнодорожных тарифов на провоз сельскохозяйственной продукции, развития системы сельскохозяйственного кредита, предоставления ссуд на мелиорацию и ирригацию.
По оценке Витте, «Ал. Серг. Ермолов — прекрасный человек, очень образованный, умный, но человек без характера; у него гораздо более способностей писать, нежели делать. Потому Ермолов как министр земледелия был очень слаб… Он никак не мог развернуть широко программу помощи всем русским землевладельцам и преимущественно крестьянам… Это милейший… человек, но человек, который собственно ничего сотворить не может, так что я прозвал его «божьей коровкой», а лица, относящиеся к А. С. Ермолову неблагожелательно, называют его «навозным жуком»… Ермолов — честнейший и благороднейший человек, но тип образованного, либерального и маловольного чиновника, из каждой ноты коего течёт либеральный мёд, так хорошо приготовлявшийся в последние десятилетия в Царскосельском лицее» (там же, с. 342—343).
Поддержка помещичьего хозяйства
Позволю себе напомнить, что после отмены крепостного права 19 февраля 1861 г. площадь принадлежавшей дворянам земли уменьшалась в среднем примерно на 0,68 млн десятин в год. Если в 1861 г. дворяне в Европейской России имели 79 млн десятин, то уже в 1877 г. — 73,1 млн десятин (202, т. 1, с. 685).
Положение дворянства резко ухудшилось в связи с аграрным кризисом конца XIX в. Царское правительство, стремясь поддержать первенствующую роль дворянства, как опоры самодержавия, приняло ряд мер для поддержания его землевладения и помещичьего хозяйства. По личному указанию Александра III 21 апреля 1885 г. по случаю 100-летия Жалованной грамоты дворянству, был учреждён Дворянский банк (ПСЗ-З, № 3016). Резолюция монарха на ходатайстве орловского дворянства о льготном государственном долгосрочном кредите гласила: «Пора наконец сделать что-нибудь, чтобы помочь дворянству» (96, с. 105). Дворянский банк выдавал долгосрочные кредиты потомственным дворянам-землевладельцам под залог земельной собственности. Проект банка был разработан министром финансов Н. К. Бунге.
Дворянский банк предоставлял ссуду на 4,5% годовых, в то время как Крестьянский банк — на 6,5%. Уже в 1886-м, первом году своей деятельности, Дворянский банк выдал ссуд почти на 69 млн руб., в то время как Крестьянский банк — на 11 млн руб. с небольшим. До конца 90-х гг. выданные ссуды Дворянским банком в 5—6 раз превышали ссуды из Крестьянского банка. Действие банка на первых порах распространялось на всю Европейскую Россию, за исключением Финляндии, губерний Царства Польского и Остзейского края, с 1891 г. — на Закавказский край, с 1894 г. — на Западные края (в 1887 г. — на 36 губерний, в 1910 г. — на 38 губерний и 3 области). В 1885 г. банк имел 13 отделений, в 1891 г. — 23.
Важной мерой по поддержанию дворянского землевладения явился закон о найме сельскохозяйственных рабочих, принятый 12 июня 1886 г. Вопрос об условиях найма рассматривался в правительственных инстанциях на протяжении 70-х гг. Однако он вызывал серьёзные разногласия и возвращался для доработки. В конце января 1885 г. в Государственный совет был представлен проект «Положения о найме на сельские работы и в служительские по сельскому хозяйству должности», подготовленный двумя министрами: внутренних дел Д. А. Толстым и государственных имуществ М. Н. Островским. Проект, который обсуждался с начала февраля до начала мая, подвергся серьёзной критике со стороны членов Государственного совета Б. П. Мансурова и К. П. Победоносцева (221, т. 1, с. 416). После внесения в него ряда изменений, он был утверждён Александром III. Закон укрепил «властное положение» дворянина-помещика над наёмным рабочим, утерянное в результате крестьянской реформы. По закону 1886 г. при найме сельскохозяйственного рабочего обязательно составлялся «договорный лист» — своего рода крепостной акт. Если рабочий уходил раньше срока, предъявление листа в суде делало иск помещика «бесспорным», несмотря на различные поводы и причины, заставившие рабочего уйти. Суд обязан был рассматривать дело о найме в кратчайшие сроки. Причём наказанием по этим делам служил не штраф, как в обычных гражданских делах, а арест, как в уголовном порядке. Безусловно, это лишало сельскохозяйственного рабочего элементарных гражданских прав и возвращало помещику средства внеэкономического принуждения над ним.
Для обеспечения помещиков рабочей силой верховная власть принимает необходимые меры к организации регулируемого переселенчества сельского населения, о чём уже говорилось ранее. Разработанный комиссией товарища министра внутренних дел В. К. Плеве законопроект по этому вопросу был внесён в Государственный совет весной 1889 г. Согласно проекту, разрешение на переселение должно было оформляться по «Временным правилам» 1881 г. Для этого нужно было иметь заключение двух министров — внутренних дел и государственных имуществ. При этом отвод земель в Европейской России должен был даваться только во временное пользование, а в Сибири и степных районах — в постоянное. В проекте предусматривалась система различных льгот для переселенцев, а также предоставление им ссуд на первоначальное обзаведение. Стремясь ограничить переселенческое движение, Государственный совет 8 июня 1889 г. одобрил решение Соединённых департаментов, где были уменьшены льготы для переселенцев. В частности, исключён пункт о льготном железнодорожном тарифе, значительно сокращена смета по организации переселений и т. д. 13 июля 1889 г. закон о переселенчестве был утверждён Александром III. Тем не менее темпы переселения вопреки этому суровому закону за десять лет после его издания увеличились в несколько раз, причём 85% из них составляли самовольные переселенцы. Если в 1893 г. в Сибирь прибыло 56 тыс. переселенцев, то в 1895 г. уже 107 тыс. В 1906-1914 гг. численность переселенцев в районы Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии ещё более увеличивается и достигает (без обратных переселенцев) 3 млн 312 тыс. человек. Переселенцы шли преимущественно из густозаселённых Полтавской, Черниговской и Могилёвской малоземельных губерний Европейской России со слабым развитием промышленности (286, т. 11, с. 30).
Новые тенденции в развитии сельского хозяйства
Отмена крепостного права знаменовала явный поворот России в сторону буржуазного хозяйства. Произошли фундаментальные перемены «во всех сферах и направлениях» российской жизни. Россия вступила в новую эпоху, характерная черта которой — ускоренное развитие всех отраслей народного хозяйства и культуры. Изменилось правовое положение крестьянства, его отношение к своим наделам. Заметно ускорился рост сельского населения в стране. Его среднегодовой естественный прирост в 1860-1910 гг. составил 139%. Улучшение условий жизни привело к снижению смертности. В 1858 г. в России насчитывалось 63,3 млн сельских жителей, а в 1897 г. — 101,6 млн (без Польши и Финляндии).
Развитие капитализма в сельском хозяйстве страны выражалось прежде всего в постоянном увеличении товарного производства. Эпоха великих реформ, разрушая вековую сословность землевладения, широко открыла ворота для купли-продажи земли, превратила землю в товар, а земледелие в обычное торгово-промышленное занятие.
В аграрном секторе экономики совершались невиданные ранее по масштабам изменения: изживалась трёхпольная система земледелия, развивалось травосеяние, увеличивались площади под технические культуры, развивалась сельская кооперация и др. За два пореформенных десятилетия количество сельхозмашин в помещичьих и кулацких хозяйствах (паровые и конные молотилки, жатвенные машины, сноповязалки, веялки, железные плуги и др.) увеличилось в 3 раза. Носителями нового экономически более выгодного производства выступали перестроившиеся на новый лад помещичьи и крестьянские хозяйства.
В пореформенной России преобладали три формы землевладения: надельная, казённая и частновладельческая. Земельная перепись 1877 г. установила, что из 391 млн десятин, учтённых в 49 губерниях Европейской России, на крестьянские наделы приходилось лишь 1/3 земли. Остальные земли принадлежали государству (казённым землям) — 150 млн десятин, а также частным владельцам (93,4 млн десятин, из них 73 млн были собственностью дворян). Важно подчеркнуть, что 15 тыс. крупных помещиков располагали 75% всех владельческих земель, а 900 «тузов» из них имели почти по 30 тыс. десятин на каждого. В то же время надо сказать, что большая часть казённых земель была на севере занята лесом (около 70%), болотами и тундрой. 2,5% сдавалась в аренду (в основном в Поволжье и на юге). И только 26% казённых земель можно было со временем освоить, расчистив предварительно из-под леса. Из сказанного следует, что для развития сельского хозяйства определяющую роль играли частные и надельные земли.
Как отмечалось выше, эмансипация крестьян усилила переселенческое движение, переход селян в города, заселение южных губерний — Херсонской, Таврической, Екатеринославской, составлявших в прошлом вместе с Бессарабией так называемую Новороссию, степных районов Заволжья и Приуралья (Самарская, Саратовская, Оренбургская губернии), а также степного Предкавказья, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока.
В конце XIX в. в России насчитывалось около 525 тыс. сёл и деревень (в 1914 г. — около 548,5 тыс.), в том числе в Европейской России 511,6 тыс. (93%), в Сибири 14,6 тыс. (3%), в Средней Азии и Казахстане 9,5 тыс. (1,7%), на Кавказе 12,6 тыс. (2,3%) (см. 2016, т. 3, с. 141).
Возросшие масштабы крестьянской колонизации, благоприятные природные условия, близость черноморских и азовских портов, возникновение новых промышленных очагов и установление железнодорожного сообщения с центром империи — всё это способствовало распашке целинных степей Причерноморья, Заволжья, Подонья и развитию торгового земледелия. Расширялось производство льна, сахарной свёклы и других культур, служивших сырьём для промышленности.
Однако обеспеченность основной массы крестьян землёй явно отставала от роста сельского населения. За 40 пореформенных лет население увеличилось на 40 млн человек, а величина среднего фактического надела на мужскую душу сократилась вдвое: с 4,8 десятин в 1861 г. до 2,6 десятин в 1900 г. Крестьянские наделы были настолько мизерны, что не обеспечивали даже скудный прожиточный минимум. Стремясь облегчить положение крестьянства, правительство Александра III, как это отмечено выше, принимало ряд мер к улучшению его благосостояния. Так, введение Крестьянского поземельного банка в 1882 г., позволило крестьянам на приемлемых условиях приобрести у помещиков с 1883 по 1902 г. около 5 млн десятин земли. Для улучшения податной системы с 1882 г. были понижены выкупные платежи на 12 млн руб. и постепенно отменена, по указу 14 мая 1883 г., подушная подать. Благодаря этим мерам, с крестьян было снято налогов на 53 млн руб. И хотя некоторая часть этой суммы опять пала на крестьян же, вследствие повышения питейного налога и превращения оброчного сбора с бывших государственных крестьян в выкупные платежи в увеличенном размере, но это не могло уменьшить значения отмены подушного налога как меры, уничтожившей последний след рабства и открывшей путь к изменению паспортной системы, круговой поруки и иных неблагоприятных условий крестьянской жизни. Понижение налогов с крестьян сопровождалось всё большим привлечением к обложению других, более имущих классов населения, до тех пор изъятых от прямого обложения или недостаточно обложенных (см. 250, т. 18, с. 364).
Как отмечалось выше, на развитие сельского хозяйства России в 80—90-е гг. XIX в. серьёзное влияние оказал мировой аграрный кризис, самым важным проявлением которого было падение хлебных цен. За два десятилетия цены на хлеб упали примерно вдвое. Основной причиной снижения цен на рынках Европы был ввоз дешёвого заокеанского хлеба, преимущественно из Соединённых Штатов Америки. Естественно, кризис тяжело отразился и на помещичьем, и на крестьянском хозяйстве. Возросла задолженность дворянства земельным банкам, многие помещики стали продавать землю, значительная часть которой переходила в руки сельской буржуазии. Кризис больно ударил и по крестьянству, вынужденному для того, чтобы расплатиться с помещиком и казной, продавать хлеб на рынке по заведомо убыточным ценам. Покупательная способность крестьянства на промышленные товары падала. Одновременно увеличились размеры отработок, ухудшились условия аренды. Тем не менее ни кризис, ни тяжёлые остатки крепостничества, не могли задержать проникновения капитализма в сельское хозяйство. Даже в латифундиях (крупных земельных владениях) кабальная аренда и отработки на большей части земли нередко сочетались с устройством на остальной земле «рационального» предпринимательского хозяйства. Наиболее предприимчивые помещики пытались найти выход из кризиса, развивая производство таких сельскохозяйственных продуктов, цены на которые снизились меньше, чем на зерно. В числе таких продуктов были, например, сахарная свёкла, молоко, масло, сыр. Эти же представители «первого сословия» создавали также предприятия по переработке сельскохозяйственных продуктов — сахарные и винокуренные заводы и другие аналогичные заведения. В то же время усиливалась хозяйственная деятельность крестьянства. Если в 1860 гг. крестьянские хозяйства производили 78% хлебов в России, то в 1890-х гг. — 85%. По сведениям Всероссийской переписи населения 1897 г., на доходы от земледелия жили 88,3 млн человек, или 70% населения, на доходы от животноводства — 4,5 млн человек, или 3,6%. Отсюда следует, что 92,8 млн человек, или 91% сельского, т. е. 74% населения страны, занимались сельским хозяйством (201б, т. 3, с. 142).
Несмотря на все трудности, в 80—90-х гг. сельскохозяйственный экспорт продолжал увеличиваться, но медленнее, чем в 60-70-х гг. Значительно возрос экспорт яиц, коровьего масла и жмыхов, ранее вывозившихся в весьма небольших количествах. Но всё же главным предметом сельскохозяйственного вывоза оставался хлеб. За 20 лет экспорт хлеба возрос примерно в полтора раза — с 287 млн пудов в среднем в год в 1876-1880 гг. до 444 млн пудов в 1896-1900 гг. Причём почти всё увеличение вывоза приходится на 80-е годы, в 90-х годах рост экспорта хлеба приостановился. Причиной тому был голод в 1891-1892 гг., разразившийся в 21 губернии. Вывоз льна, наоборот, был стабильным в 80-х гг. и вырос на 30% в 90-х гг. Доля экспорта по отношению к чистому сбору хлебов в Европейской России составляла в 80—90-х гг. около 1/5. Пшеницы вывозилось в 90-х гг. около 2/5 её чистого сбора, ячменя — около трети (147, с. 298).
Следует заметить, что внутренний рынок рос быстрее, чем внешний, и в 90-е гг. уже превышал его. Увеличение посевных площадей и специализация торгового земледелия продолжались в том же направлении, что и в 60-70-е гг., но темпы их снизились. Хотя возросшее использование сельскохозяйственных орудий позволило поднять урожайность за 20 лет на 1/4, в целом она оставалась ещё низкой (39 пудов с десятины на крестьянских землях и 47 пудов — на помещичьих).
В период правления Александра III продолжался процесс дифференциации крестьянства. Процесс этот был неодинаков в разных районах. Там, где пережитков крепостничества было меньше, дифференциация проявлялась более интенсивно и наоборот. Сельская буржуазия в это время в ряде районов составляла пятую часть всех крестьянских дворов, но экономически она верховодила в деревне. Ей принадлежало от 34 до 50% крестьянских земель, в том числе большая часть купчей и половина или более арендованной. Кроме того, в её достояние перешло от 38 до 62% рабочего скота и от 70 до 80% улучшенных орудий труда. Сельская беднота, составлявшая половину крестьянских дворов, имела от 18 до 32% земли, от 10 до 30% скота и от 1 до 3,6% улучшенных орудий. Среднее крестьянство, насчитывавшее до 30% дворов, испытывало неустойчивое положение, шёл процесс его разложения.
Но этот мучительный процесс социальной дифференциации деревни, получивший в народе меткое название «раскрестьянивание», составлял наиболее глубокую основу роста капитализма не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности. Расслоение крестьянства способствовало расширению внутреннего рынка. Зажиточные крестьяне реализовывали на рынке товарную часть продукции, приобретая не только предметы личного пользования, но и средства производства (улучшенные орудия, машины и прочее). Бедняки, которых не могло прокормить их маломощное хозяйство, тоже обращались к рынку, покрывая растущие расходы продажей своей рабочей силы.
Крестьяне, как правило, находились в экономической зависимости от помещиков. В качестве платы за арендуемый у помещика клочок земли, за полученные в ссуду хлеб или деньги крестьянин обрабатывал господскую пашню с помощью своего примитивного инвентаря и истощённого рабочего скота. Эта система, известная под названием «отработок», являлась по существу открытой барщиной.
Помещики, лишившись по реформе 1861 г. дарового труда крестьян, вынуждены были перестраивать своё хозяйство применительно к капиталистическим условиям. В конце XIX в. капиталистическая система ведения сельского хозяйства преобладала в 19 губерниях Европейской России.
Экономика этих губерний была теснее связана с внутренним и внешним рынком и отличалась более развитыми капиталистическими отношениями (Прибалтика, Западная и Центральная Белоруссия, Правобережная и Степная Украина, Бессарабия, Дон и Нижнее Поволжье). В 17 губерниях Центрально-Чернозёмного района, Нечернозёмной полосы и Среднего Поволжья, где сохранились огромные помещичьи латифундии и которые были удалены от рынков сбыта, преобладала отработочная система. В 7 губерниях Левобережной Украины, Восточной Белоруссии и соседних русских областей была распространена смешанная система ведения помещичьего хозяйства.
Возникшая ещё в 60-70-х гг. районная специализация сельского хозяйства продолжала углубляться. Зерновое производство в основном было сосредоточено в чернозёмной полосе с постепенным перемещением его центра в юго-восточные губернии. К концу XIX в. Бессарабская, Херсонская, Таврическая, Екатеринославская, Саратовская, Самарская, Оренбургская губернии и область Войска Донского давали свыше 25% сбора зерновых. На севере и северо-западе выделялись районы льноводства (особенно в Смоленской, Тверской, Вятской, Псковской и Лифляндской губерниях). В Курской губернии, Украинском регионе и Предкавказье развивалось производство сахарной свёклы. Прибалтийские, западные и северные губернии производили большую часть молочных продуктов. Из Сибири в основном экспортировалось сливочное масло. На Северном Кавказе 75% площадей занимали посевы пшеницы и ячменя. Здесь же выращивалось 90% семян подсолнечника и 15% табака. Дон и Северный Кавказ обеспечивали 40% экспорта хлеба. Выделились районы коноплеводства, луководства, табаководства, садоводства, огородничества, картофелеводства, крахмального промысла и др. Закавказье поставляло на рынок виноград и фрукты. В Средней Азии с помощью правительства расширено в крупных объёмах хлопководство, в Крыму и на Черноморском побережье Кавказа — виноделие (см. 2016, т. 3, с. 145).
В конце XIX в. около 9/10 всей посевной площади Европейской России была занята зерновыми. Урожайность оставалась очень низкой — около 6 ц с гектара на крестьянских землях и около 7 ц на помещичьих. Более высокий урожай в помещичьих хозяйствах был следствием лучшего качества земель, а отчасти и лучшей их обработки.
В целом сельское хозяйство России всё более приобретало торговый, предпринимательский характер. Рост промышленности и городов повышал спрос на сельскохозяйственные продукты. Углублявшаяся в связи с железнодорожным строительством специализация экономических районов в свою очередь содействовала повышению товарности земледелия и скотоводства. В Европейской России посевы зерновых хлебов и картофеля за сорок пореформенных лет увеличились почти в полтора раза, а чистый сбор — в два с половиной раза. Быстро росло производство льна, сахарной свёклы и других культур, служивших сырьём для промышленности.
В 80-е гг. XIX в. доля России составляла 20% мирового производства пшеницы, 60% ржи, 30% ячменя.
Среди наиболее важных мероприятий по развитию отечественного сельского хозяйства следует выделить учреждение Министерства земледелия и государственных имуществ. Создано оно было 21 марта 1894 г. в результате преобразования Министерства государственных имуществ, унаследовав его функции. Новое министерство ведало вопросами сельского хозяйства, распространением агрономических знаний, развитием кустарных промыслов и др., организовывало всероссийские и местные сельскохозяйственные выставки, оказывало помощь сельскохозяйственным обществам, кооперации, проводило сельскохозяйственные съезды и др. В конце 80-х гг. в ежегодно открывалось до 25 местных сельскохозяйственных выставок, в начале XX в. от 40 до 50. Наиболее крупными общими сельскохозяйственными выставками этого периода были Всероссийские (в Москве, 1895; Харькове, 1887; Киеве, 1913), Прибалтийские (в Риге, 1880, 1889).
2. РОСТ КРУПНОЙ МАШИННОЙ ИНДУСТРИИ
Царствование Александра III является важным этапом капиталистической индустриализации России. В 1880—90 гг. в основном завершается промышленная революция, начавшаяся в нашей стране, по мнению ряда историков, в 50-х гг. XIX в. Крупная машинная индустрия одерживает решающую победу над мелким производством и мануфактурой. В 1881 г. фабрик насчитывалось 31’173, с 770’842 рабочими и общей производительностью в 997’933 тыс. руб. В 1896 г. число фабрик выросло до 38’401, численность рабочих возросла до 1’742’181 и производительность составила 2’745’345 тыс. руб. (248, с. 280).
Быстрыми шагами совершенствуется техника производства в ведущих отраслях промышленности. Надо заметить, что Российская держава, вступив позднее ряда других европейских стран на путь капитализма, могла использовать уже имевшиеся технический опыт и организационные формы промышленно-капиталистического развития. Основными центрами развивавшейся капиталистической промышленности были Петербург и Москва. Причём северная столица являлась средоточием машиностроения. Здесь производилось свыше 70% всех машин и механизмов.
В городе и его окрестностях насчитывалось 19 гигантских по тем временам заводов, на каждом из которых работало более 1’000 человек. Здесь выросли такие промышленные гиганты, как Путиловские заводы, насчитывавшие более 12 тыс. рабочих, металлургические и химические предприятия. Уже в 1879 г. на фабриках и заводах, где работало не менее 100 человек, было занято свыше 79 тыс. рабочих, т. е. 88,8% всех петербургских пролетариев. В среднем на одно предприятие приходилось 450 человек (221 в, с. 9). К концу XIX в. металлообрабатывающие заводы Петербурга выпускали 94% продукции отрасли.
Белокаменная столица и окружающий её промышленный район оставались главным очагом лёгкой, преимущественно текстильной промышленности.
В Прибалтике, наряду с Ригой и Нарвой начали создаваться новые промышленные центры — Либава (Лиепая) и Ревель (Таллин). Специфика Прибалтийского промышленного района проявлялась в сосредоточении промышленности в немногих больших городах и почти полном отсутствии кустарных сёл, столь характерных для центральной России.
На Урале горнометаллургическая индустрия, основанная в прошлом на принудительном труде подневольных рабочих, в первые годы после реформы 1861 г. пережила серьёзные затруднения. Тысячи рабочих, освобождённых от крепостной зависимости, покинули заводы. Только спустя 10 лет уральская металлургия достигла уровня 1860 г. Но и в дальнейшем она развивалась весьма медленно из-за слабого железнодорожного сообщения.
На юге страны с 70-х гг. постепенно стал формироваться новый район горной и металлургической промышленности.
Постройка двух железнодорожных магистралей, связавших Москву с Ростовом-на-Дону, дала выход донецкому углю и значительно повысила спрос на него. В районе Донецкого кряжа, как грибы после дождя, один за другим стали возникать новые рудники. Надшахтные постройки и конусообразные терриконы существенно изменили пустынный прежде ландшафт донецкой степи.
После того как в 1885 г. угольный Донбасс был соединён Екатерининской линией с районом Кривого Рога, где находились большие запасы богатой железом руды, начался быстрый подъём южной металлургии. На полпути между Донбассом и Криворожьем возник Приднепровский металлургический район с центром в Екатеринославе. Молодая южная металлургия, не знавшая феодальных традиций и отличавшаяся более высоким техническим уровнем, стала быстро обгонять седой Урал.
Крупным центром машиностроения сделался Харьков. Район сахарной промышленности охватывал почти всю лесостепную полосу Украины и часть Центрально-Чернозёмного района. Удельный вес Украины в крупной промышленности империи заметно возрос.
Основными топливными базами являлись Донецкий, Домбровский (Польский) каменноугольные районы и Бакинский нефтяной район. Значительно меньшую роль играли Подмосковный и Уральский районы и совсем ничтожную роль только начинавшие разработку районы Сибири, Средней Азии, юго-восточный (Грозный) и др. Только в Донбассе добыча угля с 1880-го по 1892 г. увеличилась в два с половиной раза (с 1,4 млн т до 3,6 млн т).
Характерной особенностью развития каменноугольной промышленности России, как и большинства капиталистических стран, была довольно слабая механизация угледобычи. Жестоко эксплуатировался труд шахтёров, добыча на шахтах велась вручную. Паровые двигатели обслуживали лишь подъём угля, вентиляцию и водоотливы.
Быстро развивалась новая отрасль экономики России — нефтяная индустрия.
В дореформенный период спрос на нефть был невелик. Развитию нефтяной промышленности в районе Баку мешало существование откупной системы — отдача нефтяных колодцев на откуп на определённый срок. С отменой в 1872 г. этой системы и с переходом к сдаче нефтеносных участков с торгов в долгосрочную аренду, вокруг Баку стали расти леса вышек и вблизи от старого города возник новый, окутанный пеленой дыма и копоти «чёрный город» с десятками нефтеперегонных заводов. За 12 лет добыча нефти выросла в 14 раз, (с 344 тыс. т в 1880 г. до 4853 млн т в 1892 г.).
В 80—90-е гг. XIX в. произошли существенные изменения как в добыче, так и в переработке нефти. Значительно увеличены мощности паровых котлов и насосов, усовершенствованы способы транспортировки и хранения нефтепродуктов. На промыслах и в заводских районах прокладывались трубопроводы. Для перевозки появились нефтеналивные суда и вагоны-цистерны. С 1882 г. в производство нефтеперегонного дела внедрены непрерывно действующие аппараты-кубы.
Так, нефтедобыча товарищества «Бр. Нобель» за 1879-1883 гг. возросла на 4820%, её удельный вес в общероссийской добыче к концу этого периода достиг почти 26%, а в общероссийском производстве керосина — 49% (121, с. 62—64).
Выдающиеся открытия и изобретения русских учёных и инженеров расширили возможность применения нефтепродуктов — в качестве топлива, смазочных масел и др. — и обеспечили бакинской нефти выход на мировые рынки. В конце XIX в. Россия выдвинулась на первое место в мире по добыче нефти, оттеснив на время Соединённые Штаты.
3. ТРАНСПОРТ
Развитие промышленности м укрепление оборонной мощи государства требовало дальнейшего развития транспорта и, прежде всего, железнодорожного строительства. Время показало явные преимущества железных дорог в сравнении с другими видами транспорта. Стоимость перевозок грузов уже по первым железным дорогам была в 4—7 раз ниже, чем гужевым транспортом, и даже ниже стоимости перевозок по мелководным рекам и каналам.
К 1880 г. в стране была создана железнодорожная сеть протяжённостью 23 тыс. км, охватывавшая 45% территории Европейской России. Она состояла из четырёх основных железнодорожных узлов: Московского (включал 18 железных дорог), Прибалтийского (8 железных дорог), Южного, или Азовско-Черноморского (6 железных дорог), и Западного (8 железных дорог). На Востоке функционировали Оренбургская железная дорога, Уральская горнозаводская железная дорога, Пермская железная дорога, Сызрано-Вяземская железная дорога и др., не связанные с общероссийской сетью железных дорог.
Вопрос о новом государственном железнодорожном строительстве был принципиально решён на заседаниях Комитета министров в сентябре 1880-го — январе 1881 г. В ходе обсуждения выяснилось, что ещё не приступили к строительству важных первоочередных линий, утверждённых правительством к постройке ещё в середине 70-х гг. В это число входили Баскунчакская, Восточнно-Донецкая, Западно-Донецкая, Петровская, Тифлисская, Ивангород-Домбровская, Вятско-Двинская и Сибирская линии. Одновременно встал вопрос о строительстве военно-стратегических линий на западных границах России и в Туркестане, где развёртывались военные действия. Министр финансов А. А. Абаза в январе 1881 г. подчеркнул необходимость сосредоточения нового железнодорожного строительства в руках казны, а также выкупа ряда частных дорог. Правительство Александра III, не ограничиваясь предоставлением концессий на постройку железных дорог частному капиталу, как это было в 60-70-е гг., решило строить дороги также и средствами государства.
В начале 80-х гг. государству принадлежало всего лишь 4% всех железных дорог, а в начале 90-х больше трети. Железные дороги связывали земледельческие районы с промышленными, окраины с центром, ускоряя процесс общественного разделения труда и рост всероссийского рынка. Правительством принимались меры по государственному регулированию путей сообщения. В 1885 г. был введён Общий устав российских железных дорог, в 1889 г. — единые железнодорожные тарифы. В 1892 г. Россия имела уже 31,2 тыс. км железных дорог.
К концу XIX столетия железные дороги пролегали во всех губерниях Европейской России и семи областях азиатской части страны. Они соединили 44% всех российских городов (288, с. 274—275). Кроме того, железные дороги, являясь крупными потребителями угля и металла, машин и механизмов, содействовали подъёму тяжёлой промышленности.
В 1892 г. начато производство паровозов на Брянском железоделательном заводе возле ст. Бежица (ныне Брянский машиностроительный завод), в 1894 г. — на Путиловском заводе в Петербурге. В 1897 г. выпущены первые два паровоза на Харьковском паровозостроительном заводе. С 1869-го по 1900 г. в стране было построено 7678 паровозов, из них 2582 Коломенским заводом. В эти годы расширялось и вагоностроение. Первые пассажирские вагоны были созданы на основе экипажей, в которых люди ездили по безрельсовым сухопутным дорогам. В составе первых поездов вагоны для пассажиров ещё долго именовались каретами.
В зависимости от совершенства устройства и удобства езды они носили и другие названия: шарабаны (простые открытые повозки), дилижансы, берлины, линейки с мягкими сиденьями. Собственно вагонами называли открытые грузовые вагоны бункерного типа или платформы для так называемых неответственных товаров.
Вобрав в себя многие достижения науки и техники, железные дороги из простого рельсового пути превратились в сложное многоотраслевое хозяйство. Яркой страницей отечественного железнодорожного дела стало мосто- и тоннелестроение. Впоследствии были спроектированы и возведены многочисленные искусственные сооружения на всех строившихся железных дорогах. Среди них были выдающиеся мосты, отмеченные призами международных выставок. Например, в начале 80-х гг. XIX в. были построены через реки Днепр и Ингулец два моста новейшей конструкции для прохождения тяжелогружёных составов по проекту профессора Н. А. Белелюбского. Выдающимся инженерным сооружением тех лет стал мост через Днепр у Екатеринослава. Он удовлетворял техническим и эстетическим требованиям: двухъярусный, со сквозным туннелем, верхняя часть которого предназначалась для безрельсового транспорта, а нижняя — для поездов.
В 80—90-х гг. сложилась довольно прочная устойчивость в распределении грузооборота между водными и железными путями: около 70% всех перевозок шло по железным дорогам и около 30% по рекам.
Неуклонно развивалось речное и морское пароходство. К 1895 г. насчитывалось 2539 речных пароходов, что превосходило их число в дореформенном 1860 г. более чем в 6 раз. По переписям речного флота, с 1884 по 1900 г. число пароходов и их мощность возросли в два с половиной раза. Большая часть их была сосредоточена в Волжском бассейне. В 90-х гг. была произведена капитальная реконструкция Мариинской системы, в том числе шлюзование реки Шексны.
Доля отечественного флота в морском транспорте по-прежнему оставалась весьма скромной. Каботажных перевозок было мало, экспортно-импортные перевозки осуществлялись главным образом на иностранных судах. Перегрузочные работы в портах производились большей частью ручным способом.
В рассматриваемый период произошли важные сдвиги в развитии речного и морского пароходства. Прежде всего это было связано с внедрением нефтяного топлива, которое давало не только 60% экономии, но и открывало большие перспективы в создании более экономичных и быстроходных судов. На волжском флоте мазут впервые был применён как топливо в 1884 г. на пароходах общества «Кавказ и Меркурий», а к началу 90-х гг. принял массовое распространение. В 1900 г. на мазуте работало 50% речных пароходов, на каменном угле — 32%, на дровяном топливе — 18% от всех судов.
Переворот в топливном балансе речного судоходства вызвал, в свою очередь, массовое строительство новых железных и стальных пароходов взамен деревянных, а также нефтеналивных барж. В 80-х гг. темпы постройки новых пароходов по сравнению с предшествующим десятилетием возросли в 4 раза, достигнув 93 судов в год, а в 90-е гг. — соответственно до 147 пароходов (289, с. 239).
Продукция всей крупной промышленности за десятилетие 1880-1890 гг. выросла на 36%. В то же время тяжёлая промышленность росла значительно быстрее. Выплавка чугуна увеличилась в два с половиной раза (с 0,4 млн т в 1880 г. до 1 млн т в 1892 г.). Наиболее сильно чёрная металлургия развивалась на юге России. Потребление хлопчатобумажных тканей на душу населения выросло с 10 2/3 м во второй половине 70-х гг. до 12 м в 1890 г.
4. ПРОМЫШЛЕННЫЙ ПОДЪЁМ 90-Х ГОДОВ
С 1892-1893 гг. развернулся новый промышленный подъём — самый значительный за весь капиталистический период. Подъём охватил все отрасли промышленности, но больше всего тяжёлую индустрию. Продолжительности и мощности подъёма способствовали огромные государственные вложения в строительство железных дорог и весьма значительный приток иностранного капитала. С. Ю. Витте вспоминал: «Когда я сделался министром путей сообщения в феврале 1892 г., то во время одного из моих первых докладов император Александр III высказал мне своё желание, свою мечту, чтобы была выстроена железная дорога из Европейской России до Владивостока. Мысль эта глубоко засела у императора Александра III, и ещё до моего назначения министром он постоянно толковал о сооружении этой дороги. Как известно, когда цесаревич Николай… совершил путешествие на Дальний Восток, то он заложил 19 мая 1891 г. там начало Уссурийской железной дороги, идущей из Владивостока в Хабаровск, так как в те времена не предполагали, чтобы Великий Сибирский путь прошёл через китайскую территорию, т. е. прошёл бы прямым путём из Иркутска во Владивосток» (84, с. 422). Поэтому, признаётся Витте, и будучи министром путей сообщения, и далее возглавляя финансовое ведомство, он «усердно проводил эту мысль о сооружении Великого Сибирского пути» и «старался, как можно быстрее, осуществить этот путь». Витте говорит также о том, что «эта идея не встречала особенного сочувствия в высших государственных сферах». Именно Витте добился того, что для руководства строительством 21 ноября 1892 г. был создан Комитет Сибирской железной дороги, председателем которого был назначен цесаревич Николай Александрович (будущий император Николай II). «Я должен сказать, — пишет Витте, — что когда наследник стал председателем комитета, то уже через несколько заседаний было заметно, что он овладел положением председателя, что, впрочем, нисколько не удивительно, так как император Николай II — человек, несомненно, очень быстрого ума и быстрых способностей; он вообще всё быстро схватывает и всё быстро понимает» (там же, с. 425). В 90-е гг. в среднем в год сдавалось более 2,5 тыс. км пути. К концу XIX в. длина сети составила 53,2 тыс. км.
Строительство железных дорог, рост судостроения, более широкое использование машин и сельскохозяйственных орудий, собственные потребности промышленности вызвали усиленный спрос на металл, уголь, нефть, паровозы, вагоны.
Серьёзный сдвиг произошёл в российской металлургии в начале 90-х гг. Настоящий переворот в технике передела чугуна в сталь или железо внесли изобретения Г. Бессемера и П. Мартена, внедрение которых в производство обеспечило гигантский прогресс в чёрной металлургии. Особое значение в массовом производстве стали имел мартеновский способ, позволивший включать в передел не только чугун (как в бессемеровании), но и большие запасы старого железа (лом, рельсы, сортовое железо и пр.), что позволило резко удешевить производство стали по сравнению с пудлинговым железом (289, с. 226).
Рост производства, особенно в отраслях тяжёлой индустрии, происходил не столько путём расширения старых предприятий, сколько за счёт строительства новых, главным образом в недавно освоенных районах.
В 1891 г. на французские средства было основано Донецкое общество железоделательного и сталелитейного производства. Основной капитал первоначально составлял 1,5 млн руб., который к 1895 г. возрос вдвое. В 1894 г. этим обществом был выстроен Дружковский металлургический завод близ ст. Дружковка Курско-Харьково-Севастопольской железной дороги, который имел две доменные печи, бессемеровское отделение, рельсопрокатный цех и коксовальные печи. В 1897 г. производительность завода достигла 3,7 млн пуд. чугуна, 4,2 млн пуд. рельсов (77а, ч. 2, с. 56).
За 15 лет с 1885 по 1900 г. число мартеновских печей на сталелитейных заводах России возросло с 70 до 215, или более чем на 207%, при этом выплавка стали увеличилась с 5 млн пуд. до 93 млн пуд., или в 18,6 раза. Внедрение бессемеровских конверторов шло менее интенсивно, чем мартенов. За 1885-1900 гг. их число возросло с 17 до 36, или на 112%, выплавка бессемеровской стали возросла с 6,3 млн до 41,2 млн пуд., или на 55,4% (265).
Характерно, что к концу XIX в. южная металлургия давала более половины всей выплавки чугуна, а Донбасс — свыше двух третей общероссийской добычи угля. Практически вся добыча нефти в стране была сосредоточена в Баку. Продолжался быстрый рост городов: городское население с начала 60-х гг. до конца 90-х увеличилось вдвое. В крупных городах наблюдалась наибольшая концентрация предприятий и рабочих. Жителей северной столицы к 1897 г. насчитывалось 1,2 млн человек (свыше 40% которых составляли рабочие и их семьи). Население Первопрестольной превысило один миллион. Заметно возросло население Одессы, Киева, Риги, Варшавы, Лодзи, Баку и др. Целый ряд промышленных посёлков фактически превращался в новые индустриальные центры — Орехово-Борисово под Москвой, Юзовка в Донбассе, Нижний Тагил на Урале.
За последнюю треть XIX в. практически удвоилось русское население Сибири. С возведением Транссибирской магистрали, проложенной к 1897 г. до Иркутска, приток переселенцев в Сибирь увеличился. Из Сибири стали поставлять в Европейскую Россию хлеб, мясо, шерсть, масло, удовлетворяя растущий спрос на промышленные изделия. Быстро росли новые города — Новониколаевск, Омск, Томск, возрастала добыча золота, угля и руд.
По имеющимся данным, продукция всей крупной промышленности за время подъёма 90-х гг. почти удвоилась. Индустрия России в эти годы росла быстрее, чем в Германии и Соединённых Штатах Америки, отличавшихся тогда бурными темпами промышленного развития.
Бурный рост крупной промышленности стимулировал развитие банковского капитала. Акционерные и коммерческие банки начали производить операции по кредитованию расширенного воспроизводства, впервые стали в значительных размерах заниматься учредительством промышленных предприятий. На рубеже 1890-1900 гг. более 70% основного капитала и производственных фондов российской промышленности принадлежало акционерным обществам. В 90-х гг. заметно увеличились иностранные капиталовложения в промышленность России. В 1890 г. иностранный капитал составлял примерно одну четверть, а к 1900 г. — свыше 40% всех акционерных капиталов. Наибольшее распространение получили французские и бельгийские капиталы. Германские капиталы были оттеснены с первого места, которое они занимали в 80-х гг., на третье. Зарубежные капиталисты не только приобретали акции русских предприятий, но и сами основывали в России заводы и фабрики. Британские, французские и бельгийские капиталисты захватили ключевые позиции в горнометаллургической индустрии Донбасса, Криворожья и Приднепровья. Ещё в 1869 г. англичанин Джон Юз заключил с русским правительством договор о постройке на месте добычи криворожской руды и донбасского угля крупного завода по производству рельсов, вложив в дело 3 млн рублей. Синтез иностранного капитала и обильных железнодорожных заказов дал огромный производственный и технический результат. С помощью зарубежных фирм в Донбассе и Криворожье действовало 17 металлургических заводов. Уже к 1890 г. на Донбасс приходилось около половины выплавки чугуна и стали всей России. Россия по выплавке чугуна вышла на четвёртое место в мире, оставив позади Австро-Венгрию, Францию и Бельгию. Французское генеральное общество «Сосьетэ женераль» авансировало Общество Кременчуг-Харьковской железной дороги, финансировало пароходное сообщество Петербург — Кронштадт и по реке Москве, а также каменноугольные копи Донбасса. Парижский банкирский дом Ротшильдов приобрёл в 1886 г. контрольный пакет акций российского Каспийско-Черноморского общества. В 1891 г. Парижский Международный банк и Национальная учётная контора скупили контрольный пакет акций Общества Южно-Русской каменно-угольной промышленности.
Британский капитал обосновался и в нефтяном Баку. Безусловно, приток иностранных капиталов ускорял темпы индустриализации. Однако уже тогда сказывались отрицательные последствия иностранного хозяйничания. В погоне за большими дивидентами иностранцы хищнически разрабатывали богатейшие недра России, к тому же значительная часть прибылей вывозилась за границу.
В тоже время следует заметить, что иностранный капитал не был определяющим для индустриализации России. Например, в 1893 г. отечественные капиталовложения в промышленность почти в два раза превосходили зарубежные инвестиции.
Возникшие новые отрасли капиталистической промышленности, отличавшиеся высокой концентрацией производства и капиталов, явились средоточием и первых монополий в России. В первое монополистическое объединение в России — «Союз рельсовых фабрикантов», созданное в 1882 г., — вошли 5 крупнейших металлургических заводов, которые давали до 75% всего производства рельсов в стране. В 1884 г. возникли «Союз фабрикантов рельсовых скреплений» и картельное соглашение моторостроительных заводов. В середине 80-х гг. был создан синдикат «Брянск — Варшава» — объединение Брянского железоделательного и Варшавского сталелитейного заводов (345а, с. 106). В 1887 г. был создан синдикат сахарозаводчиков, охвативший к началу 90-х гг. девять десятых всех предприятий этой отрасли. Такой высокой степени объединения в масштабе одной отрасли не было в то время больше нигде в мире. В 1890 г. образуется соглашение владельцев рельсопрокатных заводов. Синдикат керосинозаводчиков, сложившийся в 1893-1894 гг., контролировал фактически всю нефтедобычу Бакинского района.
Ещё в начале 80-х гг. появились картельные соглашения между владельцами крупных рельсопрокатных и мостостроительных заводов. В 1887 г. возник синдикат сахарозаводчиков, охвативший к началу 90-х гг. почти девять десятых всех предприятий этой отрасли. Синдикат керосинозаводчиков, организовавшийся в 1893-1894 гг., контролировал фактически всю нефтедобычу Бакинского района. Однако эти ранние монополии были неустойчивы и быстро распались.
Наряду с крупной машинной индустрией сохраняло своё значение, а местами значительно выросло мелкое товарное производство, кустарная промышленность. Ассортимент изделий кустарной промышленности был чрезвычайно широк и формировался под влиянием рыночного спроса. В качестве сырья здесь служили в основном дерево, прутья, растительные волокна, кожа, шерсть и щетина, минералы и металлы. Широко использовался личный труд кустаря и членов его семьи. Женщины трудились в кружевном, стеклярусном, полотняно-ткацком промыслах. Дети участвовали в ложкарном промысле, били баклуши — заготовки для ложек, в гончарном — были горновщиками, на подсобных работах использовался труд стариков. В сбыте изделий кустарей особую роль играли скупщики. Эффективную помощь оказывали земские учреждения, устраивавшие кустарные выставки, склады, музеи. Популярностью пользовались Московский кустарный музей, Рязанский, Вятский, Рузский в Московской губернии и Лохвицкий в Полтавской губернии.
В кустарной промышленности заметно прогрессировала тенденция к кооперированию. На многих промыслах всё шире использовался коллективный артельный труд, совместное пользование дорогостоящими орудиями производства, а также добыча сырья.
Среди охваченных кооперацией кустарей выделялись столярный, мебельный сапожный, чугунолитейный, железоделательный и портняжный промыслы (258).
Огромные пространства России и неравномерность экономического развития способствовали кустарному производству. Для содействия развитию промыслов среди сельского населения в составе Министерства земледелия и государственных имуществ при отделе сельской экономии и сельскохозяйственной статистики в 1894 г. был образован Кустарный комитет Главного управления землеустройства и земледелия, просуществовавший до 1917 г.
Если в одних районах крупная промышленность вытесняла и поглощала мелкую, то в других районах, особенно в отсталых отраслях промышленности, развитие капитализма проявлялось лишь в его начальных формах.
Несмотря на сравнительно высокие темпы индустриального развития, пореформенная Россия, отягощённая крепостническими пережитками, продолжала отставать от главных капиталистических стран и по абсолютному объёму производства, и ещё более — по размерам производства на душу населения. Нигде в Европе не проявлялись столь ярко, как в России, социальные контрасты: города с огромными фабриками, электростанциями, большими зданиями существовали рядом с маленькими глухими деревушками, где жители ходили в лаптях и домотканой одежде, пахали прадедовской сохой и убирали урожай серпами.
Величайшие естественные ресурсы страны, особенно в Сибири, оставались в значительной мере неиспользованными. Даже в наиболее развитых отраслях промышленности крупные размеры производства, передовая для того времени техника сочетались с самым широким использованием дешёвого ручного труда. Выдающиеся достижения русской научно-технической мысли, получившие мировое признание, во многих случаях оставались без применения в самой России. Аграрный характер экономики определял и место России в мировом хозяйстве. В страну импортировались машины, готовые изделия и металлы. Вывозила же Россия прежде всего хлеб. К концу XIX в. она была крупнейшей житницей Европы, являясь также крупным поставщиком леса, льна, пеньки и других видов сырья. В рассматриваемый период ускорился процесс формирования рабочего класса. Его численность увеличилась в годы промышленного подъёма. В конце XIX в. в стране насчитывалось около 10 млн рабочих, в том числе около 3,5 млн сельскохозяйственных рабочих. Вместе с семьями численность рабочих составляла не менее 22 млн человек, т. е. 18% всего населения страны.
В то же время шёл процесс дальнейшего развития общественного класса собственников капитала — буржуазии. Следует подчеркнуть, что наиболее характерной особенностью истории капитала в период царствования Александра III было противоречие между ставшими господствующими буржуазными производственными отношениями, которые двигали вперёд производительные силы, и остатками крепостничества в виде дворянского землевладения, тормозившими это движение. В стране сочетался самый передовой промышленный и финансовый капитал с самым отсталым сельским хозяйством. Второй характерной, чертой было развитие капитализма не только вглубь (т. е. дальнейший рост капиталистического земледелия и капиталистической промышленности на определённой территории), но и вширь (т. е. распространение капиталистических отношений на новые территории и районы — Кавказ, Среднюю Азию, Сибирь и др.). В целом развитие капитализма было неравномерным: капиталистическая промышленность была сосредоточена главным образом в центре Европейской России, на Юге и в Прибалтике. Третьей важной особенностью русского капитализма была чрезвычайно высокая степень концентрации производства в главных отраслях промышленности, что предопределило его быстрое развитие и перерастание в монополистический капитализм.
Как показала история, развитие капитализма в России в 80—90-х гг. XIX в. имело объективный характер. Динамика индустриального бума в нашем Отечестве во многом была связана с деятельностью промышленников, которые выдвинулись благодаря своим деловым качествам, личной предприимчивости и трезвому расчёту. Среди крупнейших предпринимателей были выходцы из самых разных классов и сословий. Из крестьян, например, вышли П. И. Губонин, Морозовы, Рябушинские, Прохоровы, Гучковы, Коноваловы. Из купеческого сословия выросли А. И. Мамонтов, А. И. Абрикосов, Бахрушины, Солдатенковы, Алексеевы. Из дворянства «переквалифицировались» в предпринимателей Бобринские, Браницкие, Потоцкие, Шиповы, фон Мекк.
Известно также, что в период железнодорожной горячки 1860-1870 гг. «третье сословие» стало интенсивно пополняться за счёт чиновничества. «Виртуозные» чиновники, входя в правления акционерных обществ и частных банков, налаживали связи между государственным аппаратом и частнокапиталистическими предприятиями, помогали промышленникам получать выгодные заказы, подряды и концессии. Коррупция и злоупотребления в министерских кабинетах приняли такой размах, что правительство в 1884 г. вынуждено было запретить высшим чиновникам (пяти первых классов в Табели о рангах) заниматься предпринимательской деятельностью.
Среди видных отечественных предпринимателей, кроме русских, были представители и других народов России — украинцы (Терещенко, И. Г. Харитоненко), армяне (С. Г. Лианозов, А. И. Манташев, Гукасовы), азербайджанцы (М. Нагиев, Т. Тагиев), евреи (Бродские, Гинцбурги, Поляковы, Б. А. Каменка). Немалую роль в развитии экономики страны сыграли представители иностранного капитала (Дж. Юз, Нобели, Г. А. Брокар, Л. Кноп).
Многие отечественные предприниматели занимались социальным обеспечением, вкладывали средства в создание больниц, приютов, детских садов, учебных заведений, библиотек, поддерживали своими капиталами учёных, представителей творческой интеллигенции, создавали картинные галереи, выставки. Видную роль в организации благотворительности и меценатства сыграли Юдины, Третьяковы, Губонины, Морозовы, Прохоровы, Второвы, Боткины.
5. РАБОЧЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
При Александре III в связи с развитием капиталистических отношений и бурным ростом пролетарского движения правительство было вынуждено обратить серьёзное внимание на «рабочий вопрос». Жизнь заставляла власть имущих разрабатывать определённые правовые нормы, которые бы регулировали положение работающих по найму и принимать специальные меры оказания помощи лицам, не имеющих средств к существованию. Не секрет, что работа на фабриках и заводах изменила жизнь миллионов людей. Рабочий день тянулся по 12 и более часов. Среди работников было много женщин и детей, труд которых оплачивался весьма дёшево. Непосильный труд приводил к физической и моральной деградации детей и подростков, к высокой их смертности.
Ещё в предыдущее царствование в 60-70-е гг. проявлялся необычайно высокий общественный интерес к рабочему вопросу. В либеральной прессе правительство призывалось следовать европейскому опыту, пропагандировались популярные на Западе идеи «кооперативного социализма» и «производственных ассоциаций», поощрялось устройство товариществ взаимопомощи и ссудных касс для рабочих (392, 1880, № 6. Отд. 2, с. 3—4). Правительство вынуждено было создать специальные комиссии для выработки проектов сводного законодательства о наёмном труде под руководством члена Совета министра внутренних дел А. Ф. Штакельберга (1859-1862 гг.), члена Государственного совета П. Н. Игнатьева (1870-1872 гг.) и министра государственных имуществ П. А. Валуева (1874-1875).
Однако, тщательно изучив зарубежный опыт законоположений об отношениях между хозяевами, работниками и прислугой, комиссии не смогли предложить всеобъемлющую систему фабричного законодательства по западному образцу.
В феврале 1880 г. Государственный совет, рассматривая рабочий вопрос, обратил внимание на то, что «злоумышленники», т. е. революционеры, «постоянно возбуждают рабочих против нанимателей». Как говорится, лёд тронулся при Александре III. По воле монарха к участию в обсуждении проектов законодательной регламентации по вопросам наёмного труда были приглашены владельцы крупнейших фабрично-заводских предприятий. Наиболее откровенным и решительным противником какого бы то ни было рабочего законодательства выступил московский фабрикант Т. С. Морозов. Он безапелляционно утверждал, что «основанием найма рабочих служит на практике добровольное с ними соглашение фабриканта в отношении всех условий найма» (300, с. 118).
Тем не менее благодаря усилиям министра финансов Н. X. Бунге, 1 июня 1882 г. был принят закон «О малолетних, работающих на заводах, фабриках и мануфактурах», по которому запрещался труд детей до 12 лет и ограничивалась дневная работа подростков (12-15 лет) 8 часами при 4-часовой непрерывной работе, запрещалась ночная работа и работа в воскресные и высокоторжественные дни.
Предусматривалось составление списков особо вредных и изнурительных работ, на которых запрещалось применять труд малолетних. Работодателям, фабрикантам вменялось в обязанность предоставлять не имеющим одноклассного образования возможность отводить не менее трёх часов для посещения школы.
1 июня 1882 г. для надзора за исполнением фабричного законодательства при Департаменте торговли и мануфактур Министерства финансов учреждалась фабричная инспекция (в 1905 г. передана Министерству торговли и промышленности). Вначале она состояла из главного инспектора (в 1882-1883 гг. — Е. Н. Андреев, в 1883-1884 гг. — Я. Т. Михайловский) и двух окружных инспекторов (профессора Московского университета И. И. Янжула и врача П. А. Пескова). Постепенно штат фабричной инспекции увеличивался. Надзор фабричной инспекции распространялся сначала на 3 губернии — Петербургскую, Московскую и Владимирскую, затем он охватил всю Европейскую Россию, которая с 1884 г. была разделена на 9 фабричных округов во главе с окружными инспекторами, у которых имелись помощники. В 80-е гг. были опубликованы «Отчёты фабричных инспекторов по отдельным губерниям, содержащие яркий обличающий материал о тяжёлом положении рабочих России».
12 июня 1884 г. последовал закон о школьном обучении малолетних, работающих на фабриках. К сожалению, за несколько лет с 1884 по 1885 г. существенных перемен в деле образования малолетних рабочих не произошло. Закон не обязывал предпринимателей устраивать школы для малолетних рабочих и «понуждать» их посещать школу. По сведениям попечителей округов, существовало всего 97 школ для обучения малолетних, из них 37 специально устроенных, 60 — приспособленных. Обучалось в них 5 тыс. детей (300, с. 253). Среди предпринимателей замечалось стремление вербовать грамотных детей, чтобы не тратиться на обучение. Только весьма небольшое число фабрикантов либо сами строили школы или заботились посылкой малолетних в соседние народные училища.
Временным законом 3 июня 1885 г. была воспрещена ночная работа подростков (15-17 лет) и женщин в хлопчатобумажном, полотняном и шерстяном производствах. Затем он был распространён на некоторые работы в фарфоровом и спичечном производствах, в 1897 г. — на все предприятия по обработке волокнистых веществ. Закон 3 июня 1885 г. возник при следующих обстоятельствах. В связи с обострением промышленного кризиса усилилась конкуренция между петербургскими и московскими фабрикантами. Петербургские прибегали к ночной работе гораздо меньше, чем московские фабриканты. Желая подорвать конкурентов и ослабить кризис, они стремились заставить московских фабрикантов также отказаться от ночных работ. Под давлением петербургских фабрикантов правительство издало означенный закон в виде опыта на трёхлетний срок. Серьёзное влияние на разработку рабочего законодательства оказала Морозовская стачка 1885 г. Под её воздействием 3 июня 1886 г. были изданы «Правила о найме рабочих на фабрики, заводы и мануфактуры» и «Особенные правила о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих». Ими предусматривались: заключение договора о найме с записью его условий в расчётной книжке; ограничение размеров штрафов и поступление их в особый штрафной капитал для выдачи пособий рабочим; вычеты из заработной платы по таксе, утверждённой фабричной инспекцией, которая получала право утверждения правил внутреннего распорядка на предприятиях, подлежащих контролю. Закон воспрещал расплату товарами, взимание с рабочих платы за врачебную помощь, за пользование орудиями производства, освещение и т. п. Закон 3 июня 1886 г. резко увеличивал уголовные репрессии за стачки. Подстрекатели к стачке приговаривались к тюремному заключению от 4 до 8 месяцев, а рядовые её участники — к заключению от 2 до 4 месяцев. Были усилены и карательные меры за самовольный уход рабочих до истечения срока найма. По этому закону вводились губернские по фабричным делам присутствия и устанавливался ряд штрафов: за неисправную работу (производство по небрежности недоброкачественной продукции, порча машин и др.), за прогул (неявка свыше 0,5 рабочего дня без уважительной причины), за нарушения порядка (опоздание или самовольный уход, нарушение правил, порядка, приход на работу пьяным, устройство азартных игр — за каждое нарушение штраф не превышал 1 руб. В целом штрафы не должны были превышать 1/3 заработка; распоряжения о штрафах не подлежали обжалованию, но правильность их назначения контролировалась в ходе проверок фабричной инспекцией. Новые фабричные законы, несмотря на свою умеренность, вызвали целую бурю возмущения и негодования со стороны фабрикантов и заводчиков. Министр финансов Н. X. Бунге был обвинён в непонимании условий российской действительности и в увлечении тлетворными западноевропейскими теориями. В одной частной беседе М. Н. Катков пренебрежительно заметил, что вся мудрость Бунге взята «из немецких книжек» (177, с. 310). Под нажимом консерваторов Бунге в начале января 1887 г. был заменён И. А. Вышнеградским, который действовал по правилу «фабрикантам нужно помогать, а не мешать». Работодатели в отношениях с наёмными рабочими широко использовали различные способы обхода законов.
Опираясь на закон 3 июня 1886 г., Министерство внутренних дел циркуляром от 12 августа 1887 г. предписало всех лиц, прекращавших работу с соблюдением законных сроков, отправлять на родину, а забастовщиков — по этапу. Введение закона в действие растянулось. С 1 октября 1886 г. он распространялся лишь на Петербургскую, Московскую и Владимирскую губернии, в 1891-1894 гг. — ещё на 15 губерний и лишь в 1899 г. — на районы горной промышленности. В конце 80-х гг. в период корректировки реформ рабочее законодательство было урезано. Закон 24 апреля 1890 г. расширил сферу применения труда малолетних, разрешив работу детей (до 12 лет) до 6 часов и ночную работу детей (12-15 лет) до 9 часов в тех случаях, когда по роду производства это оказывалось необходимым.
В конце XIX в. остро встал вопрос о страховании рабочих на случай увечья, болезни, по старости и т. д. По закону от 9 марта 1892 г. на частных горнозаводских предприятиях могли учреждаться горнозаводские товарищества (существовавшие на аналогичных казённых предприятиях согласно закону от 8 марта 1861 г.). Однако их возникновение зависело от обоюдного согласия владельцев и рабочих. В целом, надо признать, что с дальнейшим развитием капитализма в России рабочее законодательство всё в большей мере учитывало интересы буржуазии и сохраняло во многом попечительно-охранительные черты. К сожалению, оно было более отсталым в сравнении со многими странами Европы.
6. ТОРГОВЛЯ
Перестройка хозяйства Великого Русского дома на капиталистический лад вызвало резкое возрастание объёмов внутренней и внешней торговли.
Внутренняя торговля
С 1873 по 1890 г. сумма внутренних торговых оборотов (без мелкой торговли) выросла более, чем в 3 раза: с 2400 млн до 7755 млн рублей. В 1885 г. она составляла около 5 млрд, а в 1900 г. — уже 11-12 млрд рублей (345а, с. 99).
В 80—90-е гг. XIX в. торговые отношения регулировались Положением 1863 г. о праве торговли и промыслов и 1898 г. о государственном промысловом налоге. Обсуждение вопросов о нуждах российской промышленности и торговли происходило через Совет торговли и мануфактур, утверждённый высочайшим повелением 7 июня 1872 г. Совет этот был образован при Департаменте торговли и мануфактур Министерства финансов, в 1905 г. он был передан Министерству торговли и промышленности, образованному 27 октября 1905 г. (100б, с. 149). Недостаточность совершенных путей сообщения и слабость кредита определяли живучесть ярмарочной торговли. В системе торговли существовали патриархальные (непериодические), традиционные (периодические, смешанные — ярмарки, базары) и современные (стационарные, специализированные, биржи, пассажи, магазины) институты.
В 1894 г. по переписи в России насчитывалось 16’604 ярмарки в 6830 пунктах с общим оборотом около 1 млрд рублей. При этом в Европейской России было 14’048 ярмарок, в Привислинском крае — 1877, на Кавказе — 143, Сибири — 447, в Среднеазиатских владениях — 89. Продолжительность ярмарок различалась от 1 дня до нескольких месяцев. Главными предметами торговли являлись сельскохозяйственные продукты, скот, лошади, кустарные и промышленные изделия, пушнина, кожи и т. д. Большинство ярмарок (около 87%) были мелкими однодневными, которые устраивались в сёлах в день престольных праздников. На них крестьяне продавали продукты сельского труда и покупали промышленные изделия. 12% приходилось на ярмарки среднего размера с оборотом от 10 до 100 тыс. рублей. 1% составляли крупные оптовые ярмарки, оборот которых колебался от 100 тыс. до 100 и более млн рублей. Таких ярмарок было 23. Первое место занимала Нижегородская ярмарка. Она была крупнейшей в России по размерам торговых оборотов (в 1899 г. они составили 172 млн руб. по привозу товаров и 161,9 млн руб. по продаже). Ярмарка получила выдающееся значение благодаря своему географическому положению в узле водных путей, соединяя Нижний Новгород с Москвой и Петербургом, а через них с Европой, с одной стороны, а с другой — со всей восточной Россией, Уралом, Сибирью и Азией. Со всех концов России приезжали на ярмарку оптовые и розничные торговцы. Тон задавали московские купцы и «городовые» — провинциальные торговцы-оптовики. Розничную торговлю вели ходебщики, или офени. Торговля производилась отечественными, азиатскими и западноевропейскими товарами. Главными предметами торговли были: хлопчатобумажные изделия, шерсть, кожи, железо, медь и др. металлы, чай, галантерейный, москательный, бакалейный товар, табак, парфюмерия, готовое платье, изделия из сала.
Второй по величине оборота была Ирбитская ярмарка в Пермской губернии. Основными товарами были хлопчатобумажные, шерстяные, кожевенные изделия, пушнина, чай. Ирбитская ярмарка служила посредником в товарообороте Европы и Азии. К Ирбиту тяготели Туркестан, Сибирь, Монголия, Маньчжурия. Здесь Сибирь запасалась товарами на год. В Ирбит поступали товары китайские, среднеазиатские, с Нижегородской ярмарки и наоборот. Ярмарка достигла наивысшего расцвета в 1880-1885 гг., когда её торговые обороты составляли 65—70 млн руб. в год.
После открытия движения по Екатеринбург-Тюменскому участку Уральской железной дороги ярмарка оказалась в стороне от рельсовых путей, и в 1885-1894 гг. её обороты снижаются. 90-е гг. стали критическим периодом в жизни ярмарки. Строительство Сибирской железнодорожной магистрали создало для сибирских торговцев возможность прямой торговли с торгово-промышленными центрами Европейской России. Многие московские фирмы, преимущественно мануфактурные, прекратили подвоз товаров на Ирбитскую ярмарку.
Третьей была Меновническая ярмарка около Оренбурга. На ней торговали преимущественно крупным рогатым скотом, лошадьми, верблюдами, хлопком, азиатскими товарами. Обороты по данным 1911 г. — 8 млн руб. В этой же губернии происходили ещё две подобные ярмарки — в Орске и Троицке. На севере значительной ярмаркой была Маргаритинская в Архангельске. Торговали здесь рыбой, мануфактурой, предметами промысла и хозяйственного обихода. Большое значение, особенно в XIX в., имели украинские ярмарки. Среди них наиболее крупные харьковские: Крещенская, Троицкая, Успенская и Покровская, продолжавшиеся 3—4 недели. Предметами торговли были мануфактурные товары, металлические и скобяные изделия, бакалейные, колониальные товары, кожи, овчина, шерсть. Крупной была Ильинская ярмарка в Полтаве. Предметы торговли: лошади, скот, овчины и мануфактурные товары (286, т. 16, с. 981).
Помимо ярмарок, на которых производилась торговля различными товарами функционировали специальные конные ярмарки. Таких ярмарок в конце XIX в. было около 5 тыс. Наиболее крупной из них была Мензелинская в Уфимской губернии. Существовали скотские ярмарки в Харьковской, Воронежской губерниях и Донской области. Действовали и лесные ярмарки. Наиболее крупными из них были Козьмодемьянская в Казанской губернии и Гомельская в Могилёвской губернии. Особый характер имела в Киеве Контрактовая ярмарка, где товары не продавались в розницу, а заключались сделки (контракты) на оптовую куплю-продажу (сахар, хлеб, металлы, уголь и др.). Важно отметить, что ярмарки в период их действия становились не только торговыми, но и своеобразными культурно-просветительными и общественными центрами того или иного города или села. На территории ярмарок проводились народные гуляния. Существовало специальное ярмарочное законодательство, а также традиции и ритуал открытия и закрытия. Для руководства торговлей, установления правил и порядка на крупных ярмарках создавались ярмарочные комитеты. Для поддержания общественного порядка на ярмарки отправлялись большие наряды полиции и подразделения казачьих войск.
С началом широкого железнодорожного строительства во второй половине XIX в. значение ярмарок во внутренней торговле России начинает падать, хотя число продолжало расти.
Появляются новые формы торговли: кооперативная, по образцам, оптовая биржевая торговля, монополистические конторы по продаже, торговые музеи, народно-хозяйственные выставки, фабричные склады (или отделения), институт коммивояжёрства. Возникают акционерные торговые общества.
Товарищество московской ситценабивной мануфактуры А. Гюбнера с 1891 г. формирует сеть оптовых магазинов и складов, представительств и магазинов в Петербурге, Харькове, Варшаве, Коканде, Одессе, Риге, Самарканде, Ташкенте, Париже и китайских городах Тяньцзине и Харбине. Сложившаяся форма участия российских промышленников в торговой деятельности была вынужденной и в других странах не наблюдалась. Фирма Гюбнера, как и другие отечественные текстильные фирмы, в такой форме боролась с оптовиками, захватившими текстильный рынок. Фабрика, организуя массовый сбыт, ориентировалась в первую очередь на крестьян. Урожай анализировался директорами как основной фактор роста покупательной способности населения.
Ежегодные сезонные коллекции фабричных тканей для деревни насчитывали более 600 образцов. В зависимости от моды и местных традиций формировались национальные и региональные коллекции; тщательно анализировались по данным, сообщавшимся торговыми агентами с мест, резервы будущего рынка.
В создании стационарных форм торговли, строительстве пассажей (крупных универмагов) лидировала Москва — крупнейший центр оптовой и розничной торговли России. В 70—80-е гг. были построены пассажи на Тверской, Лубянке и Петровке, на Кузнецком Мосту. В 1886-1893 гг. на Красной площади были перестроены торговые ряды по проекту А. Н. Померанцева. Здание принадлежало акционерному обществу «Верхние торговые ряды» (ныне ГУМ).
И в провинции в 90-е гг. на смену лавкам (основному типу торговых заведений в 60—80-х гг.) приходят каменные магазины. А в начале XX в. начинают возводиться крупные универмаги, занимающие целые кварталы. Крупнейшие провинциальные торговые фирмы («А. Ф. Второв и сыновья») приобретают всероссийское значение и переносят своё правление в Москву.
Модернизацию торговли тормозили серьёзные организационно-технические причины. К ним следует отнести: слабость транспортной сети России (недостаточная пропускная способность железных дорог и почти полное отсутствие хороших шоссейных дорог), высокие тарифы, резкие колебания покупательного спроса на товары. Последние зависели от изменений урожайности главных зерновых культур. Отсутствие мощного потока частных сбережений являлось следствием общего низкого уровня благосостояния населения и недостаточно развитой кредитной системы. Всё это определяло малую ёмкость внутреннего рынка. В России, чтобы запустить в обращение определённую товарную массу, требовался гораздо больший капитал, чем в Западной Европе. Только в крупнооптовой торговле медленное обращение товаров компенсировалось ускоренным оборотом капитала.
В 1885 г. в стране насчитывалось более 700 тыс. торговых заведений, а в 1900 г. — около 1,5 млн. По переписи 1897 г. торговлей занимались 1,6 млн человек (75, т. 26, с. 97).
Внешняя торговля
Оборот внешней торговли России с 60-х до начала 90-х гг. XIX в. увеличился почти в 4 раза. В структуре русского экспорта преобладали сельскохозяйственные продукты (75—80% всей стоимости вывоза), из них более половины составляло зерно. Если за 25 лет (с 1861-1865 по 1886-1890 гг.) весь экспорт вырос в 2,8 раза, то экспорт зерновых — более чем в 5 раз (345а, с. 100). В 80—90-е гг. XIX в. около 90% товарооборота составляла торговля со странами Западной и Центральной Европы. Важно, что торговый баланс нашего государства был постоянно активным, т. е. вывоз товаров преобладал над их ввозом и в значительной мере стимулировался протекционистской политикой государства. Россия считалась крупнейшим в мире экспортёром зерновых культур, её доля в мировом экспорте 1884-1888 гг. составляла по вывозу пшеницы 25,3% (13% от внутреннего потребления), ржи — 68,7%, ячменя — 43,6%, овса — 66%, кукурузы — 15%.
Наиболее ценную часть отечественного экспорта представляло собой зерно твёрдых пшениц юга и юго-востока России: «гарновка», «кубанка», «белотурка», «арнаутка» и др. Неоднократные попытки выращивать в Западной Европе сорта русской пшеницы приводили к перерождению семян через 2—3 года. Русская пшеница прижилась в США и Канаде. Впервые её семена были завезёны на американский континент в 80-х гг. и уже в начале XX в. получили там широкое распространение.
Более 350 млн пудов пшеницы ежегодно вывозилось на европейские и восточные рынки. В то время как США вывозили 76% пшеницы в муке, Германия — 58%, пшеничная и ржаная мука составляли лишь мизерную часть российского хлебного экспорта, чуть больше 2%, тем самым лишаясь реальных прибылей и самой возможности оставить в стране отруби на корм скоту.
В конце XIX в. возраставшую конкуренцию России на европейских рынках стали составлять США, Аргентина, Австралия, Индия и Канада.
Быстрыми темпами возрастал экспорт яиц, который в начале XX в. составил 64% мирового экспорта. Аналогично возрастал экспорт спирта, регулярно поставляемого с 1866 г. В 1887 г. он составил 630 млн градусов, или 15,28 млн вёдер.
В конце XIX в. Россия ежегодно вывозила в европейские и восточные страны в среднем 10-11 млн пудов сахара. Если в России сахар стоил дорого, то в Англии он был дешевле индийского и поэтому пользовался спросом. 2-е место среди вывозимых товаров занимали сырьё и полуфабрикаты. Особенно много вывозилось леса. Среди лесоэкспортирующих стран Россия занимала первое место — 32% на мировом лесном рынке. Также на лидирующее место в мире наша страна вышла по продаже льна.
В большом количестве лён шёл во Францию и Германию. Большая часть пеньки (72%) и щетины (69%) направлялась в Германию. Табак вывозился в Финляндию (65%), Францию (15%) и Австрию (14%). Кроме того, Россия была основным поставщиком платины на мировом рынке.
В рассматриваемые годы в структуре российского экспорта промышленные товары составляли около 5%. С 90-х гг. наметился рост вывоза из России хлопчатобумажных изделий: 182,2 тыс. пудов (1894), 272 тыс. пудов (1899).
Главными потребителями российских хлопчатобумажных тканей стали азиатские страны: Персия, Афганистан, Китай, Монголия. На восточные рынки вывозились стеклянные и фарфоровофаянсовые изделия. В небольшом количестве вывозилось мыло в Западную Европу и Америку, в также Китай, Персию, Турцию, Японию, Афганистан.
С конца 60-х гг. начался вывоз отечественных резиновых изделий. Галоши шли в Европу и Америку, Персию, Турцию, Афганистан и Китай.
В 80—90-е гг. наряду с Соединёнными Штатами Америки Россия становится главным экспортёром нефти и нефтепродуктов. Россия вывозила нефть в Персию, Бельгию, Великобританию, Германию, Голландию, Египет, Италию, Турцию, Францию, Швецию, Японию. В числе экспортируемых продуктов добывающей промышленности находились также драгоценные и полудрагоценные камни.
Во второй половине XIX в. произошли серьёзные структурные изменения в импорте товаров. Если в первые пореформенные десятилетия импорт обеспечивал в основном развитие лёгкой промышленности, то в 90-е гг. — уже тяжёлой. В 1861 г. первое место среди импортных товаров занимал хлопок-сырец (12,8%), а в конце XIX в. — машины и аппараты (12,2%), затем хлопок (10,9%) и металлы (5,9%).
В пореформенные годы менялось соотношение грузопотоков между морской и сухопутной внешней торговлей. По мере строительства железных дорог постепенно возрастало значение сухого пути. За 70-е, 80-е и первую половину 90-х гг. грузооборот железных дорог возрос в 14 раз.
В середине XIX в. по сухому пути было отправлено 17%, а в 1898 г. — 27% грузов. В конце XIX в. по стоимости привоза балтийские порты (Петербург, Рига, Либава) сохранили своё значение, но по ценности уступили южным портам (Евпатории, Таганрогу, Одессе, Севастополю, Николаеву, Батуму, Новороссийску). Обороты внешней торговли по Каспийскому морю увеличились с 3 до 5%.
В районах, примыкающих к железным путям, создавались новые производства, ориентированные на экспорт, в частности районы промыслового птицеводства. При железных дорогах строились холодильные установки.
В организации внешней торговли большая роль принадлежала посредникам-иностранцам, как правило, немецким коммерсантам. Значение отечественных предпринимателей и банков возрастает уже в конце XIX — начале XX в. Тогда же на внешнем рынке начали самостоятельно действовать отечественные текстильные, табачные, хлеботорговые фирмы через сбытовую систему отделений за границей, а также банки. Так, Русско-Азиатский, Русский для внешней торговли, Петербургский международный банки сконцентрировали в своих руках 12,5% вывоза хлеба. Московский банк Рябушинских взял в свои руки экспорт леса и льна.
Для содействия торговле устраивались выставки, экспортные склады, торговые музеи. Создавались торговые палаты (торгово-промышленные палаты) — негосударственные некоммерческие организации, объединяющие российские предприятия и российских предпринимателей. 29 декабря 1910 г. высочайше было утверждено положение о Российской экспортной палате, которая состояла в ведении Министерства торговли и промышленности. Она являлась центральным органом для разработки научных вопросов и руководства экспортной деятельностью.
Значительную роль на внешнем рынке приобрела отечественная кооперация. Активно функционировал Московский союз потребительских обществ, ввозил в Россию какао, кофе, рис (из Германии и Нидерландов), сыр, шоколад, сгущённое молоко (из Швейцарии), пряности, сардины, прованское масло (из Франции). Ввозил также оборудование для кооперативных предприятий по переработке колониальных товаров (кофеобжигалки, машины для кондитерских фабрик). В 1912 г. «Союз» открыл свою контору в Одессе, наладил внешнюю торговлю со странами Ближнего Востока.
Многое сделал для экспорта сливочного масла Союз сибирских маслодельческих артелей. Во внешней торговле принимал участие и Московский народный банк, товарный отдел которого экспортировал яйца и лён (201б, т. 1, с. 415).
Участие России во всемирных выставках.
Популяризации отечественных товаров и повышению престижа государства в определённой мере способствовало участие нашей страны на всемирных выставках. Напомню, что Россия получила приглашение уже на первую Всемирную выставку в августе 1851 г. в Лондоне, которая проводилась Королевским обществом искусств, мануфактур и торговли под девизом «Пусть все народы работают совместно над великим делом — совершенствованием человека». Первоначально организация русских отделов на всемирных выставках финансировалась правительством, с 1889 г. — и российскими предпринимателями. Главное содействие в организации участия России во всемирных выставках оказывали Министерство иностранных дел, Министерство финансов и Министерство государственных имуществ (позднее Министерство земледелия и государственных имуществ). В выставке 1851 г. участвовали 363 российских экспонента.
В 1867 г. из России в Париж приехали 1414 участников (общее число экспонатов достигло 52 тыс.). Особым успехом пользовались изделия текстильных предприятий (товарищества «Циндель Эмиль», Гюбнера, товарищества Альберта, братьев Хлудовых, товарищества Прохоровской Трёхгорной мануфактуры, товарищества Коншина Н. Н., братьев Третьяковых и др.), парфюмерных и кондитерских фабрик, сахарных заводов, а также хрусталь Ю. С. Нечаева-Мальцева, фарфор и фаянс М. С. Кузнецова, ювелирные поделки И. П. Сазикова, П. С. Овчинникова.
На этой всемирной выставке российские экспонаты получили 443 награды, или 36% всех наград, в том числе 128 золотых, 184 серебряных, 201 бронзовую медаль.
Международное признание фирм, полученное в Париже, было закреплено на Венской выставке 1873 г. Российская промышленность была представлена казёнными горными заводами (Боткинским, Камским, Пермским, Нижнетуринским). Блистало сооружённое Н. И. Путиловым «рельсовое сияние».
Обуховский сталелитейный завод представил пушку — соперницу Круппа. Честь отечественной химической промышленности защищала продукция П. К. Ушкова. Признание сопутствовало этой фирме на выставке 1876 г. в Филадельфии, 1878 г. в Париже и др. Отечественные экспозиции на всемирных выставках демонстрировали рост российской промышленности. Постепенно Всемирные выставки стали утрачивать узковыставочный характер, всё больше приобретая черты громадной ярмарки.
Выставка в 1889 г. в Париже была приурочена к 100-летию Великой французской революции. Её посетили 25 млн человек. Русская частная промышленность демонстрировала свои достижения за собственный счёт. Русские экспонаты получили 662 награды.
Известные российские промышленники и торговцы удостоились высших государственных наград Франции. Орден офицера Почётного легиона был вручён А. Сапожникову (шёлк), А. Крестовникову (текстиль), А. Баранову (текстиль), А. Г. Елисееву (торговля), И. Г. Харитоненко (сахар). Международное признание получили ювелирные изделия товарищества «Хлебников И. П., сыновья и К°», печатная продукция И. Д. Сытина и А. С. Суворина, И. Н. Кушнерева, Р. Р. Голике, художественные и учебные пособия X. Д. Алчевской, достижения А. Н. Лодыгина в развитии электричества, гальванопластические снимки Б. С. Якоби, материалы по разделу «Гигиена и общественное призрение», подготовленные К. А. Лешевичем и В. В. Смирновым.
На Всемирной выставке 1893 г. в Чикаго в честь 400-летия открытия Америки среди представителей 50 государств и 37 колоний особым успехом пользовались хрусталь Ю. С. Нечаева-Мальцева, фарфор и фаянс М. С. Кузнецова. Спектр участия России был чрезвычайно широк: от отдела женского труда до машинного.
Во время выставки прошло 210 конгрессов по разным областям народного хозяйства, наук и искусств, и почти во всех из них приняли участие русские представители.
Итоги развития человечества в XIX в. подвела парижская выставка в апреле 1900 г. В составе её международного жюри были Д. И. Менделеев, П. П. Семёнов-Тян-Шанский, В. И. Ковалевский, В. М. Верховский, Л. Ф. Рагозин и др. Русские экспоненты участвовали в 15 отделах выставки. Россия продемонстрировала не только своё умение производить всё ей необходимое, но и заинтересовала зарубежных потребителей своей продукцией. Достойно были представлены ткани, кожи, резиновые изделия, химические товары. Эксперты отметили водолазные аппараты и телефоны для работы под водой Морского министерства, выставку по устройству российских тюрем Тюремного управления. Были отмечены также материалы по железнодорожному строительству в Сибири, Средней Азии и на Севере, паровозы Путиловского завода, удобства спальных вагонов русских вагоностроительных заводов, модели мостов инженера Н. А. Белелюбского. Особым вниманием пользовались образцы хлебных товаров, причём эксперты отметили преимущества русского зерна.
На всемирных выставках практиковался показ произведений искусства. Свои творения демонстрировали художники, скульпторы, архитекторы, мастера прикладного искусства. В числе российских участников были И. К. Айвазовский, Н. Л. Бенуа, Ф. А. Васильев, В. В. и В. П. Верещагины, И. И. Левитан, К. Е. и В. Е. Маковские, М. О. Микешин, В. Г. Перов, И. Е. Репин, А. К. Саврасов, И. И. Шишкин.
Участие России во всемирных выставках явилось убедительной демонстрацией её достижений в области материальной и духовной деятельности человека.