Какая досада! Генерал назвал точное количество этих самых подразделений, входивших в состав его управления, но мы не расслышали, а переспросить постеснялись. Продолжаем его рассказ:
«Ботян — это интересная личность. Человек, который шёл на острейшие операции, чётко давая самому себе оценку происходящего в то время на том участке, где он работал в боевых условиях. Он давал себе трезвую оценку того, что с ним может произойти, того, что ожидает каждого, кто сталкивался с боевыми операциями. В связи с этим он умел: а) держать в руках лично себя самого; б) заряжать своей энергией других; в) использовать имеющиеся навыки, языковые знания, физическую подготовку, свой опыт — в том числе службу в той же Польской армии, — в интересах выполнения задания. Это удивительнейшее умение, которое необходимо человеку, который находится на серьёзнейшем и опасном участке работы».
Помнится, Юрий Иванович даже вздохнул:
«То, что нам пришлось по-настоящему узнать друг друга только после моего возвращения из Афганистана — ну, ничего не поделаешь, так складывается судьба. То, что мы познакомились, а потом опять встретились через добрых 15–17 лет, это тоже жизненная судьба, но, в любом случае, я знаю его как человека, который полностью и серьёзно посвятил себя защите интересов Родины. И когда он приезжает ко мне — иногда с кем-нибудь вдвоём, иногда даже втроём — мы всегда посидим, поговорим, вытащим бутылку вина или водки, если надо — поздравим друг друга, выпьем, закусим, вспомним…
Было, кстати, как-то я немного приболел, он приезжает: „Слушай, Юрий Иванович, я привёз тебе самое лучшее что ни на есть лекарство!“ — и достаёт бутылку самогона.
Когда идёт общение, застолье — он обязательно добавит какую-нибудь интереснейшую прибаутку, и, я думаю, это говорит о том, что старая гвардия ещё продолжает жить и трудиться!»
К сожалению, повторим вновь, что наша «старая гвардия» — фронтовики — уходит стремительно. Точнее даже, теперь уходит уже её арьергард — последние бойцы. Уже три года как нет Юрия Ивановича Дроздова, недавно не стало и Алексея Николаевича Ботяна.
Ну а тогда, когда мы встречались, работая над книгой «Подлинная история „Майора Вихря“», оба они были полны сил, энергии и оптимизма.
«Нормально сейчас всё, — говорил тогда Ботян. — Вот только уже четвёртый год, как мой зубной техник ушла из жизни… Но есть дочь, внучка, правнуки — жаловаться не могу!»
Всё так и было, однако ещё тогда, в первой нашей книге, мы не стали особенно касаться личной жизни Алексея Николаевича, подробно рассказывать о его семье и живописать то, как живётся ему в отставке. Это была, так сказать, «его территория», и к чему пускать туда посторонних? Да, он, что называется, жил на покое — но при этом, как мы сказали ранее, не был забыт не только родственниками и ближайшими друзьями, но и коллегами, давними уже своими сослуживцами, руководством Службы, был нужен, востребован, и стиль жизни у него оставался весьма даже активный. Думается, что этой информации вполне достаточно.
А то, что Ботян никоим образом не был забыт, подтверждается не только многочисленными публикациями о нём в прессе, но и прежде всего тем, что 9 мая 2007 года, в год его девяностолетия, Президент Российской Федерации В. В. Путин подписал указ о присвоении Алексею Николаевичу звания Героя России. В конце концов, как принято говорить, «награда нашла героя».
Однако даже и на сей раз не всё было так просто, как бы того хотелось — точнее, как следовало бы. Нам рассказывали весьма уважаемые люди, что представление на присвоение звания Героя, приуроченное по времени к тому самому девяностолетию (известная практика — награда к юбилею!), своевременно пошло по длинным чиновничьим коридорам и многочисленным кабинетам, вот только, в конце концов, попало на стол какой-то дамы. Это была чиновница не то чтобы очень высокого ранга — но, скажем так, «необходимый пункт» на этом большом и сложном пути. Внимательно прочитав биографию Ботяна, дама безапелляционно заявила: «Польским капралам звания Героя России не даём!» — и документы были возвращены.
(Эта версия, рассказанная нам, повторим, одним очень уважаемым человеком, в прошлом — работником кадровых органов Службы, представляется гораздо более убедительной, нежели тот некогда растиражированный прессой вариант, что именно по причине своего «капральства» Ботян не получил звания Героя Советского Союза за диверсию в Овруче, — но, думается, в тех обстоятельствах мы уже разобрались в соответствующей главе.)
Юрий Иванович Дроздов, узнавший об этом заявлении чиновной дамы, был возмущён и, используя свои старые связи, просто-напросто обратился на самый верх… Вроде бы после этого чиновница даже была вынуждена сменить место работы (есть сведения, что её даже выгнали оттуда), а представление было удовлетворено практически мгновенно. Так Алексей Николаевич был удостоен звания Героя России — пусть уже не к юбилею, но всё-таки в свой юбилейный год, к 62-й годовщине Великой Победы, для приближения которой он сделал очень даже немало.
В президентском указе № 614 от 9 мая 2007 года написано: «За мужество и героизм, проявленные в ходе операции по освобождению польского города Кракова и предотвращению уничтожения его немецко-фашистскими захватчиками в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., присвоить звание Героя Российской Федерации Ботяну Алексею Николаевичу, город Москва».
Говорить, что «вот, если бы раньше…» — это уже общие слова. Что есть, то есть, и ничего тут не исправишь.
Кстати, вспоминали Алексея Николаевича и польские товарищи — точнее, польские руководители. Он уже давно был награждён за свои подвиги в годы Великой Отечественной войны серебряным знаком польского ордена Военной доблести (Virtuti Militari), а в последующем чуть было не получил ещё и льготу от польского правительства.
«Когда-то, уже довольно давно, — рассказывал нам Алексей Николаевич, — я был в польском посольстве, и там мне сказали, что все те граждане, которые были призваны в Польскую армию и воевали в 1939 году, получают пенсии от польского правительства. Примерно 25 долларов за квартал. Мне сказали: „Заполните анкету…“ Отвечаю: „Я советский офицер и не могу от вас пенсию получать — мне стыдно будет!“ Отказался!»
А теперь — о более серьёзном. После того как Алексей Николаевич стал человеком «открытым», с ним стали встречаться и работать журналисты, телевизионщики и даже деятели искусств. В результате Ботяна знали в лицо тысячи и тысячи человек, он стал по-настоящему известным, даже знаменитым — но, разумеется, без каких-либо симптомов «звёздной болезни». Всё такой же простой и доступный в общении, однако добавлять так и просящееся в этот перечень слово «скромный» мы не станем: всё-таки цену себе Алексей Николаевич знал и в любом обществе незаметным не оставался. Хотя, разумеется, и окружающие его сразу выделяли, везде и всегда люди буквально тянулись к нему, а потому он никогда не оставался «скромно сидеть в уголке».
8 февраля 2012 года — к 95-летию Алексея Николаевича — в знаменитой Московской Государственной картинной галерее народного художника СССР Александра Шилова, что расположена близ самого Кремля, был торжественно представлен его портрет, выполненный самим Александром Максовичем.
Мастер так рассказывал об этой своей работе:
«Руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки Сергей Николаевич Иванов мне признался: „По этому портрету мы Ботяна больше узнали, чем общаясь с ним“. Он был удивлён, когда увидел портрет у меня в мастерской — мол, Алексей Николаевич представлен там таким жёстким. Я ответил, что когда вы с ним общаетесь, то вы смотрите на него, так сказать, непристально. А ведь задача портретиста — при абсолютном внешнем сходстве выразить внутренний мир человека и его характер. Даже если просто взять его „трудовую деятельность“, то уже ясно, что это может быть только человек очень смелый, решительный и жёсткий. Мягкий человек, нерешительный, каким бы патриотом он ни был, не смог бы совершить того, что делал Ботян во время Великой Отечественной войны! Так что он очень жёсткий человек. У него в глазах столько всего… Именно эти черты я и пытался выразить, когда писал его портрет. Хотя Алексею Николаевичу идёт сейчас 97-й год, но эти качества в его характере сохранились до сих пор. Вроде с ним разговариваешь, он улыбается — но за человеком надо смотреть тогда, когда он не видит, что на него смотрят. И тогда понимаешь, что это — горный орёл, который в любой момент готов сорваться со скалы и броситься на свою жертву. Конечно, ради Родины, для того, чтобы принести ей пользу, а не просто показать, какой он решительный и смелый. Я убеждён, что и сейчас, несмотря на свой возраст, он так же прекрасно исполнит свой долг перед Родиной, как исполнял во время Великой Отечественной войны. А если будет нужно — он пожертвует собой ради Родины мгновенно. Его внутреннее состояние всё в глазах, во взгляде. Я его писал просто как горного орла — с вдохновением!»
«Его в обыденной жизни не отличишь, не заметишь, — рассуждал примерно тогда же Валентин Иванович. — Ну, идёт себе старичок — кто на него внимание обратит? А если бы знали, какой у него сильный стержень внутри! Что это за человек удивительный!»
И ещё в одном очень прав народный художник. Однажды, когда мы в очередной раз разговаривали с Алексеем Николаевичем, он сказал так: «В жизни у меня было всё, и всё было нормально… Жизнь сложная была, но я на неё обижаться не могу. Я честным был, никого зря не обидел, никому не завидовал — это самое главное. Я никогда не терял веру: думал, что всё хорошо будет! Так и было. Сегодня у меня никакой перспективы жизненной нет, так что я спокойно могу участвовать в любых острых мероприятиях. Если нужно — готов уничтожить какого-нибудь негодяя, предателя. Рука у меня не дрогнет. Если придётся защищать Родину — я снова готов!»
И было ясно, что это вовсе не громкие и красивые слова — ведь, помимо всего, Алексей Николаевич, как мы знаем, и в столетнем возрасте стрелял без промаха, а его рассудительности и здравомыслию могли позавидовать и гораздо более молодые люди.