Теперь империя Дария всецело принадлежала ему, и он заявил воинам, что желает дойти до ее границ. Две тысячи пятьсот стадиев добавилось к десяткам тысяч, которые мы уже преодолели. Я начинал понимать, каких трудов стоит следовать за человеком, в котором воплощены небесные силы. Прошло три года с тех пор, как его миссия восстановителя культа Амона была выполнена, однако ничто не могло остановить полубога на пути великих свершений, как ничто не может остановить ураган. Прошло столько лет, а у меня останавливается дыхание, когда я вспоминаю все то, что пришлось нам пережить. Трудно передать словами, что это была за жизнь!
Во время похода в Согдиану Александр разрушил несколько городов, тому были разные причины. Одну крепость Александр покарал за то, что ее защитники оказывали ему долгое и упорное сопротивление. Другой город был стерт с лица земли за то, что в нем жили потомки греков Малой Азии. Их прадеды сто пятьдесят лет тому назад предали Грецию и встали на сторону Персии. Теперь за ошибки предков расплачивались правнуки. В последнем сражении Александр был ранен, стрела пронзила его ногу, повредив кость. В течение нескольких недель царь не мог передвигаться самостоятельно, и его переносили на носилках. Случившееся показало истинное отношение солдат к своему командиру: фаланги дрались между собой, оспаривая право носить Александра, воины, еще недавно осуждавшие решения царя и не желавшие повиноваться его приказам, теперь говорили только о своем уважении к славе великого правителя и о любви к нему. Пришлось установить очередность, предоставлявшую возможность каждому подразделению носить на руках своего царя. Отношения между Александром и его армией можно сравнить с отношениями между возлюбленными – всегда в ссоре, всегда примиримы, всегда гнев перемешан с бурными изъявлениями радости. Так было до конца дней Александра.
Достигнув Яксарта, который служит границей Великой империи, Александр заложил город, назвав его Александрией Дальней. Новый город полностью застроили за семнадцать дней. Все воины, пленные и рабы, не зная отдыха, работали на возведении крепостных стен, жилищ и храмов, с тем чтобы завершить строительство как можно скорее и преподнести новый город Александру в качестве подарка к двадцать седьмой годовщине со дня рождения.
Пока армия каменщиков укладывала на крышах домов последние черепицы, у нас в тылу, в сатрапии Согдиане, был поднят мятеж. Полководец Спитамен, свергнувший Бесса, открыто начал вести борьбу с Александром. После непродолжительной осады Мараканды персы захватили власть в городе.
Александр оказался отрезанным от своих баз, продовольствие больше не поступало в лагерь, световые сигнальные вышки были разрушены, гонцы не появлялись. Без подкреплений, без известий, мы словно затерялись на краю персидских земель. Никогда прежде наше стратегическое положение не казалось таким непрочным, а продолжение наступления – безнадежным. Не оправившись от ранения, Александр лично возглавил войско на отходном маневре. Он опустошил и уничтожил семь городов, сея смерть среди мужчин в остроконечных шапках и женщин в широких шароварах. Никто не спасся от его преследований, никого не пощадил он, властелин мира.
Так было подавлено восстание в близлежащих районах. В одном из штурмов Александр был ранен в голову тяжелым камнем, выпущенным из пращи. Он потерял сознание, и еще несколько дней последствия ранения давали о себе знать. Город, со стен которого был брошен камень, исчез с лица земли.
Для спасения маракандского гарнизона были посланы полторы тысячи пехотинцев и восемьсот всадников под командованием одного из сподвижников царя Медемена. Сам Александр, невзирая на ноющие раны, страдая от режущих болей в животе, вызванных жарой и плохой питьевой водой, решил переправиться через Яксарт. Уже не в силах подняться с постели, совершенно больной, осунувшийся, лихорадочно возбужденный, он поделился со мной своими замыслами. Я предпринял все, чтобы убедить царя отказаться от безумной затеи.
– Ты достиг границ империи Дария, добился того, чего хотел, – сказал я ему. – Поостерегись отправляться за пределы этих владений.
– Именно это я и хочу сделать, – ответил он. – Я хочу пойти еще дальше и покорить земли на краю света. Мне надо рассчитаться со скифами, насмехавшимися надо мной все время, пока мы строили город.[51]
– Конец света гораздо дальше, чем ты думаешь. Предсказания, полученные мной, не предвещают тебе ничего доброго, – предупредил я царя, а затем сообщил о своих опасениях некоторым его полководцам.
Однако подготовку экспедиции велено было начинать. Все это время в только что выстроенном городе по приказу Александра организовывались игры, бега и пышные жертвоприношения. Сам царь, будучи больным, не принимал участия в празднествах. Повинуясь врачам, он строго соблюдал предписанный ими режим. Однажды он собрал у своего ложа военачальников и, прикрыв глаза, с трудом выговаривая слова, произнес:
– Соратники! Сложившаяся обстановка чревата опасностью для меня и благоприятна для моих врагов. На войне как на войне, а потому приходится уступать необходимости, когда не располагаешь желаемыми возможностями. Племена Согдианы и Бактрии, объединившись, подняли восстание в наших тылах, скифы с другого берега реки осыпают нас бранью с тех пор, как мы появились здесь. Бактрийцы должны испытать на собственной шкуре, что значит наш гнев, и рассказать обо всем скифам. Настал решающий момент. Отступи мы сейчас, эти проклятые грубые варвары за Яксартом будут презирать нас и в дальнейшем будут угрожать, а если мы нападем и разобьем их, чего даже персы не осмеливались предпринимать, то повсеместно нас будут уважать и бояться. Я не допускаю никаких возражений. Вы меня считаете больным, слабым, еще не оправившимся от ран, но если вы последуете за мной, то считайте, что я уже здоров. Если мне действительно суждено погибнуть в этом походе, то вряд ли когда представится более удобный случай.
Полководцев поразило откровение Александра. Даже Кратер и Гефестион стояли в молчании, понурив головы. Лишь Евмен, один из самых мудрых товарищей царя, решился выступить.
– Ты знаешь, – сказал он, – что твое начинание неугодно богам. Тебе грозит смертельная опасность, если ты переправишься на другой берег. Аристандр не утаил от нас зловещих предсказаний, твоим полководцам все известно.
Эти слова сильно разгневали царя. Собрав силы, он обернулся ко мне и, перемежая упреки грубой бранью, обвинил меня в разглашении тайн, которые прорицателю следует хранить и поверять одному лишь государю; в разжигании смуты в рядах воинов; в подготовке мятежа; а также в лживом истолковании расположения звезд. Смиренно выслушав все, я ответил:
– Александр, я не утверждал, что ты будешь побежден. Я только объявил, что поход будет опасным и трудным, а плоды победы окажутся горькими. Любовь к тебе заставила меня поступиться долгом прорицателя и открыть тайну полученных предзнаменований твоим друзьям. Ты еще нездоров, и я боюсь, что у тебя больше смелости, чем физических сил.
– Боги не ограничивали мою славу завоеванием Азии, – возразил Александр. – Разве ты сын Амона, а не я?
– Действительно, это так. Ты, будучи богом, можешь изменить предсказание.
Я вновь совершил жертвоприношения и доложил Александру, что согласно его воле пророчества оказались наилучшими.
В глубине души я по-прежнему опасался, что, переправившись через Яксарт, за пределы завоеванной империи Дария, Александр приблизит час своей гибели, солдаты потеряют слепую веру в своего полководца, а у врага исчезнет страх перед великим македонским царем. В случае его гибели у нас не оставалось никакого шанса вернуться живыми с края света. Теперь я сомневался, не ошиблись ли мы все – жрецы, предсказатели и астрологи от Самофракии до Сивы – в наших расчетах и пророчествах, обещая ему прожить дольше двадцати восьми лет. Он уже вступил в этот возраст.
Александр, отдав распоряжение готовиться к переправе, приказал установить вдоль берега катапульты, собрать лодки и построить двенадцать тысяч плотов.
Врачи отказывались нести ответственность за жизнь Александра, если он поднимется с постели. Они заявляли, что в этом случае их наука бессильна. Они возлагали последнюю надежду на возможности моей магии. В те дни Александр меня не жаловал, постоянно подозревая в предательстве. Он с большой неохотой уступил моим увещеваниям и дозволил наконец приступить к свершению специальных обрядов. Чтобы унять его жар, я часть тепла перенес на себя. Свои руки я долго держал над его животом, облегчив тем самым его страдания. Я вернул ему ясность зрения, но, несмотря на все мои усилия, он провел бессонную ночь, вскакивая каждый час, и, приподняв полог палатки, пересчитывал костры противника на противоположном берегу.
Утром начался обстрел лагеря врага из катапульт. Град камней и стрел, обрушившийся на противника, прикрывал солдат Александра, переправлявшихся через реку на лодках, плотах и отдельных огромных стволах деревьев. Воины Александра, стоя на коленях и укрываясь заслоном из щитов от пущенных врагом стрел, сумели преодолеть бурный поток Яксарта. Эта переправа была скорее чудом, явленным свыше, нежели подвигом, свершенным людьми.
Александр высадился на берег одним из первых. Отказываясь прислушаться к разумным советам, царь настоял на своем и возглавил командование армией. Очередной приступ лихорадки не заставил себя долго ждать. Все плыло перед глазами Александра, он уже не видел, куда наносил удары, нетвердо держался в седле и выкрикивал бессвязные слова. Телохранители вынуждены были силой увести вырывающегося из их рук Александра с поля сражения. Эта битва была выиграна без него.
Противник потерял свыше тысячи человек, но и греки недосчитались после боя более тысячи своих товарищей. Конники Клита молниеносно продвинулись на восемьдесят стадиев вглубь территории скифов, при этом захватили крупную добычу – табун лошадей в тысячу восемьсот голов. Когда к концу дня Александр пришел в себя, друзья сообщили ему, что «граница земель Диониса», представляющая собой цепь каменных глыб, выложенных между вековыми стволами деревьев, осталась далеко позади.