ы раздираете и раните сердце, цены которому не знаете; как бы я была счастлива, если бы обладала той холодностью, которую вы предполагаете во мне! Никогда в жизни я не переживала такого ужасного времени, как нынче; никогда я не чувствовала душевных страданий, подобных тем, которые я теперь испытала, тем более, что я должна скрывать все муки в моем сердце. Как я проклинала мою поездку сюда! Признаюсь, что последнее время, после писем Евпраксии, я хотела сделать все возможное, чтобы попытаться забыть вас, так как я очень на вас сердилась. Не беспокойтесь относительно кузена; моя холодность оттолкнула его и, кроме того, явился другой соискатель, с которым он не смеет мериться силами и которому вынужден уступить место: это Анреп, который провел здесь последние дни. Нужно признаться, что он очень красив и очень оригинален; я имела честь и счастье покорить его. О, что до него, то он вас даже превосходит, чему я никогда бы не могла поверить,-он идет к цели гигантскими шагами; судите сами: я думаю, что он превосходит вас даже в наглости. Мы много говорили о вас; он, к моему большому удивлению, повторил несколько ваших фраз, например, что я слишком умна, чтобы иметь предрассудки. Чуть ли не в первый день он хватает меня за руку и говорит, что имеет полное право поцеловать ее, так как я ему очень нравлюсь. Заметьте, сударь, прошу вас, что он не ухаживал и не ухаживает здесь ни за кем другим и не повторяет мне фраз, сказанных другой женщине; напротив, он ни о ком не заботится и следует за мной повсюду; уезжая, он сказал, что от меня зависит заставить его вернуться. Однако, не бойтесь: я ничего не чувствую по отношению к нему, он не произвел на меня никакого эффекта, тогда как одно воспоминание о вас меня волнует.
Мама обещала прислать за мною в июне, если тетя не приедет к нам летом. Должна ли я просить вас сделать все возможное, чтобы она сделала это поскорей? Я очень боюсь, что вы совсем не любите меня; вы чувствуете лишь преходящиежелания, которые столько других испытывают не хуже вас.- Вы говорите, что ваше письмо пошло, потому что вы меня любите: какая нелепость! Особенно для поэта: что, как не чувство, делает нас красноречивыми…; Еще раз прощайте, я вам делаю гримасу, так как вы это любите. Когда мы увидимся? Я не буду жить до этой минуты».
Это письмо датировано 2 апреля. Следующее сохранившееся письмо Анны Николаевны относится уже ко 2 июня.
«Наконец я получила ваше письмо. Трейер сам мне принес его, и я не могла удержаться от восклицания, увидя, его. Как это вы мне не писали так долго? Почему вы не могли сделать этого скорее? Ваши вечные отговорки очень плохи. Все, что вы мне говорите об Анрепе, мне чрезвычайно не нравится и обижает меня двояким образом: во-первых, предположение, что он сделал что-то большее, кроме поцелуя руки, оскорбительно для меня с вашей стороны, а слова это все равно обижают меня в другом смысле. Я надеюсь. вы достаточно умны, чтобы почувствовать, что этим вы выказываете свое равнодушие ко всему, происшедшему между мною и им. Это не особенно мило. Я заметила, что он превосходит вас в смысле наглости не по его поведению со мной, но по его манере держаться со всеми и по его разговору в обществе…
Я нахожу, что А. К. очаровательна, несмотря на ее большой живот; это выражение вашей сестры. Вы знаете, что она осталась в Петербурге, чтобы родить, и затем предполагает приехать сюда…Пожалуйста, пишите ко мне почаще: ваши письма мое единственное утешение, вы знаете, я очень печальна. Как я желаю и как я боюсь возвращения в Тригорское! Но я предпочитаю ссориться с вами, чем оставаться здесь: здешние места очень несносны и, нужно признаться, что среди уланов Анреп лучше всех, и весь полк немного стоит, а здешний воздух совсем мне не полезен, так как я все время больна. Боже, когда я вас увижу!»
Пушкин равнодушно реагировал на сентиментальные послания Анны Николаевны, на ее сообщения об ухаживаниях некоего Анрепа, на ее бесконечные слезы, причитания, жалобы. Это и понятно. Сексуальное внимание поэта вновь привлекла повзрослевшая Нетти, чье имя ревниво упоминает его корреспондентка. Прошел год, как Пушкин увлекся красивой девушкой. И вот снова в отсутствие Прасковьи Александровны и ее дочери он пытается (а может и получается у него) пошалить с Нетти и привить ей любовь к тем сексуальным удовольствиям, которые доставляя не менее наслаждения, чем простой коитус, оставляли девушек нетронутыми. Во второй части «Дон-Жуанского списка» находятся сразу три Анны, героини его Тригорских романов: Анна Петровна Керн, Анна Николаевна и Анна Ивановна Вульф (Нетти).
Для поэта Тригорское становилось домом, в котором он старался полностью удовлетворить свою безмерную сексуальность. И не одна Анна Керн являлась предметом вожделения и обладания как для Пушкина, так и для его ученика-соперника по «амурным делам» Алексея Вульфа. В доме П. А. Осиповой вместе с ее детьми жила и росла ее падчерица, дочь ее второго мужа И. С. Осипова, Александра Ивановна. В семье звали ее и Алиной и Сашенькой. Когда в Тригорском появился Пушкин ей было двадцать лет, возраст самого расцвета. Пушкину она понравилась (как и остальные милые девушки) и был период, когда он усердно ухаживал за ней.
Александра Ивановна (Алина) была пылкой, романтически настроенной, артистической натурой с характером, странно сочетавшем бурную порывистость, импульсивность и явное умение обуздывать свои страсти. И как это ни странно, обычная интрижка вдохновила Пушкина на создание замечательного лирического произведения, в некотором роде шедевра стихотворного признания в любви. Оно так и называется "Признание".
Я вас люблю, хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
Но в этой глупости ужасной
У ваших ног я признаюсь.
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей.
Без вас мне скучно, я зеваю,
При вас мне грустно, я терплю;
И мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг и платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь – мне отрада;
Вы отвернетесь – мне тоска;
За день мучения – награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы., склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя,
Я в умиленье, молча, нежно,
Любуясь вами, как дитя!
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем.
И путешествие в Опочку,
И фортепьяно вечерком?
Алина! Сжальтесь надо мною,
Не смею требовать любви:
Быть может за грехи мои,
Мой ангел, я тебя не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня нетрудно!
Я сам обманываться рад!
Это стихотворение написано Пушкиным, уже два года проведшим в Михайловской ссылке. Это стихотворение наполнено целой гаммой разнообразных чувств. Тут есть все: и напряженная, грустная нежность, и страстная потребность в любви, и ревность к счастливому сопернику, с которым Сашенька ведет "речи в уголку вдвоем", и в то же время стихотворение довольно шутливо по тону, несколько наигранно и легкомысленно, точно также как легкомыслен был и роман Сашеньки Осиповой и Саши Пушкина.
Анне Николаевне Вульф пришлось как-то жаловаться на воспитательную систему своей матери. Речь шла (в письме к сестре Евпраксии) о воспитании младших сестер, совсем молоденьких. «Как ей (т. е. матери) не стыдно и не совестно, право, их так воспитывать. Неужели ей мало, что наши все судьбы исковеркала. У нас, по крайней мере, был Пушкин, который был звездой добра и зла для Сашеньки (курсив мой – А.Л..». Эта не совсем ясная фраза говорит об огромном значении, которое имел Пушкин в жизни Сашеньки Осиповой.
Сексуальная жизнь Сашеньки, видимо, началась в Тригорском при общении с ее сводным братом Алексеем Вульфом. Потом вмешался Пушкин, который на короткое время отодвинул в сторону удачливого студента. Но так как последний бывал в Тригорском только на каникулах, поэт имел возможность включить импульсивную девушку в перечень своих любовных побед. Способная ученица, Сашенька переняла от поэта умение наслаждаться, которое вкупе с романтическими вздохами и «гуляньем под луной» сделало из нее страстную и влюбчивую женщину.
После отъезда поэта из Михайловского она завязала роман с Алексеем Вульфом, проводя время в «в спокойных наслаждениях». В середине декабря 1827 года они расстались. Вульф уехал на службу в Петербург. Новые петербургские увлечения, связь с Анной Керн, и, в особенности, роман с ее сестрой, Лизой Полторацкой, заставили его забыть о Сашеньке. Забыл о ней и Пушкин, как всегда ветреный, непостоянный и жаждущий новых удовольствий.
8.
Развлекаясь в Тригорском и в Михайловском, Пушкин, однако, взрослел умом, закалялся политически, созревал как поэт и драматург. В Михайловском был написан "Борис Годунов", создан практически весь "Евгений Онегин", написаны лучшие лирические стихотворения. Как ни переживал поэт свое заточение в глухом уголке Псковской губернии, как ни стремился всячески вырваться оттуда, однако можно полностью согласиться со словами его проницательного Арзрумского знакомого М.В. Юзефовича: "Эта высылка была для него несомненно благодетельна, удалив его от столичной пустой жизни и дав ему досуг и время войти в самого себя и довершить свое умственное и поэтическое развитие".
Расправа с декабристами сильно повлияла на состояние и мировоззрение поэта. Он уже не тот Пушкин, который бравировал антиправительственными лозунгами и вольнолюбивыми стихами. И если он и не смирился, то поумнел. «Каков бы ни был мой образ мыслей и политический и религиозный, – писал поэт В.А. Жуковскому в 1826 году, – я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить необходимости». А Вяземскому он откровенно признается: «Бунт и революция мне никогда не нравились, это правда; но я был в связи почти со всеми и в переписке со многими из заговорщи