внению с привычным окружением поэта – шлюхами, актрисами, горничными.
На какое-то время сексуальная агрессия Пушкина притупилась. Его романтические чувства, которые получили отказ в Петербурге, вновь загорелись и поэт, полный жаждой новой сердечной привязанности, погрузился в мир благородных и невинных чувств. Пушкин попал как бы в маленький гарем, и, окруженный прелестными «девами», легко флиртовал и играл в любовь. Нежная составляющая «либидо» взяла вверх. «Инцестуальные» запреты временно привели к новому приступу психической импотенции. Нежные чувства без всякой эротики – такие отношения успокоили поэта. В нем даже произошел душевный перелом, который сказался и на развитии его творческого гения. Романтическое увлечение сестрами Раевскими сделало его лиру более психологической, отражающей разнообразные переживания и порывы его поэтических героев. Если послелицейская поэзия Пушкина шла более от ума, то после встречи с Раевскими его стихи создавались под чутким руководством страдающего сердца.
Поначалу, во время путешествия на Кавказ, он любовался шаловливой и непосредственной Марией, которая вместе с сестрой Софьей ехала с отцом. Что бы понять характер их отношений обратимся лучше к воспоминаниям самой Марии Николаевны Волконской (Раевской). «Как поэт, он (т.е. Пушкин) считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и девушек, – писала жена декабриста, – с которыми он встречался… Во время этого путешествия, недалеко от Таганрога, я ехала в карете с Софьей, нашей англичанкой, русской няней и компаньонкой. Завидев море, мы приказали остановиться, вышли из кареты и всей гурьбой бросились любоваться морем. Оно было покрыто волнами, и, не подозревая, что поэт шел за нами, я стала забавляться тем, что бегала за волной, а когда она настигала меня, я убегала от нее; кончилось тем, что я промочила ноги. Понятно, что я никому ничего не сказала об этом и вернулась в карету. Пушкин нашел, что эта картинка была очень грациозна, и, поэтизируя детскую шалость, написал прелестные стихи, мне было тогда лишь 15 лет.
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою,
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами
Позже, в поэме "Бахчисарайский фонтан", он сказал:
…ее очи
Яснее дня,
Темнее ночи».
Такое свидетельство самой Марии Николаевны,казалось, неопровержимо доказывало, что именно о ней думал Пушкин, когда писал свою элегию «Редеет облаков летучая гряда» и навеянную тем же эпизодом строфу "Евгения Онегина", что именно она вдохновила поэта и на создание "Бахчисарайского фонтана" и «Полтавы». Известный польский помещик граф Густав Олизар, впоследствии влюбленный в нее, отмечал в своих воспоминаниях, что Пушкин написал свою прелестную поэму для Марии Раевской. Более полувека назад известный пушкинист П.Е. Щеголев предпринял кропотливые «изыскания в области биографии и текста Пушкина», нашедшие отражение в его большом исследовании "Утаенная любовь". По его мнению "утаенной любовью" поэта, является, бесспорно, Мария Раевская. Такого же мнения придерживается и Т.Г. Цявловская.
Однако Л. Гроссман отметил в своей биографии поэта, что после строк "Коснуться милых ног устами!" имеются еще следующие строфы:
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленья;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
"Они, со всей очевидностью, – отмечает Гроссман, – противоречат идиллической зарисовке Волконской, писавшей свои воспоминания после 30-летнего пребывания с мужам на каторге. Ярко выраженный эротизм картины столичных оргий и завершающий, полный чувственности возглас вряд ли можно отнести к 15-летней девочке». Сама княгиня Волконская поняла особенности характера Пушкина, отмечая в конце своих воспоминаний: «В сущности он обожал только свою музу и поэтизировал все, что видел». Мнение, что приведенная строфа из «Онегина» могла относится к Марии Раевской подтверждает своими изысканиями П.Е. Щеголев. В рукописях поэта за датой 16 августа 1822 года есть черновая стихотворная зарисовка, которая легла в основу XXXIII строфы «Онегина».В ней поэт любуется неизвестной женщиной:
За нею по наклону гор
Я шел дорогой неизвестной
И примечал мой робкий взор
Следы ноги ее прелестной -
Зачем не смел ее следов
Коснуться жаркими устами.
………………………………………..
Нет никогда средь бурных дней
Мятежной юности моей
Я не желал с таким волненьем
Лобзать уста младых Цирцей
И перси, полные томленьем.
Вряд ли можно предполагать, что именно 15 – летняя девушка вызвала такой сильный взрыв полуэротических, полуплатонических чувств. Несомненно, Пушкин был очарован и даже чувствительно влюблен в милого подростка. «Он встретил ее, когда уже прошел сквозь ранний, но бурный любовный опыт, – отмечает А. Тыркова – Вильямс, – уже был умудрен в науке страсти нежной, в умении не только читать в женских сердцах, но и играть ими».
Утверждения П.Е. Щеголева о том, что Мария Раевская была предметом страсти поэта, прошедшей через всю его жизнь – просто нелогичны с точки зрения психологии Пушкина. Никакие изыскания в черновиках поэта, никакие приемы, типа «медленного чтения» его произведений (методика Гершензона), не дадут полной картины истинного отношения Пушкина к той или иной женщине. Только поняв характер поэта и его подсознательные корни, вырастающие из детской и юношеской «эдиповой» ситуации, мы можем правильно оценить все чувственные и чувствительные порывы его сердца. По правде говоря, имя Марии Раевской нигде и никогда не было упомянуто, ни в связи со стихами Пушкина, ни в связи с его любовными признаниями. Поэтому ошибочно относить только к ней многочисленные строки поэта, в которых он говорит о своей мучительной любви, «отверженной и вечной».
В последнее время появилось довольно обоснованное предположение, что во время своего путешествия Пушкин был сильно увлечен компаньонкой Марии, крестницей генерала Раевского Анной Гирей. Это увлечение завершилось близостью, к которой поэт стремился со всей жаждой своего темперамента. Воздержанность претила ему, а возвышенные чувства к Марии, еще совсем неуклюжему подростку, сочетались с сексуальными отношениями с более свободной и раскованной девушкой. Эта гипотеза была высказана еще в 1923 году Д.С. Дарским (А.Люсый. "Ангел утешенья" // "Октябрь, 1997, №6, с.171-174). Пушкину было свойственно увлекаться сразу несколькими женщинами. «Многолюбивое сердце поэта, – отмечал П.К. Губер, – было для этого достаточно просторно». Двойственное психо-сексуальное состояние постоянно бросало поэта от романтической влюбленности к плотским страстям, а в данном случае эти противоположные чувства были удачно совмещены. Анна Ивановна Гирей стала любовницей Пушкина на долгие годы. Поэт часто приезжал в Крым, чтобы встретиться с ней – прелестной получеркешенкой, умной, образованной и полной южной страсти девушкой.
3.
В Гурзуфе поэт познакомился со старшими дочерьми генерала Раевского Екатериной и Еленой, с которыми поэта связало литературное общение. «Пушкин часто разговаривал и спорил с старшей Раевской о литературе. – писал П.И. Бартенев, – Стыдливая, серьезная и скромная Елена Николаевна, хорошо зная английский язык, переводила Байрона и Вальтер Скотта по-французски, но втихомолку уничтожала свои переводы. Брат (Николай Раевский-младший – А.Л.) сказал о том Пушкину, который стал подбирать клочки изорванных бумаг и обнаружил тайну. Он восхищался этими переводами, уверяя, что они чрезвычайно верны». Екатерина Раевская – это скорее всего Катерина III из «Дон-Жуанского списка». Она так же заронила в сердце поэта чувство, большее, нежели простое восхищение. Позже, в стихотворении "Таврида", поэт писал
Мир вам,тревоги прошлых лет!
В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал,
И безыменные страданья…
Екатерина и вправду была горда, умна, обладала твердой волей. Поэт любил беседовать с ней, восхищался ею, но было одно обстоятельство, которое препятствовало их сближению. Екатерине было тогда 22 года, Пушкину – 21, и по тогдашним строгим понятиям общение между девушкой на выданье и совершеннолетним мужчиной не очень-то поощрялось. Вскоре после Крымской поездки к Екатерине посватался Михаил Орлов, блестящий генерал, принявший капитуляцию Парижа в 1814 году, в будущем декабрист. Сообщая Вяземскому о предстоящей их свадьбе, А.И. Тургенев напоминал: «это та самая, по которой вздыхал поэт».
Конечно, Пушкин увлекался интересной девушкой, но уже тот факт, что он в письме к Вяземскому сравнивает характер созданного им в "Борисе Годунове" образа Марины Мнишек с "Катериной Орловой", ясно говорит о простом восхищении ее сильным характером, нежели о глубокой любви. Стоит только посмотреть на портрет Екатерины Раевской, что бы понять – такая женщина не могла воспламенить чувства поэта. Для этого она слишком холодна, разумна, горда. Выйдя замуж, Екатерина держала своего мужа, боевого генерала, в узде, как простого мальчишку. Позже, когда Орловы поселились в Кишиневе, Пушкин был частым гостем в их доме. «Пушкин больше не корчит из себя жестокого, – пишет Екатерина в письме, – он очень часто приходит к нам курить свою трубку и рассуждает или болтает очень приятно». В 1822 году она родила сына Николеньку. В дальнейшем их пути разошлись, и только изредка Екатерина Николаевна и Пушкин упоминают друг о друге в письмах к своим друзьям.