Это румыно-русское сотрудничество еще незадолго до этого было бы невозможным: король Кароль Румынский происходил из дома Гогенцоллернов. Он, в отличие от своего правительства, занимал дружественную к Германии позицию и не одобрил бы подобное оказание помощи. Но вскоре после начала войны он умирает, а его преемник Фердинанд женится на сестре Дакки, Марии, принцессе Кобургской, и после двух лет нерешительного нейтралитета Румыния, наконец, переходит на сторону России. Таким образом, она может получать из Румынии снабжение и находится в более выгодном положении по сравнению с Александрой, которая со своей немецкой родины, ставшей врагом России, теперь не может выписывать материалы, как было в русско-японскую войну.
От состояния войны царица Александра страдает вдвойне: во-первых, она убеждена в достоверности всего того, что говорит Распутин, в том числе и его предсказаний. Поэтому она боится последствий, тем более что «божий человек» так сильно настроен против войны. Более того, Александра чувствует, что хотя она и пытается думать как русская, сочувствует она собственным землякам в Гессене. Самыми болезненными для нее являются мысли о брате Эрнсте Людвиге, которому, несомненно, придется принять участие в войне. В одном послании Александры Николаю, находящемуся в Генштабе и на фронтовых инспекциях, от 19.9.1914, есть такие строчки:
«…уже то, что я помогаю облегчить страдания раненых, утешает мое израненное сердце. Помимо всего, что я чувствую с Тобой, с нашей любимой страной и ее людьми, я страдаю также за свою маленькую старую родину и ее войска, за Эрни и Ирину [старшая сестра Александры — теперь принцесса Прусская] и друзей, которые там в горе (…) И еще стыд, унижение, когда думаешь о том, что Германия себя так ведет! Но больше всего мне лично больно от разлуки с Тобой — мы к этому не привыкли, а ведь я люблю Тебя так бесконечно, мое единственное, дорогое, милое сокровище. Неполных двадцать лет, как я принадлежу Тебе, и какое счастье было все это время для Твоей единственной, маленькой женушки…»
Короткое время спустя, 24 сентября, Александра пишет:
«Эта ужасная война, ну когда же она закончится? Я уверена, Вильгельм должен временами переживать страшные мгновения отчаяния, понимая, что это он, особенно его антирусское окружение, начал войну и ведет свою страну к погибели. И всем небольшим государствам еще в течение многих лет затем придется ощущать последствия. Мое сердце обливается кровью, когда я думаю о том, как упорно боролись Папа и Эрни за то, чтобы принести нашей небольшой стране нынешнее благосостояние во всех отношениях.
Божьей волей все пойдет хорошо и славно закончится, все это тем не менее подняло мораль и избавило многих от дурных мыслей. Война принесла единство чувств, так что это «здоровая» война в моральном смысле.
Важно лишь одно: наши войска должны вести себя во всех смыслах образцово, не мародерствовать и не грабить — этот ужас они должны оставить прусским войскам. Это деморализует, и тем самым теряется контроль над солдатами: тогда они сражаются ради личного обогащения, а не за честь своей страны. Заботься о том, чтобы они не подражали дурному примеру…»
Петербург переименован в Петроград. Немецкое название русской столицы во время войны с Германией нельзя было сохранять.
Вначале ход войны складывается благоприятно для России. Успех сопутствует русской армии, прежде всего на австро-венгерском фронте, и еще перед началом осени 1914 г. газеты пестрят крупными заголовками: «Львов возвращен славянам!»
Однако прусская армия, вначале отброшенная на запад от Польши, очень скоро оправляется, как обнаруживается в битве на Мазурских озерах. Царь почти все время в Генштабе в Могилеве, откуда регулярно ездит на различные позиции и опорные пункты западного фронта по всей его протяженности до самого юга страны. Так он пытается укрепить моральный дух солдат, но прежде всего проверить их обеспечение. Верховное командование он передал своему дяде, великому князю Николаю Николаевичу, который еще до войны занимал пост генералиссимуса русской армии.
В начале войны царь также простил своего брата Михаила и позволил ему вернуться в Россию; великий князь, стоящий после царя и его наследника на третьем месте, в свое время вопреки законам дома и своему положению вступил в морганатический брак — с дважды разведенной женщиной (из лояльности к царю ни один русский священник не захотел исполнить обряд венчания и новобрачные поженились в венской сербской православной церкви, за что поп получил тысячу крон). После этого великого князя лишили всех титулов, права на трон, состояния и государственных постов, а также запретили возвращаться в Россию.
Теперь царь все это отменил, и великий князь Михаил Александрович живет в Гатчине неподалеку от Царского Села, однако командует сравнительно незначительным полком. Остается нерешенным еще вопрос признания супруги великого князя; вскоре та обращается с письмом к царице для передачи царю. Александра пересылает послание со своим комментарием, что о титуле принцессы не может быть и речи для женщины «с таким прошлым» (естественно, испрашивается звание великой княгини); царь решает пожаловать ей титул «графини Брасовой», и только из уважения к их сыну.
Александра пристально следит за событиями на фронте, ежедневно читая газеты, придворные депеши и телеграммы, которые получает от царя. Не проходит и дня, чтобы она не послала ему длинное письмо. В них она комментирует актуальные события и информирует, насколько в состоянии, о положении в столице и в тылу, в своей интерпретации. Ее сообщения все чаще сопровождаются политическими советами, тон которых в течение короткого времени становится все настоятельнее; иногда они вообще звучат как требования, в оправданности которых у нее нет ни малейших сомнений.
Причина в том, что Александра считает, что могла бы разгрузить царя в его отсутствие, для чего она освобождает его от принятия решений или предваряет их. В этом ее поддерживает тот, кто по понятным причинам пользуется ее доверием: Распутин. «Старец» вернулся в столицу и в отсутствии царя и легковерии царицы видит возможность упрочить свою власть, причем доверием царицы злоупотребляет в собственных интересах.
Сначала Распутин посылает царице телеграмму, которая, собственно говоря, предназначается для царя: надо заверить его в своей лояльности. Поскольку война все же началась, даже против его воли, он теперь пророчествует славу русским воинам. Александра под сильным впечатлением: она переписывает телеграмму и прилагает ее к своему письму Николаю от 20 октября 1914 г.:
«…я переписываю для Тебя телеграмму Г[ригория]: «Когда надо мной были совершены священные таинства обряда причащения, когда я молился Христу и вкушал от его плоти и крови, то узрел духом радости небесной красоты. Небесные силы милостиво сопровождают Тебя на Твоем пути, ангелы спустились в ряды наших воителей, чтобы благословить наших стойких героев радостью победы…»
Тому, что Распутин вновь появляется при царском дворе, благоприятствовала болезнь Алексея, на сей раз, правда, не такая серьезная. После отъезда царя Александра пишет: «…ты наверняка будешь скучать за Твоим дорогим любимым Алексеем. Сейчас, когда наш друг [Распутин] его увидел, ему скоро станет лучше, и пусть это будет Тебе поддержкой…»
Перед царицей Распутин берет на себя роль глашатая народного. Он сообщает царице, «что на самом деле происходит в народе». Часто его сообщения соответствуют фактам, которые только потому не доходят до ушей царя, что поставили бы под сомнение компетенцию ответственных за соответствующие вопросы. В этом отношении некоторые из указаний или инициатив Распутина порой даже полезны. Сначала речь идет о ценах на продукты, об их дефиците, проблемах инвалидов войны, но между тем и об освобождении отдельных лиц от военной службы, о льготах еврейскому населению — так Распутину удается связать ценную практическую информацию и советы с личной выгодой и интересами своего лобби, чьим инструментом он уже стал.
Александра старается изо всех сил принести пользу своей стране. Несмотря на боли в сердце, которые часто вынуждают делать прописанные врачами передышки, она регулярно работает в лазарете. Во время операций Александра подает инструменты, перевязывает раненых, вселяет в них мужество, навещает их в палатах. Когда кто-либо из них умирает, она страдает, как видно из ее писем царю. С гордостью она сообщает об Ольге и Татьяне, которые, невзирая на то, что часто привозят жутких раненых и делают соответственно нелицеприятные операции, сохраняют спокойствие и дисциплину, бесстрашно исполняя свои обязанности.
Еще Александра видит свой долг в том, чтобы восполнить отсутствие царя, вмешиваясь в политические дела, где ей это представляется необходимым или нельзя откладывать до его возвращения. Слепо веря Распутину, она — и вместе с ней ее поступки — все больше попадают под его влияние: в итоге нередко подтасованная «информация» воспринимается ею как «милость жизненным опытом и Богом руководимого человека».
«Наш друг [Распутин] заходил вечером на часок, — пишет Александра 25 октября 1914 г. царю, — он видел мадам М… в слезах, потому что губернатор Таврии Лавриновский все портит, что лучшие люди посылают на турецкий фронт, и т. д. — Все хотят, чтобы на его место заступил генерал-майор Князевич, и наш друг желает, чтобы я немедленно поговорила об этом с [министром внутренних дел] Маклаковым; он считает, что не следует терять времени до Твоего возвращения (…) Я скажу Маклакову, что Ты и я уже переговорили о Лавриновском…»
То, что речь могла идти исключительно об услуге Распутина одному из его «просителей», для которого требуется более высокое распоряжение, чем указание министра, Александре и в голову не приходит. В данном случае у царя нет времени рассматривать это ходатайство и самовольный поступок Александры; когда много позднее — то ли на основании информации Александры, то ли из убеждения — он санкционирует эту инициативу, скрепляя ее своей подписью, событие давно уже становится свершившимся фактом.