Из-за этого Моран практически не бывал дома. Вместо того чтобы проводить время с Александрин, опекал монаршую семью. А когда удавалось вырваться к жене, та делала всё возможное, чтобы сохранить дистанцию.
Но главное, она выжила. Как и идиотка Опаль, которую маркиз потом сам чуть не убил собственными руками. Ведьме повезло, что заботливый папаша поспешил избавиться от всех зеркал. Видать, догадался и о тайных свиданиях, и о том, как Страж к ней проникал.
Моран как сейчас помнил кровавое пятно, быстро расползающееся по ночной сорочке супруги. Как сейчас чувствовал панику и страх, вдруг нахлынувшие на него. Кошмар в харчевне оставил его равнодушным, а одна лишь мысль потерять Александрин заставляла волосы на голове шевелиться от ужаса.
Она нужна ему. Особенно сейчас, когда задуманное так близко.
Оставалось только как-то растопить лёд её сердца. К досаде его светлости, девчонка оказалась упрямой. Не успела выскочить замуж, как стала проявлять характер. Это злило его, раздражало, мешало службе. В последнее время Моран ни о чём, кроме неё, не мог больше думать.
Только о своей строптивой жене, которую следовало укротить в самые кратчайшие сроки.
— Думаешь, их призывают? Кто-нибудь из Стражей? — вывел его из задумчивости тихий голос Адриена.
— Возможно, — односложно ответил де Шалон, вновь превращаясь в охотника. Сосредоточенно впитывая в себя окружающие запахи и звуки, пытался понять, откуда начинать поиски. В последний раз обведя помещение внимательным взглядом, направился обратно к выходу. — Пойдём. Может, ещё удастся отыскать тварь.
Жизнь в столице отличается от жизни в глубинке, вроде Луази.
Наверное.
Пока что это было только моё предположение, потому как познакомиться с Навенной я ещё не успела. Уже не говорю о том, чтобы быть представленной ко двору.
После покушения на мою жизнь — стоит сказать, весьма успешного, — Моран точно с ума сошёл. Не то чтобы он раньше вёл себя адекватно… Но с того памятного вечера, когда Опаль пыталась наложить на себя руки и меня утянуть за собой в иной, надеюсь, лучший мир, его светлость будто подменили.
Первые дни де Шалон от меня ни на шаг не отходил, не подпускал к умирающей супруге никого, кроме лекарей. Зачем-то проверял еду и питьё на наличие ядовитых веществ и всё опасался, что у кого-нибудь из слуг вдруг чудесным образом проснутся магические способности и на меня непонятно с какого перепугу наведут порчу.
Или снова проклянут смертельным проклятием, от которого в животе появится ещё одна дырка.
Хорошо хоть не в сердце… На нём и так было слишком много рубцов. И многие по милости его гулящей светлости.
Признаюсь, забота мужа была мне приятна и вселяла, наверняка ложную, но всё-таки надежду на счастье. Очень хотелось верить, что я ему не безразлична. Хотя, скорее всего, Моран просто чувствовал за собой вину, потому и лез из кожи вон, надеясь, что так я скорее забуду о безрассудной выходке его любовницы.
— Никогда не слышала о подобных проклятиях, — как-то призналась я ему. Это был вечер накануне отъезда из Валь-де-Манна, который мы коротали за ужином в саду.
Стража вызывали на службу, и мне нужно было его сопровождать. Наверное, дорогой супруг опасался, что без его чуткого надзора я долго не протяну. Обязательно напорюсь на какого-нибудь демона или откопаю где-нибудь ещё одну оскорблённую любовницу.
В те дни слабость ещё ощущалась, но благодаря снадобьям и исцеляющим чарам о проклятии напоминала лишь светлая ниточка шрама. И та, если верить целителям, слетевшимся в Гавойю со всех уголков королевства, со временем исчезнет.
— К счастью, о них и среди магов мало кто слышал, — поддержал беседу Страж, невольно напомнив мне о том, что я в число избранных Вальхейма не входила.
Понятное дело, у Морана и в мыслях не было меня задеть, но его слова всколыхнули в душе давние горькие воспоминания о моём провале в день инициации.
— У графа богатая коллекция редких книг. Думаю, Опаль воспользовалась одной из них. Честно говоря, не ожидал от неё такого коварства.
А лучше бы ожидал! Тогда бы не пришлось столько дней корчиться в приступах боли.
В тот вечер его светлость вызвался меня проводить. Провожал аж до самой спальни. С удовольствием и до кровати бы довёл и с радостью взял бы на себя обязанности моей служанки: помог бы раздеться и даже больше. Но, к разочарованию Морана, дальше гостиной я его не пустила.
Я всё ещё была на него обижена. Не только за измену, не только за приворотное зелье. За то, что из-за его ошибок, чуть не погибла. И ещё неизвестно, угомонилась ли Опаль. Супруг клянётся и божится, что больше она не причинит мне вреда.
Просто он не знает, на что способна отвергнутая женщина. Да ещё и магичка.
Что же касается моего знакомства со столицей — оно каждый день откладывалось.
Я, кажется, говорила, что забота его светлости мне очень льстила? Поначалу.
А теперь жутко бесила. Потому как обеспокоенный наш запретил слугам куда-либо меня выпускать. Велел держать в четырёх стенах, вроде как ради моего блага. Мол, я ещё недостаточно окрепла, и единственное, что могу себе позволить, — это короткие променады в саду и любование улицей через узоры кованых ворот.
За своё заточение я мстила Морану как могла. Другими словами, не позволяла прикасаться к себе даже пальцем: после брачной ночи близости между нами так больше и не было.
А вот это уже бесило его.
Я научилась ловко избегать поцелуев или попыток меня обнять.
Однажды, подняв на благоверного невинный взгляд, с мстительной улыбкой сказала:
— Вы были совершенно правы, когда утром не пустили меня на прогулку. Я ведь ещё так слаба и больна. А больным нужно соблюдать постельный режим. — После чего добавила, дабы притушить надежду, сверкнувшую было в глазах колдуна: — Не тот режим, о котором подумали вы. Доброй ночи. И, пожалуйста, закройте дверь с той стороны.
В такие моменты у маркиза желваки ходуном ходили на лице. Но он держался. Кажется, из последних сил.
И мне даже стало интересно, насколько его хватит.
…И мне даже стало интересно, насколько его хватит.
Как вскоре выяснилось, хватило ненадолго. Одним погожим весенним вечером, напоенным ароматами цветов и приятной свежестью, проникавшими в купальню через приоткрытые витражи окон, его бесстыжая светлость заявился ко мне без спроса и предупреждения. Я, разомлевшая в горячей воде, не ожидала такого подвоха и оказалась совершенно не готова к обороне.
Мадлен, служанка, как раз заканчивала расчесывать мне волосы. Опустившись на колени у самого края мерцавшего перламутром бассейна, девушка бережно проводила гребнем из слоновой кости по мокрым смоляным прядям, что-то тихонько напевая себе под нос. Ласковые прикосновения служанки, чуть слышные напевы, дурманящие запахи благовоний погрузили меня в состояние неги, я чувствовала себя расслабленной и безмятежной. Медленно окуналась в сладостное полузабытьё и не сразу сообразила, что нарисовавшийся возле бассейна мужчина, решительно стаскивающий с себя камзол, — мой вполне себе реальный муж, а не начало интригующего сновиденья.
— Оставь нас, — прозвучал властный приказ, и Мадлен как ветром сдуло.
— А как же… — растерянно начала я, оглядываясь на рванувшую к выходу пышнотелую девицу в саржевом платье. Так и не поняла, о чём и кого хотела спросить. Запоздало спохватилась, что стою полностью обнажённая и совершенно беззащитная в воде перед мужчиной, который совсем скоро тоже предстанет передо мной в чём мать родила, и вспыхнула, как поднесённая к огню щепка. По спине прокатилась горячая волна дрожи. — Вы что здесь забыли?! — воскликнула нервно, не способная отвести от коварного искусителя взгляда.
От широкой линии плеч; твёрдых, будто литых мышц, оттенённых колдовскими символами — свидетельством его многочисленных побед; тёмной поросли, убегавшей по расчерченному кубиками животу к шнуровке брюк. За которые мессир маркиз, прытко избавившись от сапог, взялся с не меньшим энтузиазмом, и сознание тут же заполнилось откровенными образами из прошлого: склонившись надо мной, не переставая осыпать поцелуями, обжигающими и жадными, муж проникает в меня, заполняя собой.
Моран проследил за моим взглядом и победоносно улыбнулся.
— Размерами этот дом уступает Валь-де-Манну. Несколько спален и всего один бассейн, — без ложного сожаления просветил Страж, расставаясь с последней деталью своего туалета. Что спровоцировало у меня учащённое сердцебиение и прилив крови к щекам. А кое у кого она прилила к совсем другому месту.
Что он там говорил про размеры…
В горле неожиданно пересохло. Сейчас бы глоточек вина. А лучше сразу с головой в бочку с хмельным напитком. Чтобы не было так страшно. Или эта предательская дрожь, что раз за разом накатывает на меня, вызвана не страхом, а возбуждением?
В памяти воскресли ощущения, что дарил мне муж в ночь после нашей свадьбы: невероятно острое желание, плавившее тело; тихая боль, постепенно сменившаяся ни с чем не сравнимым наслаждением, прогнавшим и страхи, и смущение.
Можно было обманывать сколько угодно Стража, но не саму себя: мне снова хотелось почувствовать всё то, что испытала тогда. Его близость, ритмичные движения внутри меня, каждое из которых возносило к вершине блаженства, сводило с ума.
От предательских мыслей низ живота будто завязали тугим узлом. Я шумно сглотнула, когда соблазнитель не спеша спустился в бассейн, всколыхнув мерцавшую в бликах свечей водную гладь, напоминавшую расплавленное золото, и спросила совершенно незнакомым, каким-то охрипшим голосом:
— И именно сейчас вам приспичило искупаться?
— У меня был тяжёлый день, очень хочется расслабиться. — Закинув руки на мозаичные бортики бассейна, чародей блаженно прикрыл глаза, делая вид, что явился сюда с единственной целью — смыть с себя усталость.
— Ну тогда расслабляйтесь сколько влезет. Не буду вам мешать.
Попытка бегства с треском провалилась.
Стремительно преодолев короткое, разделявшее нас расстояние, Моран удержал меня. Схватив за запястье, привлёк к себе, требовательно и одновременно нежно.