— Спокойно, Александр Дмитриевич. Ведите себя пристойно. И улыбайтесь. Смотрите, на вас уже Екатерина Андреевна посматривает с осторожным интересом. — Щедров говорил это, отвернувшись от Краснова. Он оглядывал толпу, время от времени останавливая цепкий взгляд на заинтересовавших его лицах.
Саша слегка повернулся, и взгляд его глаз встретился со взглядом хорошенькой юной брюнетки. Внебрачная дочь князя Вяземского и графини Сиверс вспыхнула, и опустила глаза, увидев, что молодой офицер заметил её интерес.
— И кто же был в том списке, что так не понравился его величеству? — сквозь зубы процедил Краснов, пытаясь взять себя в руки.
— Я же говорю, никого особенного: Барятинский, Голицын, Искрицкий, Мусин-Пушкин, Оболенский какого-то своего родича записал, видимо, для проверки. Семья у него большая, вполне можно эксперименты ставить. Кстати, Вяземский своего сына Петра в этот пансион записал. Не понимаю, что могло так разозлить государя, — и Щедров развёл руками, говоря на этот раз вполне искренне.
— Не знаю, — Саша задумался. Он тоже никак не мог понять, что же именно могло не понравиться Александру Павловичу.
Но адъютанты уже привыкли к тому, что молодого императора могут раздражать совершенно банальные, на их взгляд, вещи. Вот чем его императорский двор не устроил, к примеру? А ведь уже начались первые отстранения с должностей.
— Моё почтение, господа, — к Краснову приблизился ещё один молодой щёголь. Саша уже много раз видел его в различных салонах. Звали щёголя Леонид Крюков, и именно с ним ему предстояло ехать в Баденское герцогство.
— Ну вот, вся компания в сборе, — тихо проговорил Щедров. — Как дела, Лёня?
— Какие могут быть дела? — Крюков поморщился. — Если честно, мне всё это уже начинает надоедать. Я знаю всё и про всех. Кто с кем спит, у кого есть дети на стороне, а кто понятия не имеет, чьего именно ребёнка называет сыном. Вон, например, Нарышкина Мария Антоновна. Все знают точно, что ребёнок, которого она носит под сердцем совершенно точно не от мужа. А вот кто его отец, загадка даже для неё самой. Ведь в период зачатия, прекрасная Мария была без ума от одного из Гагариных, и от Голицына. Это если не брать во внимание тот факт, что, по слухам, его величество тоже оказывал ей определённые знаки внимания. Вот в последнем я не уверен, по правде говоря, — Крюков задумчиво потёр подбородок. — Но сплетни такие гуляют. Что скажете, Александр Дмитриевич, имеют эти слухи под собой какую-то основу, или нет?
— Я не сопровождал его величество до чужих постелей, если вы об этом, — ответил Краснов. — И, нет, это неправда. Александр Павлович стал в последнее время очень близок с Елизаветой Алексеевной.
— Мы похожи на самых прожжённых сплетников в этом зале, — Щедров негромко рассмеялся, но практически сразу стал серьёзным. — Знакомьтесь. Завтра выезжаете. Александр Семёнович письмо с нарочным прислал, так что поедете, минуя Петербург. Александр Семёнович никаких дополнительных поручений тебе, Лёня, не даёт. Ты полностью поступаешь в распоряжение Александра Дмитриевича. Надеюсь, твоя скука будет на время развеяна.
Щедров отошёл от колонны, а Крюков с Красновым принялись рассматривать друг друга.
— Ну что же, думаю, о цели нашей поездки в Баден я узнаю непосредственно в карете? — спросил, наконец, Крюков.
— Да, полагаю, что так будет лучше всего, — Краснову никто не сказал, кто такой этот Крюков и почему именно с ним он поедет в немецкое герцогство. Как и не понимал, почему их представили друг другу именно здесь на балу. Видимо, у Щедрова были на то причины.
— Тогда давайте в последний раз насладимся прелестью наших барышень, прежде чем покинем их на довольно длительное время. — Крюков окинул пристальным взглядом зал. — Александр Дмитриевич, да потанцуйте уже с Екатериной Андреевной. Кстати, за ней дают очень приличное приданное. Воспитывалась она в семье Оболенских и весьма умна, так же как и красива.
— Откуда вы всё это знаете? — спросил Краснов, покосившись на Крюкова.
— Моя новая служба в этом состоит, если я всё правильно понял, — вздохнул Лёня. — Да, вы знаете, куда его величество на днях ездил?
— Знаю, мы осматривали новый сахарный завод, — рассеянно ответил Краснов, а затем повернулся и посмотрел на Крюкова прищурившись. — Мне совершенно не нравятся слухи, что его величество начал вновь уделять внимание разным дамам. Во-первых, это неправда, а, во-вторых, подобные слухи очень расстраивают её величество Елизавету Алексеевну. А ей сейчас не нужно волноваться. Словно намеренно сволочи какие языками треплют.
— Может, и намеренно, — сказал задумчиво Крюков. — Его величеству такая слава уж точно не повредит, но её величество… Вот если бы другой слух пошёл гулять по салонам, пусть даже совсем сказочный, то все тут же на него переключились бы и перестали языками трепать.
Краснов задумался. Внезапно вспомнилась встреча с принцессой де Тарант. И как Александр Павлович пошутил над мальчишками, которых в последнее время постоянно таскает за собой. А тут ещё недовольство его величества орденом иезуитов в голову полезло, и то, как Александр Павлович сквозь зубы говорил про ту же де Тарант, про то, что она очень уж навязчиво проповедует католическую веру в салонах…
— А давайте проверим, Леонид Иванович, как другой слух, пусть даже совсем сказочный, перебьёт эту мерзость, — Краснов широко улыбнулся и, осмотревшись по сторонам, направился прямиком к князю Оболенскому.
— Стойте, куда! — Крюков попытался остановить Краснова. — Такие вещи нельзя делать, не доложив о своей идее.
— Андрей Петрович, вы уж простите, что я вот так к вам запросто… — Краснов не обратил на его шёпот внимания и подошёл к князю, обозначив учтивый поклон.
— Ну что вы, Александр Дмитриевич, какие могут быть церемонии? Тем более что здесь мы оба всего лишь гости, — махнул рукой князь и добродушно рассмеялся. — Вы что-то хотели мне сказать?
— Я хотел просить вас представить меня вашей воспитаннице, Екатерине Андреевне, — Краснов улыбнулся, а в глазах у Оболенского вспыхнул огонёк заинтересованности.
— Разумеется, пойдемте, я сделаю это с удовольствием, — и князь первым направился в сторону покрасневшей девушки. — Да, могу я узнать, куда вы ездили не так давно с государем? Если, это, конечно, не секрет, — и он улыбнулся, останавливаясь неподалёку от Екатерины.
— Его величество встретился на одной из почтовых станций с принцессой де Тарант, — задумчиво проговорил Краснов. — Вы же знаете, что её высочество возвращается во Францию. Скорее всего, его величество попросил её выполнить некоторое поручение… Ну не свой же портрет он заказывал спутнице принцессы мадам Виже-Лебрен, в самом-то деле. — И тут Краснов словно очнулся и строго посмотрел на князя. — Я вам ничего не говорил, Андрей Петрович.
— Разумеется, Александр Дмитриевич, разумеется. — Оболенский расплылся в отческой улыбке. — А я ничего не слышал. — Он приложил палец к губам, а затем повернулся к внебрачной дочери князя Вяземского. — Катенька, позволь представить тебе адъютанта его величества, полковника Краснова Александра Дмитриевича…
Лёнька смотрел, как Краснов склонился к ручке ещё больше покрасневшей девушки и покачал головой, пробормотав себе под нос.
— Да, сахарный завод — это ни черта не романтично, а вот поручение к Наполеону, это, конечно, да… Так, пойду-ка я найду Щедрова. Он должен знать, что этот бравый офицер натворил. А Макаров был прав, у российского дворянства много несомненных достоинств, некоторые из которых мешают им думать рационально.
С утра Щедров, делая ежедневный доклад, передал мне списки семей, желающих учить своих сыновей у иезуитов. Я, когда этот список прочитал, то не сдержался и скомкал бумагу. Нет, я был почти уверен в том, что увижу несколько известных мне со школы фамилий, но чтобы их было так много…
Раньше я ещё мог допустить, что восстание декабристов произошло, потому что таково было веление сердца, души прекрасные порывы, и подобные благоглупости. Но вот сейчас, глядя на имена детей, более двух третей из которых в итоге стали этими самыми декабристами, никакие сомнения меня уже не мучили. Не знаю, возможно, я ошибаюсь, возможно, это дикое совпадение, но…
— Кто вообще разрешил иезуитам открывать учебное заведение для мальчиков благородного сословия? — спросил я, невидяще глядя в стену.
— Так ведь его величество Павел Петрович, — немного растерянно проговорил Щедров. — Он весьма благосклонно относился к патеру Груберу и позволил построить ему пансион. Насколько мне известно, это будет пансион, достойный называться дворцом. Строит его Луиджи Руски.
— Понятно, — я распрямил лист и повернулся к Скворцову. — Илья, на завтра пригласи патера Грубера. Думаю, что в половине десятого утра вполне смогу выделить ему время для разговора.
— Хорошо, ваше величество, — кивнул Илья.
— И вели седлать коней. Я хочу по Москве проехаться. Видами полюбоваться. Меня сопровождать будет Раевский.
— Слушаюсь, ваше величество, — Илья поклонился. — Я могу идти?
— Иди, — отпустив секретаря, я повернулся к Щедрову. — Клим Иванович, вы всё-таки решили официально познакомить Краснова с Крюковым на сегодняшнем балу?
— Да, ваше величество, так будет лучше всего. Александр Дмитриевич немного, хм, горяч, — он, наконец, подобрал слово, чтобы охарактеризовать вспыльчивого Краснова. — Леониду следует знать, что можно от него ждать, чтобы подстроиться.
— Это не лишено логики, — подумав, я согласился с его доводами. — Передай Крюкову, пускай попытается выяснить, что немцы говорят о Наполеоне. Особенно о его разводе с Жозефиной. Такие вещи просто так не делаются. Не тот это уже уровень. Значит, у Бонапарта есть на примете потенциальная императрица. Полагаю, проблема в наследнике, вернее, в его отсутствии.
— Я передам Крюкову, — ответил Щедров. — Простите, ваше величество. Мне одна птичка на хвосте принесла известие, что как только вы вернётесь в Петербург, сразу же начнётся работа над упразднением экспедиций и созданием Министерств и кабинета министров?