довести в категорической форме до сведения Франции, что в случае, если она нападёт на Германию, для того чтобы прийти на помощь Чехословакии, польское правительство будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из франко-польского союза».
Очень интересная просьба, если вдуматься.
Когда же Франция на Германию нападать не стала, то Польша, верная гитлеровская прислужница, переключилась на Советский Союз — на ту единственную страну, что была готова прийти на помощь Чехословакии, преданной западными союзниками. Конечно, «история не знает сослагательного наклонения», но исследователь обязан анализировать каждый возможный вариант развития событий. Думается, что удар советских войск по гитлеровским агрессорам, безбоязненно (в Мюнхене ведь разрешили!) вторгшимся в Судетскую область, мог если не предотвратить Вторую мировую войну, то хотя бы оттянуть её начало. А этого руководство рейха очень опасалось, что подтверждал источник разведки НКВД во французском МИДе: «…ввиду усиления французских, британских, американских и советских вооружений, а также ввиду прогрессивного и непрерывного истощения сил Германии, Италии и Японии, время играет на руку странам, стремящимся к миру».
Но у польской стороны были другие устремления. В сентябре 1938 года итальянский посол в Варшаве сообщал в своё министерство иностранных дел: «С целью пресечения каких бы то ни было попыток СССР послать через Польшу войска в помощь Чехословакии, Польша с целью демонстрации начала 15 сентября манёвры на Волыни и под этим предлогом сконцентрировала там нужное количество войск».
Красиво — до невероятности! Так и представляешь, как гордые шляхтичи неколебимо встают на пути «московитских орд»; лихие уланы самоотверженно атакуют и обращают вспять советские танки Т-26 и БТ-7; в польских городах и сёлах вспоминают далёкие 1830 и 1863 годы, повсюду звучит гимн «Аще Польска не сгинела!» и раздаются патриотические призывы, главным из которых является требование не дать осквернить польскую землю ногой иноземного солдата! (К сожалению, весьма скоро тем самым уланам действительно пришлось атаковать в конном строю танки — но только немецкие, однако их клинки и пики оказались бессильны перед бронёй Т-II и Т-III.)
О том же, что в 1938 году соседняя Чехословакия отдавалась на растерзание Гитлеру, в Польше ещё мало кто думал. Хотя кое-кто в тамошней «верхушке» не без оснований рассчитывал, что немецкие союзники отблагодарят Польшу за её «принципиальную» антирусскую позицию. Действительно, от гитлеровских щедрот Польше вскоре перепала Тешинская область фактически развалившейся Чехословакии. Правда, «подарок» этот был дан ненадолго, до сентября 1939 года. Но вряд ли кто в польском руководстве мог предположить, что принесёт Польше тот роковой сентябрь…
Если же несколько «открутить» время назад, то можно понять, что польское руководство не просто рассчитывало получать какую-то выгоду от дружбы с возрождающейся Германией, но и просто-напросто использовать её в своих целях, на правах чуть ли не старшего партнёра. Тому свидетельство — опять-таки в сообщениях советской разведки:
«Военный атташе во Франции полковник Блешинский в узком кругу говорил, что „польско-немецкий союз преследует более серьёзные цели, чем нормализацию польско-немецких отношений. Старый игрок, как назвал Пилсудского[17] Блешинский, не даст себя обмануть молодому Гитлеру, и он его использует для крупной политической игры, о чём мы только в будущем узнаем“. Эти слова Блешинского были поняты в том смысле, что польско-немецкие отношения скреплены военным союзом, за которым скрываются агрессивные планы обоих союзников по отношению к восточным соседям»[18].
Но «старый игрок» вскоре скончался, а «молодой Гитлер» не только не пошёл на поводу у польского руководства, но даже не признал в Польше партнёра.
Впрочем, если говорить честно, то и сам первый маршал Польши и начальник Польского государства[19] признавал, что взаимоотношения польского и немецкого народов характеризовались как «тысячелетняя ненависть» (подчеркнём: данное чувство было взаимным!) и, чтобы она оказалась забыта, должно пройти немало времени. Признавал он это с горечью, так как сам являлся сторонником сближения Польши и Германии. Однако расстояние между общественным мнением и польской внешней политикой было слишком велико, и «низы» трезвели гораздо быстрее «верхов», которые почему-то — везде и всегда — считают, что они лучше всех остальных знают и понимают, в чём именно состоит народное счастье и каким путём следует вести страну. Вот и вели — в кильватере германской политики. А ведь источник, находящийся в посольстве Финляндии в Варшаве, информировал свой МИД (а заодно и советскую разведку) о том, что «отношение польской общественности к Германии… до некоторой степени переменилось. Главная причина этого, несомненно, кроется в боязни того, что после Чехословакии наступит очередь Польши».
Отрезвление «на высшем уровне» пришло слишком поздно, когда в марте 1939 года немцы потребовали от Польши возвратить им так называемый Данцигский коридор.
Сегодня, однако, мало кто знает, что это за «коридор» и куда он ведёт, а потому не лишним будет уточнить, что Данциг — это современный Гданьск, полумиллионный польский город, промышленный центр и крупный порт, расположенный в дельте реки Вислы, которая через 15 километров впадает в Гданьский залив Балтийского моря. В XII–XVI веках Данциг входил в состав Ганзейского союза городов, а потом стал «Королевским Польским Городом Данцигом», сохранив особые права и привилегии.
Затем, согласно Версальскому договору 1919 года, он был даже признан самостоятельным государством под названием «Вольный город Данциг», но в общем-то под польским протекторатом. К тому же Польше было предоставлено право преимущественного использования Данцигского порта. Но главное, что Польша вдобавок получила хотя и узкий, но открывший ей доступ к Балтийскому морю кусок германской территории, спешно наречённый поляками Померанским воеводством, также его называли «Польский коридор», и этот «коридор» отрезал Восточную Пруссию (ныне Калининградская область Российской Федерации) от остальной Германии.
Это был весьма щедрый подарок для Польши (за какие такие заслуги в сражениях Первой мировой войны?!) и оскорбительная, более того — унизительная потеря для Германии. Можно ещё понять и как-то стерпеть, что в 1919 году к победившей Франции отошли извечно спорные Эльзас и Лотарингия, но отдавать Данциг и часть балтийского побережья той самой Польше, которая давным-давно утратила своё былое величие, превратившись в европейскую приживалку? Кажется, что кем-то очень коварным и расчётливым в условия Версальского мирного договора, завершившего Первую мировую войну, намеренно закладывались те положения, что вскоре спровоцируют начало Второй мировой.
А далее, если открыть Политический словарь 1940 года, в котором эта информация являлась весьма современной и, так сказать, животрепещущей, то можно узнать, что «весной 1939 года Германия потребовала от Польши возвращения ей Данцига, а также Польского коридора. Возникший в связи с этим конфликт привёл 1 сентября 1939 г. к войне между Германией и Польшей…»[20].
Заметим, как сдержанно написано о начавшейся Второй мировой: «война между Германией и Польшей». Но дело в том, что, как указано в выходных данных, редакционная работа над Политическим словарём была закончена 2 декабря 1939 года. Так что фактически новый мировой пожар тогда ещё не разгорелся, хотя Англия, Франция, Австралия, Новая Зеландия, Индия, Канада, Южно-Африканский Союз и ряд других экзотических государств уже объявили Германии войну. Однако все боевые действия на тот период ограничились разгромом Польши, после чего Гитлер подписал декрет об упразднении Польского государства, да ещё в октябре того же 1939 года немецкая подводная лодка потопила в шотландской гавани Скапа-Флоук британский линкор «Ройял Оук» — при этом погибли 833 человека… Вот и вся Вторая мировая война на тот исторический период! Так что ещё оставались надежды, и немалые, что далее этого дело не пойдёт.
Итак, когда весной 1939-го Германия потребовала возвращения Данцига, Польша решительно воспротивилась этим притязаниям, уповая на свои соглашения о взаимопомощи с Францией и Англией. Поляки были уверены в союзниках, искренне надеялись, что те не дадут их в обиду. И всё же на всякий случай в Польше был проведён призыв резервистов.
Хочется уточнить для современного читателя — без каких-либо далеко идущих выводов! — что город Данциг, давно уже именуемый Гданьском, то есть то самое «яблоко раздора», спровоцировавшее начало Второй мировой войны, до сих пор остаётся на территории Польши.
Алексей Николаевич вспоминал, что в те времена офицеры периодически, хотя и нерегулярно, проводили у них в подразделении что-то типа политинформаций о международном положении. К тому же многие солдаты и сами стремились получать сведения о событиях, происходящих в мире. Как он выразился: «Два еврейчика у меня были, они регулярно покупали газеты — и я читал вместе с ними». Забота о командире, всё правильно!
Обстановка в Польше в те месяцы уже была такая, что чувствовалось: война на пороге. И она будет не с русскими, не с большевиками. Опасность грозит с запада. Эх, пан Пилсудский, первый маршал, начальник Польши, до чего же ты доигрался, «старый игрок», куда завёл свою страну?!
«Поляки не трусливатый народ, и патриотизм у них в крови! — так высказался Ботян. — У них в школах всё преподают в патриотическом духе: с кем и когда поляки воевали, что завоёвывали, какая храбрость у них удивительная… Вот только гонору у поляков, скажем честно, излишнего много, так что в описании своей истории — а я знаю историю Польши, изучал её как будущий школьный учитель, — они эту свою храбрость просто перебарщивают. Очень они любят вспоминать про Костюшко, который против России восстание поднимал, про других таких же своих героев, про короля Стефана Батория, который походами на Россию ходил. Помнят и про то, что Смоленск некогда входил в состав Польши…»