служению. Об этом и говорит акафист:
«Владыка Христос призвал есте Тебе к служению людем своим в дни посещения».
Рождением в княжеской семье Господь призвал Св. Александра к княжению во дни лихолетия: к битвам, управлению и суду. Св. Александр принял это служение: бился в сечах, управлял и судил. За своей княжеской властью видел Божию волю и Божию правду и знал, что власть дана ему, чтобы созиданием и управлением княжества исполнять свой долг перед Богом.
«Всего себе повинув Богу, яко раб благий и верный послужил Ему еси, блаженне Александре, паче сверстник твоих для земли твоей потрудився».
И в княжеском служении и во всей внутренней и внешней жизни Св. Александра отличает глубокий, подлинный реализм Православия в жизни духовной и земной. Перед нм стояло его служение: польза вверенной ему земли, и никакое отвлечённое понятие славы или чести не затмевало для него реальности этого служения и реальности жизни со всеми тяготами. В этом Св. Александр бесконечно чужд средневековому идеалу героя-рыцаря. Он никогда не пытался делать невозможного ради своей чести, даже ради чести своей земли. У него ясный и трезвый взгляд и смирение перед силой жизни, с её подчас, непреодолимыми препятствиями. Поэтому в его пути свобода и широта. Он был выше всех его окружавших и не боялся уступать им, не упорствовал в малом и не втягивался в мелкие происки политической борьбы. Мелочи жизни никогда не затмевали для него главной цели. Он шёл путями, которые были реальны и возможны. Эти пути были для него второстепенными, а служение — главным. Но именно потому, уступчивый в мелочах, там, где честолюбие или ослепление восставали против того, в чём он видел Божию правду, он становился твёрдым и непреклонным. И тогда, для достижения цели, он твёрдо пользовался своей властью и своим правом карать. Он принимал народ со всеми его недостатками и грехами. Если народ в своём ослеплении шёл против своего собственного блага, Св. Александр не потворствовал ему. В своей действенной любви к народу, даже принуждениями и карами, он вёл его к тому, в чём видел и благо и Божию волю, несмотря на ропот и сопротивление.
Это различение между важным и маловажным, подлинным и неподлинным было особым даром Св. Александра. Его путь менее всего можно назвать путём компромисса. Он никогда не оказался податливым там, где податливость была бы изменой и вероотступничеством, нигде не уступал там, где уступка была бы ущербом не чести, но правды Руси. Он подчинился татарам, он отверг попытку спасения Руси ценой измены Православию, он поклонялся Батыю, но отказался, несмотря на угрозу мученической смерти, стать идолопоклонником.
Подлинное служение всегда связано с подвигом самоотречения. Самый враждебный взгляд не сможет приметить в жизни Св. Александра личного честолюбия. Он не совершил ни одного похода для славы и не начал ни одной битвы для личной выгоды. С одинаковой твёрдостью он шёл на войну, покрывавшую его славой, и на унижение в ханской ставке. Его жизнь — постоянный подвиг смирения и отречения от себя для служения людям.
«Царя Небеснаго возлюбив от всего сердца твоего и от всея души твоея и всею мыслию твоею, принесл еси Ему, блажение Александре, посреди многочисленных приношений веры и усердия себе самого в жертву святу, благоуханну».
Святые отцы учат, что для человека, верно исполняющего данное Богом служение, дела заменяют продолжительную молитву. Его жизнь претворяется в непрестанную молитву делами. Так и жизнь Св. Александра, протёкшая не в тишине пустыни, а на пути, орошённом кровью и омрачённом смутами, была жизнью подвижника.
«Имея всегда пред своима Господа, трезвенно пожил еси и вся, яже творил еси, творя во славу Божию».
«Радуйся, подвижниче веры, угождение Богу паче всего предизбравый.
Поэтому Церковь прославляет его как подвижника, отрёкшегося от мира и предавшего себя Богу. Он поистине подвижник, но в то же время в нём и приятие мира.
«Сказание о Св. Александре Невском» повествует, что «некто силён от западныя страны», — меченосец Андреяшь — увидев Св. Александра, сказал: «Прошед страны язык и не видех такого ни в царех Царя, ни в князех Князя», что Батый, отпуская его, сказал: «Истину ми сказасте, яко несть подобна сему Князя». Через все житие Св. Александра проходит изумление и любовь, которую он возбуждал в современниках своим видом. И теперь, из глубины веков, мы ощущаем великое обаяние его земного облика, исполненного внешней красоты и силы. По внешности Св. Александр — отважный воин, неутомимый охотник, выходивший с рогатиной на медведя. «Взор его паче инех человек и глас его, аки труба, лице же его аки лице Иосифа». Эта внешняя красота и мужественная сила углубляются в нём ясностью и красотой внутренней.
Наряду с этой мужественностью и решительностью и умением карать проявляется в Св. Александре ещё одна, чисто русская черта. Это милосердие и жалостливость. Рассказывая, как он отпустил пленных, летопись говорит, как бы даже упрекая князя за излишнее милосердие: «Бе бо милостив паче меры».
Св. Александр — это образ князя-христианина: благочестивого, милостивого, защитника убогих, правосудного судьи.
«Бе бо любя чин церковный, — говорит летопись, — священники, митрополиты, епископы чтяще яко самого Христа и вся Христианы любляше».
За это его прославляет и акафист:
«Радуйся ревнителю уставов и чина церковнаго благолепия».
«Радуйся в житии всех рабов Божиих друже и ревнителей благочестия собеседниче».
«Радуйся, нищих алчущих питателю».
«Радуйся мира беспомощных сильный оградителю».
«Радуйся, яко всё житие своё освещал еси непрестанным имене Божия призыванием».
Св. Александр — князь, подвижник и мученик, — не уходил в пустыню, а жил в миру княжеской жизнью. У него была многочисленная семья, он пировал — «кашу чини» — ездил на ловы. В нём не только сила духа и отрешённость подвижничества, но и красота, и ясность, и лёгкость жизни — её преображенность. Ничто так не выражает его земного образа, как слова летописи: «Бе же лицем красен, очима светел и грозен взором, и паче меры храбор, сердцем же лёгок».
Оттого, погружаясь в житие Св. Александра, столь отличное от жития других святых, словно погружаешься в небо и дышишь лёгкостью и широтой неба. И весь Св. Александр как бы предстоит в синеве неба, лёгкий и ясный, постоянно горящий, твёрдый и неуклонно устремлённый к одной цели. Это ясность и твёрдость святости.
Этот внутренний образ Св. Александра и проходит через всё его житие, от самого рождения до кончины, в умиротворённости и преображенности над всем взмятенным морем его внешней жизни.
«Боготечною звездою прешел еси в мире, блажение Александре, блистающь славою и добродетелию; тем же ныне сияеши на небесех славою вечною с лики праведных, с ними же выну воспеваеши Христу: Аллилуия».
ГЛАВА VIII
После того как татары повернули от Игнач Креста на юг, Св. Александр мог ясно увидеть всю трудность положения Новгорода. Длинная упорная борьба не кончилась, но только начиналась.
На востоке была разорённая земля, восстановляемые города и постепенно возвращающиеся из лесов жители — тяжесть разорения, угнетение татарских баскаков и постоянная боязнь нового нашествия. Помощи оттуда быть не могло. Каждое княжество было слишком занятой своей бедой, чтобы отражать нашествия от других княжеств.
Между тем в течение последних десятилетий против Новгорода стоял другой враг, натиск которого постоянно отражался с помощью Суздаля. Это был мир латинского средневековья, авангардом своим — Ливонским орденом меченосцев — утвердившийся на берегах Балтийского моря и надвигавшийся на новгородские и псковские пределы.
Краткая история возникновения этого ордена и его наступления на Русь такова.
Во второй половине 12-го века в Ливонии для проповеди христианства высадился монах Августинского ордена Мейнгард. Его проповедь вызвала ожесточённое сопротивление. Тогда Мейнгард, возведённый в сан ливонского епископа, прибег к мечу. Он воздвиг в окрестностях Икскуля несколько замков. По смерти Мейнгарда его преемники продолжали обращение и завоевание.
Один из преемников Мейнгарда, Альберт фон Буксгевден, построил в 1201 году на берегу Двины у впадения её в море город Ригу с кафедральным собором во имя Св. Марии. Видя трудность борьбы с язычниками, он решил создать монашеский рыцарский орден тамплиеров, подобный существовавшему уже в Палестине. В 1202 году папа Иннокентий III издал буллу, утверждавшую статут нового ордена. Альберт стал набирать тамплиеров. Спешная вербовка отразилась на составе ордена. Меченосцы мало соответствовали намерениям папы и ливонского епископа. На призыв Альберта, наряду с убеждёнными и верующими рыцарями, отозвались искатели приключений, рыцари с тёмным прошлым, самозванцы, сыновья бременских и любекских купцов, ландскнехты. Большинство стремилось только к наживе и грабежу в дикой стране. Увлечённые борьбой, Альберт и магистр ордена не могли разбираться в людях, ни в их намерениях, ни в их прошлом. Всё это наложило на Ливонский орден особый отпечаток. Образ его жизни мало походил на монашеский. Первый магистр ордена Винно фон Горбах был убит своим же рыцарским братом, а убийца повешен в Риге по приговору орденского суда. Вскоре сами ливонские епископы ощутили на себе беспокойную и непокорную силу ордена. Другой рыцарский орден — Тевтонский, — существовавший в Пруссии и состоявший из знатных и родовитых рыцарей, связанных дисциплиной и строгими обетами, смотрел на ливонских меченосцев с презрением и недоверием.
Дикие языческие племена ливов не могли сопротивляться меченосцам, ни их броне, ни твердыням их замков, постепенно воздвигавшихся по всей земле. Вскоре ливы были покорены. Потом настала очередь литовцев. До тех пор часть литовских племён платила дань полоцким князьям, а полоцкие миссионеры обращали литовцев в православие. Здесь, в литовских лесах, произошла первая встреча меченосцев с русскими. Но полоцкое княжество в то время было слабо. Альберт хитро обошёл недалёкого полоцкого князя Владимира. Проповедь католичества и завоевания в Литве продолжались без особого сопротивления Полоцка.