В больших торжествах, на сей раз растянувшихся на несколько недель и проводимых в различных частях страны, Александра участвует и в 1913 году. Однако программа настольно насыщена и перегружена традиционно длинными праздничными богослужениями, что вскоре царицу приходится пощадить и во главе церемоний становится царь с царицей-матерью и старшими дочерьми.
21 февраля отмечается день избрания первого царя из династии Романовых. К сожалению, Алексей, символ непрерывности династии в будущем, не в состоянии ходить — как часто именно тогда, когда на официальных мероприятиях особого рода должен показываться на люди. Его носит коренастый казак. Это вызывает среди населения мрачные предсказания: какое может быть будущее у трона, если престолонаследник нездоров? Разве слабый царевич не дурное предзнаменование? Трон стоит на слабых ногах! И снова некоторые указывают на предчувствия, которые Александра вызвала еще невестой, «приехав в страну за гробом»: не предвещало ли это беду? И не дурным ли знамением явилась ходынская катастрофа после коронации? А теперь еще занесла «дурную кровь» в правящую семью…
Но это только разрозненные комментарии; широким слоям населения неизвестно о трагической наследственной болезни Алексея. В целом, встреча царской семьи с простыми людьми повсеместно чрезвычайно сердечная. Престолонаследник Алексей — явный любимчик. Карета, в которой он едет, когда процессия пересаживается в экипажи, по пути на традиционное благословение на окраине Москвы перед монастырем попадает в людскую толпу крестьян и торговцев. Многие специально пришли издалека, чтобы увидеть Романовых. Когда они замечают Алексея, толпа приходит в восторг: «Наследник! Наследник! Только посмотрите, какой он красивый, какой удивительный ребенок!» И из-за отсутствия организованного кордона, с помощью которого на центральных улицах любопытных удается контролировать, почти невозможно проехать. Карету с престолонаследником окружают, и под восторженные возгласы каждый пытается хотя бы разок взглянуть на перепуганного мальчика; некоторым даже удается потрогать его за руку. В конце концов, девятилетний наследник, который еще никогда не становился объектом столь бурных изъявлений симпатии, улыбается и робко поднимает руку для приветствия…
Во время поездки по городам, сыгравшим важную роль в истории династии Романовых, самый трогательный для Александры момент — посещение Ипатьевского монастыря в Костроме. Оттуда триста лет назад Михаил Романов призван боярами в первые цари этой династии. В этом процветающем торговом городе на Волге к 300-летней годовщине и визиту монаршей четы возведены специальные здания, триумфальная арка и новые памятники. Один из них — Ивану Сусанину, легендарному крестьянину, который в судьбоносный 1613 г. направил польских захватчиков на ложный (а также для них смертельный) путь, чтобы защитить разыскиваемого престолонаследника[95].
На церемонии Александра появляется в длинном белом платье и белой шляпке; из украшений — только жемчуг; четыре великие княжны также одеты в длинные светлые платья; на их широкополых шляпках развеваются пышные перья. Алексей отсутствует или его носят. Кроме торжеств, в программе Александры также посещение больниц; все проходит в радостном настроении и атмосфере гармонии — вдали от петербургской и московской напряженности.
«Это еще прекраснее, чем на коронации», — описывает царь в своем дневнике добросердечные приветствия, услышанные монаршей четой. Мог ли предположить кто-нибудь из всех тех, кто семнадцать лет назад восторженно приветствовали своих нового царя и прекрасную царицу, что это последний праздник, который они и династия празднуют в этой преуспевающей* стране? Коронационная присяга и связанные с ней ритуалы все еще стоят у Александры перед глазами, будто все это было только сегодня. И сохранение для сына неограниченной, «Богом данной власти» с исключительной «ответственностью перед Богом» (и ни перед каким парламентом), полученной во время столь впечатляющей церемонии, — единственная цель Александры, к которой она еще более упорно стремиться, — любой ценой, и цена эта будет выше, чем она предполагает.
Уже через год будет смещен министр финансов и премьер-министр Коковцев, и не в последнюю очередь по настоянию Александры. В своих поисках согласия между правительством и парламентом он не соответствовал ее представлениям. И в последующие годы Александра все упрямее вмешивается в кадровую политику и вступает на путь, — следуя своим идеям и советам Распутина, — с которого ее никто и ничто более не сможет сбить.
IIIЗАКАТ
1914
«Борьбы между славянами и немцами больше не избежать, она обязательно произойдет. Когда? Там видно будет. Ничего другого между нами не может быть…»
Эти слова кайзер Вильгельм II нацарапал в мае 1913 г. на докладе, который получил от своего посла в Петербурге. В нем излагается российская позиция в Балканском кризисе: Россия вооружилась и близка к тому, чтобы мобилизоваться — против Австро-Венгрии, которая не придерживается «договора о моратории» с Россией в общей сфере интересов на Балканах. Царь считает, что Германия останется при этом нейтральной и не вмешается в конфликт:
«Я уверен, что и Ты с большим интересом следишь за Балканской войной, — пишет ни о чем не подозревающий Николай своему немецкому кузену. — Дай Бог, чтобы мы все в конце не попали в трудное положение!»
В конце концов, Николай — вопреки нажиму своих генералов — не допускает военного вмешательства России в этом регионе, хотя многие его советники чувствуют себя ближе, чем когда-либо, к старой заветной цели России, Константинополю. Умеренные политики, среди них Коковцев (прежде чем ему пришлось уйти), предостерегали царя о внутренней — военной — слабости России и риске германского вмешательства на стороне Австро-Венгрии.
Предупреждение Коковцева подтверждается еще до того, как дело доходит до войны: осенью того же года Берлин посылает постоянную военную миссию в Константинополь. Царь направляет ноту протеста: «Этот акт равнозначен взятию Германией под контроль турецкой столицы и проливов…»
«Это ультиматум или выражение личного мнения?» — задиристо отвечает Вильгельм и заявляет, не дожидаясь ответа царя, русскому подателю ноты:
«Я должен Вам сказать, что вижу грозный конфликт между двумя расами — романско-славянской и германской — должен Вас предупредить. Вы можете предположить, что немецкая нация первая начнет враждебные действия. Если война неизбежна, я считаю несущественным, кто начнет. Меня беспокоят события, и я говорю Вам, что война может быть неизбежной, поверьте, я не преувеличиваю…»
«Хотим мы войны или нет? — звучит громовая реплика премьер-министра на спешно созванном кризисном заседании. — В настоящий момент она была бы величайшей катастрофой для России», — констатирует он. Русская армия не займет, что ожидалось в ответ на военную миссию Вильгельма, стратегические пункты перед Трапезундом, и вместо этого правительство выносит решение «ожидать дальнейшего хода событий в Европе», как гласит резолюция заседания.
Весной 1914 г. неуверенность царя относительно внешнеполитического положения полностью исчезает. Когда статс-секретарь Дурново представляет царю документ, доказывающий тайные военные приготовления Германии, Николай не верит ему и отклоняет предостережения Дурново как игру воображения.
В начале лета царская семья отправляется на яхте «Штандарт» из Ялты в Констанцу, в Румынию. Повод: готовится помолвка старшей дочери Ольги с румынским принцем Каролем. Этот союз рекомендует царю министр иностранных дел как политически выгодный. Как следует из воспоминаний домашнего учителя при царском дворе Жильяра, Ольгу о цели путешествия в известность не ставят — она может только догадываться. Официально все представляется, как визит вежливости; тем самым царь хочет привлечь на свою сторону дружественного Пруссии короля. Ольга, которой кронпринц мало симпатичен, вежливо беседует с ним в празднично украшенном дощатом павильоне, развлекая своих сестер, чтобы затем умолять царя не принуждать ее к этому браку. «Ты мне обещал, что не будешь меня вынуждать выходить замуж за того, кого я не люблю; кроме того, я не хочу покидать Россию…» — Николай демонстрирует понимание, и до официального брачного договора дело не доходит.
Показательно, что Ольга обращается к своему отцу. К нему она, считающаяся самой умной из девочек и наиболее близкой царю, также питает больше доверия, чем к матери. Все мысли Александры сосредоточены на Алексее, в создании политического наследства которого она пытается принять активное участие.
28 июня убийство в Сараево резко выводит мировую общественность из состояния летней умиротворенности. Но ненадолго. После осуждения, а также выражения соболезнований императору Францу Иосифу по поводу убийства его наследника, волна негодования улеглась. Пресса не подозревает ничего дурного: «Нет причин для беспокойства», — комментирует, например, парижская «Фигаро». Бомбометание в это время не в диковинку. И германский кайзер, и русский царь выходят на своих яхтах в летние путешествия.
Между тем министры и генералы ломают себе головы, пытаясь предсказать реакцию австрийского правительства и ее последствия. Русский министр иностранных дел Сазонов, который и заграницей считается осторожным и рассудительным, встревожен. К его опасениям присоединяется французский посол в Петербурге, представитель союзнической Франции, полагающий, что дело дойдет до войны с Австро-Венгрией и Германией.
Поставленный перед лицом подобной возможности, царь, после небольшой паузы, замечает: «Я не могу себе представить, что кайзер Вильгельм хочет войны. Если бы Вы его знали так, как знаю его я! Если бы Вы знали, насколько театральны его жесты!»
В июле в Петербург прибывает французский президент Пуанкаре. Торжества напоминают демонстрацию блеска и силы, исходящих от царского двора и российской армии. На пороге грядущих событий этот визит станет в то же время символом рокового для России союза; но он также показателен для атмосферы, в которой давали о себе знать будущие события.