– Как твое здоровье? – спросил царь.
– Хорошо, государь. А как твое?
– Гораздо лучше с тех пор, как мы взяли Галикарнас, и немалая заслуга в этом по праву принадлежит тебе и твоим ветеранам. Ведь это ваше вмешательство решило исход сражения.
– Ты преувеличиваешь. Я всего лишь выполнил твой приказ.
– А теперь я попрошу тебя выполнить другой.
– Тебе стоит лишь приказать.
– Возьми Аминту и фессалийскую конницу, один эскадрон гетайров, тяжелую пехоту греческих союзников и возвращайся в Сарды.
Парменион просветлел:
– Мы возвращаемся домой, государь?
Александр покачал головой, разочарованный такой реакцией, и старый полководец опустил голову, пристыженный неуместностью своего вопроса.
– Нет, Парменион, не возвращаемся. Прежде чем идти дальше, нам нужно укрепить наши завоевания. Подойди-ка взгляни на эту карту: ты поднимешься по долине Герма и покоришь всю Фригию. Если какой-нибудь город решит сопротивляться, используй осадные машины. Что касается меня, я пройду вдоль побережья до Телмесса[29]. Таким образом, я отрежу персидский флот от всех портов на Эгейском море.
– Ты так думаешь? – В голосе Пармениона слышалось некоторое напряжение. – Я получил сведения, согласно которым Мемнон нанял на Хиосе новые войска и готовится вторгнуться на Эвбею, а оттуда в Аттику и Центральную Грецию, чтобы поднять тамошних греков против нас.
– Я в курсе дела.
– И тебе не кажется, что лучше вернуться, чтобы отразить эту угрозу? К тому же приближается зима, и…
– Антипатр справится. Он мудрый правитель и превосходный полководец.
– О, конечно, в этом нет никаких сомнений. Значит, мне надлежит оккупировать всю Фригию?
– Именно.
– А потом?
– Как я уже сказал, я тем временем пройду вдоль побережья до Телмесса, а там сверну на север, к Анкире[30], где ты и присоединишься ко мне.
– Ты хочешь двигаться вдоль береговой линии до Телмесса? А тебе известно, что на некоторых участках путь лежит через узкие, очень опасные ущелья? Ни одно войско никогда не проходило по этому пути.
– Мне уже говорили об этом.
– Кроме того, Анкира находится высоко в горах, в самом сердце плоскогорья, а когда мы прибудем туда, уже будет зима.
– Да, будет зима.
Парменион вздохнул:
– Ну, если так… Что ж, пойду собираться, – видимо, у нас не так много времени.
– Да, не много, – ответил Александр.
Старый военачальник осушил свой кубок, встал и, склонив голову, направился к выходу.
– Парменион!
Тот обернулся:
– Да, государь?
– Береги себя.
– Постараюсь.
– Мне будет не хватать твоих советов и твоего опыта.
– А мне тебя, государь.
Он вышел и закрыл за собой дверь.
Александр же вернулся к карте, чтобы повнимательнее изучить свой маршрут, но вскоре услышал какие-то возбужденные препирательства и голос стражника:
– Нельзя тревожить царя такими глупостями.
Царь выглянул:
– О чем спор?
Там стоял юноша-пехотинец из педзетеров, простой солдат, не имевший никаких отличий.
– Чего ты хочешь? – спросил Александр.
– Государь, – вмешался стражник, – не теряй времени на этого олуха. Его беда в том, что его одолела дурь и до смерти хочется повидать свою женушку.
– Что ж, мне его желание кажется законным, – с улыбкой заметил Александр. – Ты кто? – спросил он солдата.
– Меня зовут Евдем, государь, я из Драбеска.
– Женат?
– Государь, я женился перед самым походом и пробыл с женой всего две недели, а с тех пор больше ее не видел. Говорят, мы не возвращаемся в Македонию, а вместо этого идем на восток. Это правда?
Александр оценил эффективность системы оповещения в войсках, но это его не удивило.
– Да, правда.
Молодой солдат смиренно опустил голову.
– Мне кажется, ты не горишь желанием следовать за своим царем и товарищами.
– Дело не в том, государь, а просто…
– Ты хочешь поспать со своей женой.
– Сказать по правде, да. И многие другие – тоже. Наши семьи хотели, чтобы мы вступили в брак, поскольку уходим на войну: они хотели оставить в доме наследника, на случай… Кто его знает.
Александр улыбнулся:
– Больше ничего не говори. Меня тоже хотели женить, но одно из немногих преимуществ царя состоит в том, что он женится только по своему желанию. Сколько вас таких?
– Шестьсот девяносто три.
– Великие боги, да вы уже все подсчитали! – воскликнул царь.
– Да, вот… Мы думали, что раз близится зима, а зимой не будет сражений, то можно попросить у тебя…
– Разрешения вернуться к вашим женам.
– Да, государь, – признал солдат, ободренный отзывчивостью Александра.
– И твои товарищи избрали тебя в представители?
– Да.
– Почему?
– Потому что…
– Говори не стесняясь.
– Потому что я первым ступил в брешь, когда рухнула стена, и я спрыгнул с горящей штурмовой башни, только когда она обрушила стену.
– Пердикка говорил мне о таком солдате, но не назвал его имени. Я горжусь знакомством с тобой, Евдем, и рад удовлетворить твое желание и желание твоих товарищей. Вам будет выдано каждому по сто статеров города Кизик, и вы получите двухмесячный отпуск.
У солдата от волнения загорелись глаза.
– Государь… я… – забормотал он.
– Но с условием.
– Что угодно, государь.
– Когда вернетесь, приведите с собой других воинов. По сотне каждый: пехотинцев или конников – не важно.
– Положись на мое слово. Можешь считать, что они уже в твоем строю.
– Тогда ступай.
Солдат, не зная, как выразить благодарность, продолжал стоять столбом.
– Ну? Не ты ли умирал от желания вернуться к жене?
– Да, но я хотел сказать тебе… хотел сказать, что…
Александр улыбнулся и сделал знак подождать. Он подошел к ларцу, достал оттуда золотое ожерелье с маленькой камеей, изображающей богиню Артемиду, и протянул солдату:
– Это богиня, покровительствующая женам и матерям. Передай это от меня своей жене.
Комок в горле не позволил Евдему вымолвить ни слова, и в конце концов он дрожащим голосом сумел лишь выдавить:
– Благодарю, государь.
Молодые солдаты, выразившие желание вернуться к женам, отправились в начале осени в Македонию, чтобы провести там зиму, а чуть погодя отбыл и Парменион с частью войска и фессалийской конницей. Командование ею царь, посоветовавшись со старым полководцем, доверил своему двоюродному брату Аминте, который всегда поддерживал его, проявляя великую доблесть и преданность. С Парменионом также отбыли Черный, Филота и Кратер.
Александр пригласил на ужин Селевка, Птолемея и Евмена, устроив с ними военный совет.
Чтобы не вызывать ревности, он поручил другим товарищам – и даже Гефестиону – кое-какие дела в окрестностях, и у троих избранных могло создаться впечатление, будто они остались в лагере случайно.
В зал не пустили даже слуг, и одна Лептина носила блюда для сотрапезников, усевшихся вокруг стола, как в свое время в Миезе на уроках Аристотеля.
– Наши осведомители говорят, что Великий Царь по морю, подвергаясь большому риску, послал Мемнону огромную сумму, чтобы тот нанял дополнительно стотысячное войско для вторжения в Грецию. Но мне кажется, сумма предназначается в первую очередь для того, чтобы он начал раздавать щедрые подарки множеству влиятельных людей, рассеянных по всем греческим городам. Парменион уже изложил мне свое мнение…
– Вернуться домой? – наугад выпалил Селевк.
– В общем, да, – подтвердил Александр.
Лептина начала накрывать стол к ужину: жареная рыба, овощи, разведенное водой вино. Легкая трапеза, означавшая, что царь хочет, чтобы все оставались трезвыми.
– А что думаешь делать ты? – спросил Птолемей.
– Я уже принял решение, но хочу узнать ваше мнение. Селевк?
– Я за то, чтобы идти дальше. Даже если Мемнон поднимет Грецию на восстание, что из этого? Ему никогда не удастся ступить в Македонию, Антипатр не позволит. А если мы и дальше будем занимать порты на азиатском побережье, Великий Царь не сможет поддерживать с Мемноном связь. И в конце концов ему придется сдаться.
– Птолемей, что скажешь ты?
– Я думаю так же, как Селевк: пойдем дальше. Однако если представится возможность убить Мемнона, будет еще лучше. Мы избавимся от кучи забот и отсечем Великому Царю его правую руку.
Александра как будто бы поразило и удивило такое предложение, но он продолжил совещание:
– Евмен?
– Птолемей прав. Пойдем дальше, но постараемся избавиться от Мемнона, если удастся. Он слишком опасен и слишком умен. Непредсказуем.
Александр помолчал, без особой охоты жуя рыбу, потом отхлебнул вина.
– Значит, идем дальше. Я уже попросил Гефестиона съездить на разведку на побережье Ликии и Памфилии, к ущельям, о которых говорят, что они труднопроходимы. Через несколько дней мы узнаем точно, так ли они тяжелы. Парменион поднимется по долине Герма и выйдет на центральное нагорье, где мы с ним встретимся весной, пройдя путь от побережья к центру Анатолии.
Он встал и подошел к укрепленной на подставке карте:
– Место встречи здесь. В Гордии.
– В Гордии? А ты знаешь, что находится в Гордии?
– Знает, знает, – замахал рукой Евмен. – Там повозка царя Мидаса, который привязал ярмо к дышлу таким узлом, что никто не может развязать его. Один древний оракул Великой Матери богов утверждает, будто тот, кто развяжет этот узел, станет властителем всей Азии.
– И за этим мы идем в Гордий? – подозрительно осведомился Селевк.
– Не будем отвлекаться, – оборвал его Александр. – Мы здесь не для того, чтобы обсуждать оракулы. Нужно принять план действий на ближайшие месяцы. Я рад, что все вы единодушны в решении идти дальше. Мы не будем останавливаться ни осенью, ни зимой. Наши солдаты привыкли к холоду – они горцы. Вспомогательные части фракийцев и агриан – и подавно, а Парменион знает, что не должен делать передышки, пока не доберется до назначенного места встречи.