– Согласен заплатить цену коня, – ответил Александр.
Эти слова тринадцатилетнего мальчика вызвали смех у присутствующих.
– Долго же тебе придется выплачивать мне этот долг, – сказал Филипп.
– Но если я выиграю, конь будет моим?
– Разумеется. Тебе остается только совладать с ним.
Александр подошел к коню, схватил его под уздцы и начал, ласково оглаживая животное, поворачивать его головой к солнцу. Он уже давно заметил, что если конь повернут спиной к солнцу, то он боится собственной тени и тени своего укротителя. А все те, кто пытался объездить коня, ставили его так, что пугающая тень всегда оказывалась перед его глазами.
Разворачивая коня, Александр спокойно разговаривал с ним, и конь как будто отвечал ему, мотая головой и временами всхрапывая от гнева и возмущения, словно жалуясь, что столько грузных мужчин пытались взобраться ему на спину. Александр постепенно натягивал поводья, а потом, видя, что Буцефал успокоился и дышит полной грудью, мальчик незаметным движением сбросил с себя плащ и, держась одной рукой за повод, а другой – за холку, легким прыжком вскочил на коня. Буцефал вздрогнул, поднялся на дыбы и стал в бешенстве брыкаться, но Александр, при его небольшом весе и сильных ногах, сумел удержаться на коне. Все присутствующие разом замолчали. Внезапно Александр отпустил поводья и, крепко сжимая ногами бока лошади, пустил ее галопом по равнине, дав полную волю и возможность сбросить накопившееся напряжение.
Филипп воскликнул:
– И зачем только я ему разрешил, ведь он убьется!
Всех охватила тревога. А черный конь стремительно мчался, унося вцепившегося в гриву ребенка. Более быстрого и в то же время более опасного скакуна еще не видели. Наконец люди увидели, что он замедляет бег, но Александр еще понукал коня громкими восклицаниями и подгонял ударами ног. Только после того, как наездник почувствовал, что животное стало совершенно послушным, он спокойно, по всем правилам повернул коня и медленно подъехал к Филиппу. Царевич соскользнул на землю, гордый и ликующий, по лицу его струился пот. Все выражали ему свое восхищение громкими криками.
Из всех человеческих качеств Филипп больше всего ценил физическую силу. С этого момента он больше не сомневался, что Александр его сын. Взволнованный до слез, он раскрыл объятия, привлек к себе мальчика, поцеловал в лоб и сказал:
– Сын мой, ищи в других краях достойное тебя царство, ибо Македония для тебя будет слишком мала. А пока бери Буцефала, ты его заслужил по праву.
С этого дня его отношение к Александру решительно переменилось. С дотошностью человека, обнаружившего у себя запоздалый интерес к ребенку, он стал беспокоиться о том, хорошо ли учат его сына, исправно ли несут свою службу наставники, каким наукам ребенок еще должен быть обучен, чтобы в будущем он мог достойно нести бремя царской власти. Поскольку Александр сумел справиться с лучшим конем, он решил дать ему лучшего учителя. Филиппа огорчала недавняя смерть Платона, иначе он не пожалел бы еще тринадцати талантов золотом, чтобы пригласить его в учителя к сыну.
У Платона был преемник, которого считали самым блестящим из всех его учеников. Этот человек, кстати, хорошо знал Македонию, ибо провел в ней свою молодость.
Выходец из города Стагира, греческой колонии, стертой с лица земли Филиппом во время недавнего похода, Аристотель принадлежал к роду, бравшему свое начало от Асклепия, в котором искусство врачевания передавалось по наследству. Его отец Никомах долгое время жил в Пелле, где занимал должность врача царя Аминта II, отца Филиппа.
Аристотель и Филипп были товарищами детства, однако они не виделись последние двадцать лет. Судьбы ровесников разошлись после того, как Филипп был отправлен своей матерью заложником в Фивы. Аристотель же поехал в Афины, где собирался брать уроки у Платона, который в садах Академии просвещал учеников, съезжавшихся со всей Греции, Сицилии и из стран Востока. Среди них Аристотель выделялся своим умом. Он составил несколько «Диалогов», подражая своему учителю, и сам начал преподавать. Гермей, бывший раб, которого он учил, став сувереном Атарнии, что в Мизии, пригласил его к своему двору в качестве первого советника. Гермей был умерщвлен по приказу персидского царя. У него осталась сестра по имени Пифия, которую Аристотель взял в жены.
На какое-то время он остался без покровителя и без места. Однако в свои тридцать восемь лет он был уже признан духовным наследником Платона и женат на дочери царя. Филипп предложил ему дружбу, кров, богатство за обучение и подготовку наследника к выполнению обязанностей правителя. «Я счастлив, – писал он, – что Александр родился в твое время и может стать твоим учеником».
Вот что предшествовало возвращению в Пеллу этого человека с энциклопедическими знаниями, который был больше уверен в господстве своего ума, нежели некие цари могут полагаться на силу власти в своих империях. Он свысока разговаривал с людьми, при этом смотрел с пренебрежением поверх головы собеседника. У него был небольшой дефект речи, особенно заметный при произношении свистящих звуков. Он с презрением относился ко всему, ценя лишь собственные мысли. Даже Платон на закате своей жизни с улыбкой жаловался на него:
– Аристотель относится ко мне с пренебрежением, как жеребенок к своей матери.
Убежденный, и совершенно напрасно, что превосходит своей ученостью Платона, Аристотель тем не менее старался во всем походить на него. Впрочем, в их судьбах было что-то схожее. Платон в восемнадцать лет стал брать уроки у Сократа, а Аристотель в том же возрасте познакомился с Платоном. Общества того и другого добивались могущественные цари: Платона приглашали оба царя Дионисия из Сиракуз, а Аристотеля – сначала Гермей, а теперь Филипп. Оба они познали превратности судьбы. Платон подвергся мести Дионисия-старшего и едва избежал рабства, а Аристотелю пришлось бежать из Атарнии после падения Гермея.
Аристотель считал, что нет такой цены, которая будет достаточной платой за обучение науке владеть самим собой тому, кому суждено властвовать над людьми. Первым подарком Филиппа Аристотелю было восстановление Стагиры, города, в котором имел честь родиться философ. Всем изгнанным из города жителям разрешили вернуться, среди возвратившихся находились и родственники Аристотеля. Филипп выкупил и привез в родной город даже жителей, проданных в рабство.
Казалось, что Аристотель и Филипп не смогут поладить друг с другом, настолько отличались между собой бородатый, пузатый царь и худощавый, хрупкий философ, презиравший физические упражнения. Однако их сближала страсть к кулинарии. Аристотель, будучи гурманом, в выборе блюд проявлял такую же утонченность, как и в выборе нарядов. Кухня его была великолепной, он питал пристрастие к изысканным винам, а после еды любил слушать веселые песни. В такие часы ум его отдыхал.
Аристотель объяснил царю, что, как и Платон, он предпочитает проводить занятия на свежем воздухе, что он не может хорошо учить, если у него всего один ученик, – ему нужна школа. Филипп, собиравшийся в очередной раз на войну, предоставил ему для занятий резиденцию в Миезе, недалеко от Стагиры, и повелел, чтобы вместе с Александром брали уроки молодые люди из самых знатных семей Македонии. В роще, некогда посвященной нимфам, были построены красивые павильоны для учителя, его жены, учеников и их слуг – нечто вроде царской резиденции, где хозяином стал философ. Были разбиты широкие аллеи, а в центре рощи сооружена галерея в виде ротонды, в которой усаживался Аристотель, когда уставал ходить, а вокруг него располагались ученики. Привычка вести урок на ходу, которую Аристотель сохранил и после того, как потом основал свою школу в гимнасии в роще при храме Аполлона Ликейского в Афинах, позднее послужила тому, что его школа стала называться перипатетической, или школой гуляющих.
Среди сверстников Александра, вместе с ним посещавших школу в роще нимф, были кузен из Линкестиды, сын кормилицы Гелланики, его молочный брат Протей, младшие сыновья Пармениона Гектор и Никанор, сын Лага Птолемей, настоящим отцом которого считали Филиппа, и другие молодые аристократы, например Леоннат, ставший потом адъютантом Александра, Гарпал, которому он доверял высокие посты, Марсий из Пеллы, написавший рассказ об их обучении, и прекрасный Гефестион, которому суждено будет сыграть большую роль в жизни завоевателя. Как много будущих царей и полководцев выйдет из группы этих юношей! Какая жизнь, о которой они еще не подозревали, начиналась здесь!
Александр был исключительно одаренным молодым человеком, а знание священного культа сделало его ум восприимчивым к быстрому усвоению всех наук. Аристотелю хватило трех лет, чтобы научить его всему, что нужно знать из области геометрии, географии, права, морали, физики, медицины, истории и философии, для того чтобы, став царем, он был им не просто по должности, но и по уму и мог помериться знаниями с любым человеком, независимо от того, какому бы научному занятию тот ни посвятил себя. В этом вопросе Аристотель разделял взгляды Платона, который говорил: «Позор царям, которые не могут понять врача, философа, геометра, художника, когда они говорят о своих делах, и не в состоянии высказать им свое мнение».
Эту «царскую» науку Александр усвоил за три года в Миезе с той легкостью, которая лишний раз подтверждала его божественное происхождение. Приобретенные познания позволили ему в дальнейшем управлять многими странами на расстоянии, находясь в далеких походах.
Метод Аристотеля был хорош тем, что философ обучал, учитывая характер и умственные способности учеников. Один усваивал его урок, запоминая особый ход мыслей Аристотеля при изложении материала, другой – иным путем. Но всем своим ученикам он хотел дать знания, которые будут необходимы им в жизни. В качестве тем для размышления он предлагал своим ученикам сюжеты из Гомера, герои поэм которого часто служили примерами в его речах. Александр, знавший «Илиаду» благодаря Лисимаху почти наизусть, понимал своего учителя без труда. Как учитель Аристотель ничего не мог дать царственному ученику в области метафизики и умозрительных дисциплин. Там, где философу приходилось прибегать к пространным рассуждениям и выстраивать сложные логические цепочки, чтобы раскрыть трудное понятие и дать ему толкование, Александр благодаря божественному складу ума на лету схватывал его сущность и раньше учителя мог дать исчерпывающее объяснение.