Продолжались осады Пиццигеттонской, Алессандрийской, Миланской и Тортонской цитаделей. Было принято решение бросить главные силы на Турин. Заняв этот город, Суворов собирался подвести черту под освобождением Северной Италии. 7 мая фельдмаршал выступил на Турин из Маренго. У Меццана-Корти он с войсками форсировал По, после чего соединился с корпусом Розенберга. Они двигались на Запад, занимая крепости Казале и Валенцу. В Валенце Суворов отрядил корпус генерала Швейковского на Алессандрию, где пребывал немалый французский гарнизон. Со стороны Тортоны на Алессандрию наступали войска австрийского генерала Секендорфа. Часть алессандрийского гарнизона сложила оружие, другая часть по примеру миланцев заперлась в цитадели. Миланская крепость к тому времени пала. Держалась цитадель Тортоны, хотя в городе хозяйничали союзные войска. Оплотом революционных армий в Пьемонте оставалась лишь крепость Мантуя, взятие которой австрийцы считали главной целью кампании. Для австрийцев вообще, как мы видим, взятие крепостей являлось главной целью кампании. А Суворов ещё в надиктованном генералу де Люмиану плане определял утомительные осады как потерю драгоценного времени.
Исполняя приказ императора Павла, Суворов предупреждал австрийские поползновения на Сардинию. Россия аккуратно следовала идее восстановления Сардинского королевства, и Суворов с воодушевлением способствовал этой монархической стратегии. Он принялся формировать войска Сардинского королевства. Под патронатом русской армии вооружались итальянские ополченцы – «милиционеры». В короткий срок удалось завербовать и вооружить 26 000 таких молодцев.
Новичка кампании, командира Тирольской армии Бельгарда, Суворов проинструктировал в своём духе: «Спешите, ваше сиятельство. Деньги дороги, жизнь человеческая ещё дороже, а время дороже всего». Бельгард с недовольством воспринимал поучения, но волей-неволей проникался манерой Суворова.
Суворовская демонстративная уверенность в победе вызывала у австрийцев то восторг, то ужас. Некоторые фразы из приказов тех дней стали легендарными: «Неприятельскую армию взять в полон». Это из приказа по казачьим полкам перед Тидоной от 4 июня. И попробуй ослушайся.
Генерал Макдональд сошёл с Апеннинских гор и закрепился на линии Болонья – Веццано. Французы лелеяли план соединения армий Макдональда и Моро в Тортоне. Без личного участия Суворова австрийцам было трудновато тягаться с революционной армией. Макдональд, усиленный переброшенной из армии Моро дивизией генерала Виктора, успешно атаковал австрийский авангард генерала Гогенцоллерна, взяв в плен полторы тысячи человек, захватил 3 знамени и 8 орудий. Под командованием Макдональда было до 40 000 человек, а в противостоявших ему отрядах Отта, Кленау и Гогенцоллерна – не более 12 000. Победа далась непросто: в бою при Модене сам Жан-Стефан Макдональд получил тяжёлое ранение. Войска Гогенцоллерна отступили к Мантуе, где внушительный корпус Края проводил блокаду. Первая реакция Суворова оказалась решительной: нужно немедленно ударить по дивизиям Макдональда ближайшими войсками. Он приказал Краю оставить для осады Мантуи небольшой отряд, а самому с основными силами двинуться на соединение с основной армией для решительных действий против Макдональда. В ответ генерал Павел фон Край прислал Суворову копию приказа гофкригсрата. Тугут аж из Вены намеревался руководить боевыми действиями в Италии и настрого запрещал Краю выводить войска из-под Мантуи. Суворов впадал в ярость, убеждаясь в диктате гофкригсрата. К тому же из ответа Края он понял, что сражаться придётся с превосходящими силами противника. Узнав о смелых, блестящих действиях генерала Домбровского в составе армии Макдональда при Модене, Суворов позволил себе многозначительное воспоминание: «Домбровский? Ах, как я рад. Это знакомый. В польскую войну сей мальчик-красавчик попался в полон. Я его тотчас отпустил к маменьке, сказав: беги скорей домой – и мой поклон; а не то русские тотчас убьют. Как бы я хотел возобновить с ним знакомство!».
Основные силы союзников форсированным маршем шли от Турина к Алессандрии. За 2,5 суток они прошли более 100 километров по размытым дорогам после сильных ливней. Европа уважительно следила за перипетиями этого похода. Суворов лично благодарил войска за проворные марши.
Макдональд пошёл в наступление и 5 июня рассеял у Пьяченцы дивизию Отта. Блестяще проявила себя в бою дивизия старого суворовского знакомца – польского генерала Домбровского. Именно его умелый обходной манёвр поставил австрийцев перед необходимостью спешного отступления. Суворов, расположившийся с войсками в лагере под Алессандрией, приказал Меласу идти на выручку медленно отступавшему Отту. Макдональд не предпринял мер к разгрому и уничтожению дивизии Отта, дав отдых войскам после сражений. Он знал о сосредоточении суворовских войск под Алессандрией, поступали сведения и о движении Суворова. Однако французский генерал не ожидал приближения Суворова ранее 9 июня.
Суворов же, получив тревожные известия от Отта, почуял решительный момент и тут же лично поскакал к Тидоне в сопровождении Багратиона, с казачьими полками и венгерскими драгунами молодого Карачая. Оставшиеся войска русского авангарда временно перешли под командование великого князя. Появление Суворова с четырьмя казачьими полками спасло ситуацию. Прискакав на донском коне в Сан-Джованни к 3 часам дня, Суворов тут же послал два казачьих полка (атаманов Грекова и Поздеева) на правый фланг против польской дивизии Домбровского. К ним присоединились драгуны Карачая. Наступление возглавил Багратион. Суворов быстро оценил уязвимость положения 3,5-тысячной дивизии Домбровского, который, разворачивая фронт, подставлял под удар тыловые позиции. Атаку казаков на левый фланг возглавил Горчаков, племянник Суворова, поведший казачьи полки Молчанова и Семерникова. Время было выиграно, убийственное для Меласа и Гогенцоллерна наступление революционной армии прервалось. Тем временем к полю боя прибывали основные части русского авангарда, ведомые «графом Романовым» – великим князем Константином Павловичем. Пехотные батальоны, после прибытия которых в рядах союзников стало 15 000 человек. Суворов приказал начать общее наступление. Колебался даже решительный Багратион, сетовавший, что в ротах у него лишь по 40 человек. Ответ Суворова воодушевил молодого генерала: «У Макдональда нет и по двадцати. Атакуй, с Богом!». И Суворов самолично повёл авангард Багратиона в атаку.
На берегах Треббии и Тидоны Суворов, несомненно, испытывал особое вдохновение от воспоминаний и впечатлений, которые лелеял с детства. Речь идёт, конечно, о походе Ганнибала – одного из любимых полководцев Суворова, который здесь, на берегах По и Треббии, в 218 году до Рождества Христова, разбил римские легионы… Писатель и суворовед Н. А. Полевой записал рассказ старого солдата Сидора Карповича, который на берегах Тидоны и Треббии служил в авангарде Багратиона. Впечатляет его рассказ о встрече с Суворовым: «Все мы стояли в строю, и я глаза проглядел – так хотелось увидеть этого отца солдатского, и я представлял его себе ещё выше нашего Багратионова. Вот и слышу, ревут: «Ура!». И мы крикнули, и едет… Ах, ты господи Боже! Из див диво: стариченцо, худенький, седенький, маленький, в синей шинели, без кавалерий, на казацкой лошади, поворачивается в седле направо, налево, а за ним генеральства гибель. Но как он подъехал, как заговорил, так я и узнал, отчего солдаты его любят. Все поняли мы, о чём говорил он, и так сладко, и так умильно говорил он, что, когда он снял шляпу, начал молиться Николаю Чудотворцу, мы готовы были и плакать, и смеяться. Подавай по десяти на одного! Уж не по приказу, а от души кричали мы: «Ура!». Конечно, в этой записи есть элементы беллетристической стилизации. И всё-таки подобные рассказы старых ветеранов – ценный источник наших знаний о Суворове, о моральном духе армии. Сам ход многодневных сражений при Треббии жарким июнем 1799 года подтверждает суть рассказа Сидора Карповича.
Войска Макдональда, не выдержав удара, спешно отступили, отхлынули на 7 километров от Тидоны к Треббии. Сам командующий, несмотря на недомогание, прибыл из Пьяченцы и принял решение отступить. Причиной этого блестящего успеха военные историки основательно считают быстроту движения от Алессандрии к Тидоне, когда войска, преодолев 80 вёрст, с марша бросились в бой (редчайший случай в истории войн того времени!) и опрокинули достойного противника. Первоначальный успех Суворова на Тидоне объясняется невероятной быстротой движения вверенных ему войск. После боя авангардов у Тидоны союзники получили 1200 пленных и, что гораздо дороже, закрепили в войсках ощущение непобедимости. То, чего добивался Суворов со дня прибытия в Италию. Только наступившая темнота помешала Суворову организовать преследование французов.
Дмитрий Милютин писал: «Движение Суворова от Александрии к Тидоне можно считать одним из самых редких, самых замечательных военных действий: 36 часов после переправы через Бормиду, войска являются на Тидоне в 80 верстах от Александрии – и вместо отдыха вступают прямо в бой; несмотря на изнурение, дерутся несколько часов сряду и наконец одолевают все усилия превосходного числом противника. Без сомнения, тут есть чему подивиться!».
Суворов намеревался нанести по войскам Макдональда ещё более чувствительный удар. Теперь он ощущал близость противника, о силах которого в течение последних недель получал противоречивые и ложные сведения от двойных агентов. Суворов немного запутался в лицемерных плетениях разведки. Время шпионских игр прошло: Макдональда можно было бить, а сражение при Тидоне показало, что армия Макдональда способна к смелому наступлению, но отнюдь не неуязвима под ударами русских штыков. В ночь на 7 июня Суворов составил диспозицию, по которой предполагалось наступление тремя колоннами. В правой колонне шли русские войска генералов Багратиона и Повало-Швейковского. В центре – русская дивизия генерала Ферстера, слева – австрийская Отта. В резерве оставалась дивизия Фрелиха. Правая колонна должна была ударить французам в левый фланг, обойти с тыла и при поддержке двух других колонн прижать войска Макдональда к По. Общее командование правой и средней колоннами осуществлял Розенберг, левой колонной и резервом – папаша Мелас.