Полтора года титанической деятельности дали свои плоды, желаемый результат был почти достигнут, и Александр Петрович уже предвкушал сладостный миг переезда в вожделенный кабинет, как вдруг высшее руководство бесцеремонно отменило нововведения, которые Александр Петрович пробивал с таким трудом. Долгожданный переезд, увы, не состоялся, а инициатору реорганизации было строго указано на недостаточную мотивированность и абсолютную нецелесообразность намечавшихся мер.
Бестактное упоминание незнакомца о пейзаже грубо вернуло Александра Петровича к тем неприятным для него дням и повергло в уныние и смятение. Из-за этого он не заметил даже, как оказался вместе со своим настырным провожатым на площадке второго этажа какогото старинного здания.
- Смотрите, Александр Петрович! - сказал незнакомец, поворачивая его к огромному застекленному проему в стене. - Прекрасней этого пейзажа вы не найдете нигде.
Настроение Александра Петровича не располагало к любованию пейзажами. Не понимал он также, зачем понадобилось незнакомцу приводить его сюда. И всетаки то, что он увидел, поразило его и захватило: за огромным застекленным проемом он увидел на изумрудном холме золотые луковицы древнего собора, рядом с которыми возвышалась белая свеча колокольни. Ниже, за крепостной стеной, по речным волнам прыгали отблески солнца.
Александр Петрович не был чужд чувства прекрасного, хаживал на выставки Хаммера и к портрету Моны Лизы, дважды бывал в Третьяковской галерее и даже в бытность в Ленинграде посетил Эрмитаж. Поэтому он сразу и безоговорочно поверил оценке, которую только что дал этому пейзажу его провожатый, но по-прежнему не понимал, для чего его сюда привели.
- Подумайте, Александр Петрович, ведь вы могли за всю жизнь так и не побывать здесь, - с ленцой, но чуть рисуясь, сказал его странный гид. Вы были на озере Рица, в Суздале, Звенигороде, Тбилиси и Златой Праге и не знали, какая красота находится рядом с вами. Вы много раз проходили и проезжали мимо, но вам все некогда было посмотреть вокруг. Вы могли прожить всю жизнь, так и не увидев этого исключительного по красоте пейзажа, - извините, что я говорю вам о красоте таким канцелярским стилем. А мне бывает обидно, когда вполне вероятные события, пусть даже очень маловероятные, все же не сбываются.
Видимо, Александр Петрович смотрел в рот собеседнику несколько туповато, потому что тот вдруг прервал свой монолог.
- Я вижу, мои рассуждения кажутся вам... э... несколько абстрактными. Это все потому, что я до сих пор не представился вам. Я Демон Вероятности, или, если вам угодно, Вероятностный Демон.
При слове "демон" Александр Петрович сразу позабыл о пейзаже.
- Позвольте... - запротестовал он. В горле у него пересохло, стало трудно говорить. - Позвольте... Значит, вы... - Александр Петрович замялся, не зная, будет ли удобным нечистую силу назвать нечистой силой или следует подобрать другое, более изысканное наименование. В глазах собеседника ему уже чудились отблески адского атомного пламени - как человек просвещенный, он мыслил о том свете категориями атомно-кибернетического века, и уж если ему предстояло согласиться с существованием загробного мира и вечных мук в адском пламени, то это пламя он мог себе представить только в полном соответствии с уровнем современной науки и техники.
- Ах, дорогой Александр Петрович! Никакой нечистой силы нет, - возразил его спутник. - Есть только законы природы - законы объективные и абсолютно познаваемые. Вы ведь знаете о демонах Максвелла - писали о них, не отпирайтесь... Почему же вас удивляет Демон Вероятности?
Тут Александр Петрович стал что-то припоминать. Действительно, ему пришлось однажды назвать в статье демонов Максвелла - в основном для того, чтобы продемонстрировать свою эрудицию, поскольку он считал, что эти самые демоны - чисто теоретическое допущение, этакая игра мысли. Припомнив, он совсем растерялся и вдруг ни с того ни с сего сунул собеседнику пятерню.
- Мерцалов, - проговорил он вяло. - Александр Петрович...
Демон вежливо пожал потную ладошку.
- Вероятностный Демон, - сказал он. Рука у него была стальная, и бедный Александр Петрович от такого пожатия чуть не вскрикнул. - Пока я еще не открыт наукой и официального имени у меня нет. Когда-нибудь ученые меня откроют, классифицируют, дадут другое имя... А пока я - просто Вероятностный Демон. Нечто вроде; кванта вероятности. Только - как бы это сказать ясней - в овеществленном виде... Поэтому умоляю не задавать вопросов о моем заряде, спине, четности, странности, очарованности... Однажды какой-то дотошный физик чуть не уморил меня. У вас, говорит, по моим вычислениям, должен быть полуцелый спин... Вы-то, надеюсь, тоже в спинах разбираетесь? - И он засмеялся довольно противным, на взгляд Александра Петровича, смехом.
Александр Петрович потер онемевшие пальцы.
- Очень приятно... - промямлил он, - только скажите мне, товарищ Демон... гражданин Демон... господин Демон... - Александр Петрович окончательно запутался и умолк.
- Скажу, скажу. Вы ведь знаете, мой Друг, что наша единственная бесконечная Вселенная материальна. Знаете, знаете, не скромничайте, вы же это в свое время на первом курсе учили. И материя может пребывать как во вполне вероятных состояниях, так и в состояниях маловероятных. Улавливаете?
Александр Петрович ничего не уловил, но на всякий случай кивнул головой.
- Поясню свою мысль. Посмотрите, вот строится дом. - Демон показал на вырастающую за рекой железобетонную громаду. Александр Петрович посмотрел и обнаружил, что находится в Серебряном Бору, но почему-то не удивился этому. - Дом - это маловероятное состояние материи. Чтобы привести материю в такое состояние, нужно затратить определенное количество энергии. Остановите стройку, оставьте дом без присмотра - и через сто, тысячу лет дом рассыплется, истлеет. Материя, составлявшая дом, придет в более вероятное состояние. Этими процессами занимается мой брат. Демон Энтропии - довольно неприятный тип, хотя и родственник... А мои обязанности прямо противоположны. Для меня наивысшее удовольствие, даже счастье - перевести материю в маловероятное состояние... Вот вы, дорогой Александр Петрович, живете, наслаждаетесь жизнью, делаете карьеру, собираетесь купить автомобиль... Хорошо! А вы знаете, что вы существуете только благодаря мне? Да-да, именно так. Вселенная вечна - вы ведь не будете это оспаривать? И у нее было время, чтобы остыть, усредниться и давным-давно прийти в самое вероятное состояние. Есть даже закон, который это утверждает, - второе начало термодинамики. Однако звезды горят, вспыхивают солнца, на планетах кипит жизнь, а на самой лучшей планете Земле живет и торжествует самое маловероятное состояние материи - человек. Он почти невероятен, этот человек. Настолько маловероятен, что древним понадобилось выдумать бога, чтобы хоть как-то объяснить этот феномен. А ведь это не бог, а я, Вероятностный Демон, создал человека. В том числе и вас, уважаемый Александр Петрович. А теперь вам грозит опасность, и я хочу вам помочь. Ну что вы так растерянно смотрите? Или я непонятно говорю?
Демон попросил Александра Петровича достать из кармана монету.
- А ну-ка, вспомните - какова вероятность выигрыша в орел-решку? спросил он.
- Как будто одна вторая... - выдавил ошарашенный Александр Петрович.
- Правильно. Значит, если бросить монету десять раз, герб выпадет пять раз. Ну, может быть, четыре или шесть. А ну, кидайте!
Последовавшие затем события полностью убедили Александра Петровича, что перед ним не мистификатор и не ловкий жулик, потому что никакой жулик не может заставить монету падать на землю все время одной стороной. А монета падала именно так - только цифрой кверху. Александр Петрович бросил ее десять раз, потом еще десять, потом долго кидал без счета результат не менялся. Монета звенела, катилась, подскакивала, но каждый раз сверху оказывалась та сторона, на которой было выбито: "5 копеек".
Александр Петрович почувствовал, что мир рушится. Он мог допустить, что кто-то подслушал его мысли, что проклятая телепатия, осужденная публично в печати, все же существует. Он мог найти сколько угодно объяснений удивительной осведомленности своего собеседника. Единственное, во что он не мог поверить, - это в то, что объективные законы природы, провозглашенные знаменитейшими учеными, могут быть необъективными, что в мире пробабилитности господствует волюнтаризм. Но монета, которую он подбросил уже, наверно, раз сто, неопровержимо доказывала обратное.
- Пожелайте что-нибудь очень маловероятное, - продолжал Вероятностный Демон. - Что-нибудь такое, что не противоречит законам природы, но практически никогда не случается.
- Хочу, чтобы меня поцеловала Джульетта Пьочелли, - неожиданно для себя выпалил Александр Петрович, вдруг вспомнивший вчерашний фильм. - И сейчас, немедленно! Ну?
Тут позади них взвизгнули тормоза черной "Чайки", распахнулись дверцы, и из машины на набережную высыпала стайка не по-нашему одетых мужчин и женщин, увешанных фото- и кинокамерами.
- Oh, che betia visia! Signore, mi permetta di fame una fo+o con questa cappalla suelo sfondo?" (О, какая великолепная церковь Синьор разрешит мне сфотографировать его на фоне этого памятника старины?) прощебетала одна из иностранок, нацеливаясь объективом на Александра Петровича. Аппарат тихо щелкнул.
- Irarie, signore. Ciao!*
Она чмокнула Александра Петровича в щеку и исчезла в машине, оставив после себя волнующий запах заграничных духов. Хлопнули дверцы, машина сорвалась с места и умчалась.
- Как вам понравилась Джульетта? - спросил с плохо скрываемой завистью Вероятностный Демон. - Везет же вам! Меня она почему-то не поцеловала...
Отвлекаясь в сторону от хода нашего повествования, скажу, что вскоре Александру Петровичу завидовали все друзья и сослуживцы, потому что на следующий день фотография с подписью "Джульетта Пьочелли прощается с московскими друзьями" была опубликована в нескольких газетах, сообщавших о закрытии очередного международного кинофестиваля в Москве.