На первый взгляд, подобная психологическая коллизия глубоко чужда Пушкину. Однако в процитированных строках чувствуется боль собственных признаний; не случайно исследователи пытались отыскать биографическую основу описанной здесь ситуации.
Два варианта субъективного переживания любовной коллизии, условно соотносимые с образами Дон Жуана и Фауста существуют в любовной лирике Пушкина не как сменяющие друг друга этапы, но одновременно и параллельно. Их сложное сосуществование и борьба становятся скрытым внутренним конфликтом пушкинской поэзии.
И неуемная жажда наслаждений и беспощадный скептицизм парадоксальным образом приводят к близким по сути итогам: пресыщенности и скуке. Таким образом, самое эротическое переживание находится под угрозой двух различных по истокам, но равно губительных мировоззренческих установок. Однако Пушкин удивительным образом умеет пройти, как между Сциллой и Харибдой, между этими двумя опасностями.
Знаменитое послание, посвященное Анне Петровне Керн, – одно из немногих стихотворений Пушкина, адресаты которых точно известны. В данном случае посвящение засвидетельствовано и самим поэтом, и адресатом. Об отношениях Пушкина и Анны Керн также известно больше, чем о других его романах: Керн оставила интересные воспоминания о поэте, сохранилось одиннадцать писем Пушкина к ней, написанных в разные годы, кроме того, она не раз упоминается Пушкиным в письмах к другим адресатам. Между тем, именно это стихотворение окружено ореолом легенд и является предметом постоянных дискуссий.
Характер пушкинских писем к Анне Керн и упоминаний о ней, как правило, имеет мало общего с лирическим пафосом послания «Я помню чудное мгновенье…». «Гений чистой красоты» представляется вопиющим противоречием «вавилонской блуднице» из письма Пушкина к А. Н. Вульфу.
Поэтическая формула «гений чистой красоты» придумана не Пушкиным, ее создал Жуковский, который использовал ее в стихотворениях «Лала Рук», «Я музу юную, бывало…» и в статье «Рафаэлева Мадонна». «Гений чистой красоты» у Жуковского – это неясный романтический образ, воплощение некоего духа, на мгновенье сходящего к смертным «с небесной высоты», «чтоб о небе сердце знало ⁄ В темной области земной». Он проявляется «во всем, что здесь прекрасно», в том числе и в чертах прекрасной женщины. В стихотворении «Я музу юную, бывало…» Жуковский прямо связывает явление «гения чистой красоты» с надеждой на возвращение вдохновения, оставившего поэта.
Однако стихотворение имеет очень конкретный биографический контекст. В отношения Пушкина и Анны Керн вольно или невольно был посвящен достаточно широкий круг лиц; позже все они, без сомнения, прочитали послание «Я помню чудное мгновенье», но никто и никогда не усматривал в нем противоречия с отношением поэта к Керн. Общая картина этих отношений заставляет внести коррективы в традиционно жесткое противопоставление двух образов Керн у Пушкина. В письмах Пушкина к Керн и письмах о ней встречаются романтические признания, вовсе не противоречащие по тону поэтическому посланию.
Это не переложение какого-либо определенного отрывка «Песни песней», а лирический монолог, в котором использованы фразы и отдельные слова библейской книги. Здесь нет прямых лексических заимствований, только следование общей стилистике «Песни песней».
Отточенная форма стихотворения и лаконичность его поэтического языка восходят к эллинистической, а не восточной поэтике. Обращаясь к библейскому тексту, Пушкин явно не стремился к воссозданию ветхозаветного колорита и цветистого восточного стиля. «Песнь песней» в данном случае стала импульсом к созданию с
<Анне Вульф>
Увы, напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!..
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой.
Слезами только буду сыт,
Хоть сердце мне печаль расколет
……………………………………
Это самое сомнительное в этическом смысле стихотворение Пушкина, обращенное к женщине. По свидетельству А. П. Керн, оно написано для альбома Анны Николаевны Вульф. Пушкин познакомился с ней в августе 1824 г., в Михайловском. Отношения поэта с Анной Вульф интересны в свете некоторых характерных особенностей любовного быта пушкинской эпохи.
Двадцатишестилетняя Анна Николаевна, по понятиям того времени, «засиделась» в девушках. Ее сентиментальность и романтические мечты, трогательные в семнадцатилетней девочке, казались уже смешными. Не исключено, что ей посвящена достаточно резкая, хотя и шутливая по тону эпиграмма:
Нет ни в чем вам благодати;
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати,
И умны вы невпопад.
Пушкин относился к «Анетке» с неизменной иронией, то добродушной, то холодной, вместе с тем, допуская в отношениях с ней степень близости, вселявшую в девушку несбыточные надежды. Их связь была для поэта лишь незначительным и малоинтересным эпизодом в череде его любовных приключений. Для нее же она стала, быть может, самым ярким и трагическим событием жизни. Несколько сохранившихся писем Анны Вульф к Пушкину свидетельствуют об ее глубоком, искреннем чувстве и неподдельных страданиях. Письма, написанные в разное время, похожи друг на друга; она то говорит о пережитых унижениях и обидах, то старается казаться спокойной и кокетливой, то не может сдержать нежных и страстных признаний, хотя и сознает, что адресата они только раздражают.
«…Я не могу не сказать вам, как оскорбляет меня ваше поведение. <„> я боюсь, что вы не любите меня, как должны были бы любить; вы разрываете и раните сердце, цены которому не знаете… <..> Когда мы увидимся? Не буду жить до этого момента» (20 апреля 1826 г.) «Ах! Если бы я могла спасти вас, рискуя жизнью, с каким удовольствием я бы ею пожертвовала и одной только милости просила бы у неба – увидать вас на мгновение и умереть» (11 сентября 1826 г.). «Никогда в жизни никто не заставит меня испытывать такие волнения и ощущения, какие я чувствовала возле вас» (16 сентября 1826 г.) (подлинники по-франц.)
Драматизм ситуации усугублялся тем, что Анна и ее мать, Прасковья Александровна, в отношениях с Пушкиным выступали как соперницы.
Прасковье Александровне посвящено стихотворение «Цветы последние милей…».
Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей.
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас.
Так иногда разлуки час
Живее сладкого свиданья.
Содержание стихотворения определяется тем, что адресатом является немолодая женщина. Поэтическая зарисовка на самом деле является лирическим и достаточно откровенным признанием, в меланхолических стихах пульсирует чувственность. Прасковья Александровна горячо и преданно любила поэта, но относилась к нему со спокойной материнской снисходительностью. Сорокачетырехлетняя женщина, дважды побывавшая замужем, мать взрослых детей, естественно, не ждала от молодого поэта предложения руки и сердца, о чем, наверное, втайне мечтала Анна. Однако она не собиралась уступать дочери своего возлюбленного и, пользуясь родительской властью, старалась удалить девушку из Тригорского. Анна не сомневалась, что мать делает это из ревности: «Я негодую на маменьку, что за женщина, право! Впрочем, во всем этом есть отчасти и ваша вина», – писала она Пушкину из Малинников 8 марта 1826 г.
Лирический сюжет стихотворения: неприступная красавица, благосклонности которой тщетно добивается влюбленный поэт, – описывает чисто условную, а не реальную ситуацию, но в соотнесении этих ситуаций безобидное альбомное стихотворение приобретало унизительный для Анны смысл. Открыто влюбленная в поэта, она, видимо, долго не могла решиться на близкие отношения с ним. Представляя ее гордой красавицей, Пушкин откровенно смеялся над наивной девушкой. Более того, по словам Керн, записав стихотворение в альбом А. Н. Вульф, последние два стиха он означил точками и никак не хотел объяснить, что они означают. Эти стихи стали известны издателю Пушкина Ефремову. В издании 1905 г. он сообщил, что печатает стихотворение «по записи второго мужа А. П. Керн, продиктовавшей ему все стихотворение с последними двумя стихами, скрытыми Пушкиным от А. Н. Вульф». Строчки, которые Пушкин показал Керн, нарочито резко контрастируют с предыдущим текстом. В них, в неудобной для печати словесной форме, та же ситуация (девушка отказывает мужчине) изображается грубо и цинично. Таким образом, полный текст стихотворения превращает насмешку в прямое оскорбление. Хорошо, что Анна не узнала этого никогда. Пушкин, увы, не смог удержаться, чтобы не показать циничные строчки Керн, но не ошибся, доверившись именно ей. Анна Керн была женщиной, давно утратившей девичью стыдливость, но имеющей ясные представления о порядочности.
1826 год
Последние месяцы михайловской ссылки. Внезапно умирает император Александр I, до Пушкина доносятся слухи о каких-то готовящихся событиях. Он всей душой рвется в Петербург и Москву, но не знает, как решится его участь. После восстания декабристов новый царь велит доставить его в Москву, и после состоявшегося между ними раз
К Е. Н. Вульф
Вот, Зина, вам совет: играйте,
Из роз веселых заплетайте
Себе торжественный венец
И впредь у нас не разрывайте
Ни мадригалов, ни сердец.
Адресат этого стихотворения уже известная нам Зизи Вульф. В 1826 г. ей было 17 лет, вольная усадебная жизнь позволяла Пушкину и Зизи поддерживать отношения, которые были бы невозможны в Петербурге между холостым мужчиной и юной девушкой. Например, Зизи принимала участие в пирушках Пушкина и Н. А. Языкова в Тригорском. Кажется, она, так же как ее мать и сестра, была увлечена Пушкиным. Не удивительно, что и он не остался равнодушен к молоденькой симпатичной девушке. Ее имя отмечено в «Дон-Жуанском списке», но нет никаких оснований подозревать близкие отношения между ними. Скорее всего, они не выходили за рамки кокетства и шутливого волокитства.