Эти слова вызвали сочувствие окружающих.
— Отец... отец!.. — отозвалось несколько человек.
На прогалину начали въезжать остальные всадники; они окружили Люду, убитого медведя и трупы, лежавшие на земле и болтавшиеся ещё на дубах.
Кто-то из отряда, по-видимому, слышал от киевлян о расправе Мстислава и каким образом он расчищал путь своему отцу в город, поэтому легко догадался, что это за трупы.
— Го-го!.. — грубо отозвался он. — Так вот где Мстислав исполнял своё правосудие!
Людомира поняла; эти слова вызвали в ней жалобный вопль, она нагнулась над трупом и начала покрывать холодное тело горячими поцелуями и слезами.
— Бедный мой, бедный отец!.. Чем же ты провинился, что им понадобилась твоя жизнь?
Вся эта сцена производила потрясающее впечатление на присутствовавших; но все сохраняли молчание, не зная, что делать.
Один из всадников обратился к Болеху:
— Не плакать же ей здесь целый день!
— Надо бы отвезти её домой! — заметил Болех и потом как бы про себя прибавил: — Дать бы знать на княжий двор... надо похоронить старика... да и других... Не ждать же, пока их растерзают дикие звери!
Кто-то из всадников громко заметил:
— Изяслав велел своему сыну повесить их, а теперь станет сам хоронить? Вздор какой!
Разговор прекратился, но вопрос, что делать с молодою девушкой и трупами, не был решён.
— Хватит плакать, красавица, — наконец не выдержал Болех. — Я прикажу отвезти тебя домой, при трупах оставлю стражу, а потом пришлю людей, чтобы похоронить твоего отца.
— Нет, — замотала головой Люда, — я никуда отсюда не пойду.
— Да нельзя здесь тебе оставаться! — воскликнул Болех и позвал одного из воинов: — Мечек, выбери себе ещё двоих и останься здесь, пока не придут люди похоронить трупы.
От отряда отделились несколько человек и окружили Мечека. Болех посадил Люду к себе в седло; она уже не возражала, словно потеряв дар речи. Отряд выехал из чащи на тропинку, построился в ряды и медленно двинулся к Крещатику, на мостик, перекинутый через ручей, который стремился между вербами к Днепру.
За ручьём тропинка круто пошла в гору, затем вниз и вот уже вновь зазеленел вдали Турханов остров и заблестел на солнце крест монастыря Святого Николая.
Здесь дорога разветвлялась: одна вела на Берестово, другая налево, за Печерскую лавру, на Выдубичи, где был княжеский терем, отведённый для короля Болеслава. Отряд свернул налево.
Людомира отсутствующим взором смотрела вокруг, что происходит.
Когда отряд выехал на поляну, Людомира спросила:
— Куда ты меня везёшь?
— На Красный двор, — отвечал Болех.
В ту же минуту между деревьями замелькал частокол и показались постройки Красного двора.
Детинец был переполнен солдатами; когда Болех въехал в него, дружинники, видя в седле женщину, начали шутить.
— Эге, брат, — говорили они, — ты, кажется, не зевал.
Однако, когда люди Болеха рассказали о том, где и как они нашли девушку, все притихли.
Дали знать королю, который находился в горнице. Спустя несколько минут он вышел во двор и с удивлением начал рассматривать красивую девушку.
Почувствовав его взгляд, Люда подняла на короля голубые глаза и пристально стала вглядываться в него, как будто узнавая.
Вдруг она закрыла лицо руками и вскрикнула:
— Боже, Боже!..
Она вспомнила. Король был тем самым человеком, который ей привиделся в оконце девичьей светёлки.
«Суженый» вновь явился перед её глазами.
Болеслав, по-своему истолковав восклицание Людомиры, подошёл к ней.
— Успокойся, красавица, — мягко сказал он, — мы не сделаем тебе ничего плохого. Мы не так злы, как ты думаешь.
Девушка задрожала, но продолжала молчать.
— Как же нам звать тебя, милая?
— Люда, — тихо ответила она.
— Ну, успокойся. — Король положил руку на её плечо. — Я сейчас пошлю людей привезти твоего отца... Где ты желаешь его похоронить?
Людомира подняла на него глаза:
— Не... знаю...
— Где хочешь, там и похороним.
— У могилы Аскольда... а то на Выдубичах, — нерешительно сказала она. — Там ему будет спокойнее.
Ободрённая и подкупленная вежливостью и добротой Болеслава, Люда немного успокоилась.
Так Людомира поселилась на Красном дворе. Хотя Болеслав и обещал отослать её домой, как только стихнет шум в городе, но это так и осталось обещанием.
Несколько дней кроме девушек, прислуживавших ей, никто к ней больше не входил. Из окна она видела только широкую ленту Днепра, уходившую от неё далеко, да на дворе движение коней и солдат. И больше ничего не было.
Через несколько дней она пожелала вернуться домой, о чём и передала через одну из девушек.
Вскоре после этого в терем вошёл красивый мужчина, и она осталась с ним наедине.
Неизвестное доселе чувство сильно овладело ею, когда она встретилась взглядом с молодым рыцарем. Она не знала, что делать, а между тем что-то говорило ей, что этот рыцарь, когда-то ей привидевшийся, и есть король ляхов.
Несмотря на свой суровый вид, он так ласково, так нежно говорил с нею, что его слова казались песнями.
— Ты хочешь вернуться? — спросил он.
— Мне скучно здесь, — отвечала она, смотря ему прямо в глаза, а голос её дрожал от волнения.
— Подожди ещё, — нежно сказал король, привлекая её к себе и целуя. — Быть может, тебе не будет скучно.
Она не защищалась от поцелуев, лицо её вспыхнуло, и она еле слышно пролепетала:
— Милостивый... господин...
— Останься, дитя моё... — проговорил король. — Ты можешь вернуться во всякое время, когда захочешь.
И Людомира осталась. Какая-то могучая сила привязывала её к этому смуглому лицу и голубым глазам. Она любила короля и скучала о нём. Когда он был дома, она искала его глазами во дворе среди вооружённой дружины; а когда он уезжал, следила за ним взглядом, пока его золочёный шлем не скрывался из виду, и если он долго не возвращался, она становилась у окна, смотрела и ждала... ждала каждый день.
Прежде она больше тосковала о доме, а теперь уже привыкла к новому жилищу и тосковала только тогда, когда король долго не возвращался; лишь только он появлялся на пороге терема, она радостно приветствовала его. В сердце девушки постепенно зарождалась любовь, росла и невольно приковывала её к королю. Она была благодарна ему за его доброту и ласки. Она любила его за любовь к ней.
Через несколько недель своего пребывания на Красном дворе Людомира вспомнила о Добромире и заскучала о ней.
А мамка сидела одинокою в опустевших хоромах Коснячки. При известии о том, что его увёз на княжий двор Славоша, известный всем киевлянам как разбойник и палач, все отроки и гридни разбежались со страха. Всё ещё шло кое-как, пока Люда сидела дома, но вот Люды не стало, она ушла и бесследно исчезла.
Добромира, сидя в светёлке Людомиры, целыми днями пряла пряжу и смотрела в оконце, не увидит ли знакомого лица, о котором только и думала. Посередине двора, свернувшись кренделем, лежал верный пёс, который при каждом шорохе на улице поднимал голову и прислушивался. Добромира и он охраняли дом и добро воеводы.
Однажды, за два или за три часа до захода солнца, кто-то робко постучался в калитку. Пёс поднял голову и начал ворчать. Вскоре он замолчал и, насторожив уши, повернул голову к воротам; затем он встал, потянулся, отряхнул мохнатую шерсть и медленно пошёл к воротам. Подойдя к калитке и воткнув нос в щель, он понюхал и начал слегка вилять хвостом и повизгивать...
Стук в калитку усилился. Услыхала ли старуха чего на этот раз или её внимание было привлечено визгом собаки, но она встала, спустилась вниз и подошла к калитке.
— Кто там? — спросила она.
— Отворите! — отозвался чей-то женский голос. — Я пришла с весточкой...
Сердце старухи дрогнуло. Поспешно она отодвинула засов и отперла калитку, в которую вошла незнакомая ей молодая девушка.
— Люда прислала меня за вами, — сказала она.
— Люда?.. Люда!.. Да где же она? — радостно воскликнула Добромира.
— На Красном дворе...
Мамка сразу не поняла.
— Где, где? — повторила она.
— Около Выдубичей... На Красном дворе... в обозе ляшского короля.
Добромира всплеснула руками от страха и удивления.
— Бедная Люда! — воскликнула она и вперила свои глаза в девушку, как бы спрашивая её о подробностях, но девушка ответила ей другим восклицанием:
— О, она так счастлива, так счастлива!.. И только желает, чтобы вы были при ней.
— Счастлива?
— Да. Её король так любит...
— Король? Какой король? Ляшский?
— Ну да, Болеслав...
Всё это было непонятно Добромире, но главное — Люда была жива!
— Посиди пока, — сказала она девушке, — отдохни... Я только позапру все двери — и пойдём...
Не прошло и получаса, как Добромира с девушкой уже были в дороге. По пути девушка рассказала ей о том, как живёт на Красном дворе её питомица Люда.
— А Люда нашла ли отца-то? — спросила старуха.
— Да, нашла и похоронила близ могилы Аскольда.
При этом она рассказала, каким образом Люда отыскала его и как попала на Красный двор.
Солнце уже зашло, когда обе женщины вышли из лесу и перед ними замелькали постройки двора.
— Вот и Красный двор, — сказала девушка. Добромира глубоко вздохнула и ускорила шаг.
V. ПИР НА КНЯЖЬЕМ ДВОРЕ
В большой гриднице, во всю её Длину, и в примыкавших к ней комнатах были поставлены длинные столы, накрытые полотенцами, расшитыми цветными нитками, и ломившимися от обилия всевозможной посуды, напитков и яств.
Когда все расселись, в гридницу вошли несколько отроков, поклонились низко князю и королю, сидевшим во главе стола на возвышениях, и замерли. Один из отроков сделал шаг вперёд, опять молча поклонился князю и гостям и затем громко сказал:
— Милостивый княже, кушанье подано.