Дагеротипная камера производства фирмы Giroux, 1839 г.
Публикация, в которой было объявлено в том числе о смене владельца дагеротипного ателье в доме Чамерсова («Московские ведомости», 1842 год). На самом же деле и Г. Вокерг, и В. Окергиескел – одно и то же лицо: Алексей Фёдорович Греков.
В течение следующих двух-трех лет Греков продолжал более-менее регулярно публиковать свои «фотографические» объявления и заметки, подписывая их «А. Гр.» или «А. Гр…в». В последующих номерах «Ведомостей» он рассказывал о своих удачах и неудачах при дагеротипной съемке, давал советы по тому, как усаживать портретируемых. Греков пытался найти возможность ослабить «действие солнечных лучей на лицо снимаемой особы, чтобы всякий мог очень легко просидеть до 15 минут», а также изменить конструкцию кресла так, чтобы «голова опиралась на подушечку и оставалась совершенно неподвижною, отчего все портреты выходят весьма чисты и сходны до невероятности».
Большинство заметок носили информационно-рекламный характер – неслучайно их печатали обычно в «Прибавлениях», среди других объявлений на разные темы. «…Кому не будет приятно срисовывать всякого рода виды лучше самых искусных рисовальщиков и срисовывать никогда не учившись рисованию!… и без малейшего труда: стоит вам только навести на желаемый предмет камер-обскуру, вложить дощечку, посидеть несколько минут сложа руки, и Вы получите рисунок, который после того нужно только подвергнуть действию паров (труд, не требующий собственных хлопот – его можно поручить слуге)». Написать так, чтобы заинтересовать, завлечь публику и чтобы в студию начали приходить посетители, – через объявления Греков пробует решать и эту задачу.
Художественный кабинет Грекова неоднократно менял адреса. Если в первый год съемок он адресовал всех в книжную лавку Ширяева, то публикация в «Московских ведомостях», напечатанная 12 июля 1841 года, приглашала москвичей на улицу Остоженка, в дом господина Киреевского, известного славянофила и собирателя русского фольклора. «Дом был каменный, двухэтажный, с железной наружной дверью и с железными решетками у окон каждого этажа, точно крепость. Он стоял в тенистом саду без дорожек, на улицу выходил лишь сплошной забор с воротами». Рядом стояла церковь Воскресения. Киреевский, по воспоминаниям современников, занимал второй этаж. Значит, заведение Грекова и его приятеля химика Ф. Шмидта, скорее всего, находилось на первом. Желая скрыть свою принадлежность к штату «Московских ведомостей» или же привлечь заказчиков иностранной фамилией, Греков снова выступает под псевдонимом – на этот раз это зеркальное прочтение его фамилии и сокращенных инициалов, Греков превращается в А. Вокерга. В 1842 году, 7 февраля, А. Вокерг переехал работать по новому адресу – на Малую Бронную в дом господина Чамерсова. Стоимость дагеротипа в ателье в тот момент составляла «обыкновенному портрету 2 руб. сер., в рамке 3 руб. сер.». Рамки можно было выбрать тут же, в ателье. Всего через неделю Алексей Фёдорович вместе с Ф. Шмидтом открыли второе заведение, в доме господина Крича на улице Кисловка. На этот раз Греков взял новый пседоним – И. Гутт, предположительно происхождением от немецкого слова gut, что означает «хороший, доброкачественный». Ф. Шмидт писал о новом ателье в «Московских ведомостях»: «Честь имеем известить, что в доме Крича, на Кисловке, близ Никитскаго монастыря, открыта нами зала для снимания светописных портретов. Желая достигнуть возможнаго совершенства, мы приспособили все новыя открытия, могущия вполне оправдать успех наших занятий; чему содействовало особое устройство комнаты и лучшее распределение света по способу, привезенному Г-ном Гуттом из Парижа, и выписанныя им превосходныя камер-обскуры». Шмидт заверяет читателей в том, что все несовершенства, которые имели портреты, создаваемые ими в прежнем ателье «на Стоженке» (т. е. на Остоженке), были устранены. «Снимание портретов делается в самое кратчайшее время и не требует яркаго освещения; почему даже в снежную и дождливую погоду можно с успехом снимать портреты. Так как удача портрета зависит от особеннаго устройства комнаты и приспособления ея к некоторым химическим операциям, то портреты могут быть снимаемы не иначе как только в устроенной нами зале». Именно здесь около 1842–1843 годов сделан портрет графини Е. А. Зубовой – единственный из атрибутированных на сегодня дагеротипов авторства ателье Грекова. К сожалению, в те годы еще не было принято подписывать работы, а многие из них просто не сохранились.
Мистификации со сменой псевдонимов продолжились, когда в том же 1842 году, несколькими месяцами позже, В. Окергиескела сообщил, что нанял для съемки помещение, которое прежде арендовал А. Вокерг: «…честь имею известить Почтеннейшую Публику, что я приобрел у недавно бывшаго в Москве одного Французскаго Химика новую усовершенствованную в Париже методу снимания дагерротипных портретов по способу Годденя, чрезвычайно скоро, ясно и отчетливо. Я решился открыть в здешней Столице собственное заведение для снимания таковых портретов для чего и нанял тот самой дом, где уже прежде существовало подобное заведение Г. Вокерга, ныне прекратившаго по этой части свои занятия; квартиру сию я вновь отделал соответственно ея назначению и устроил при оной стеклянную галлерею так, что во всякое время можно снимать портреты, даже во время дождя, со всею возможною отчетливостью… Образцу таковых портретов можно видеть в заведении, состоящем в Малой Бронной улице, подле Патриарших прудов в доме г-на Чамерсова. Снимание портретов будет производится от 8 часов утра до 3-х пополудни ежедневно, начиная с четверга 2 апр.». Вместе с бутафорской сменой владельца ателье (в действительности же – лишь со сменой псевдонима) Греков ощутимо поднял и цену на портреты. Теперь «цена портрету без рамки от 7 до 20 руб. ассигнац., с рамкою от 10 до 25 руб.». Очевидно, новое устройство помещений (оборудование стеклянной галереи) и наличие более прогрессивной аппаратуры (камера Годена (у Грекова он «Годдень». – М. Р.) была оснащена линзой малого фокусного расстояния) обошлись владельцу недешево, да и самое наисовременнейшее устройство студии обещало привлечь более денежную публику.
В книге «Дагеротип в России. Собрание Исторического музея», выпущенной в 2014 году, опубликован единственный из атрибутированных авторством ателье Грекова дагеротип – портрет Гр. Е. А. Зубовой.
В конце 1842 года ателье И. Гутта (т. е. Грекова) и Ф. Шмидта рекламировало новый тип портрета – миниатюрные дагеротипы стоимостью 15 рублей ассигнациями. В 1843 году дагеротиписты пробовали «иллюминировать» портреты – т. е. раскрашивать их вручную, что «придает более сходства и живости портрета». Действительно, раскрашенные дагеротипы воспринимались как менее мертвые и суровые. Процесс окрашивания требовал мастерства почти ювелирного, поскольку неосторожные прикосновения могли повредить поверхность пластины. После 1843 года сообщения в «Московских ведомостях» за подписью «А. Гр.», «В. Окергиескела», «И. Гутт» пропали. Греков вскоре уехал из Москвы в Петербург и никакой информации о его дальнейшей дагеротипной практике на сегодня нет, а его товарищ Ф. Шмидт через несколько лет стал владельцем аптеки на улице Тверская.
Усовершенствования дагеротипии Грековым
Еще в самом начале своей дагеротипной деятельности, помимо экспериментов с производством камер и оборудованием художественнного кабинета, Греков озаботился сразу несколькими вопросами техники создания дагеротипов. Во-первых, его интересовал процесс изготовления пластин для съемки. Первоначально французы и их последователи делали пластины из накладного серебра, стоимость каждой оказывалась очень дорогой. Греков пытался удешевить процесс производства. Весной 1840 года добился успеха в этом – ему удалось получить прочное изображение на пластинах из более дешевых меди и латуни, которые он пробовал серебрить, задействуя гальванопластические технологии Б. С. Якоби. Когда более дешевыми оказались не только «снаряды», но и пластины, получение дагеротипов стало ощутимо доступнее, а значит, больше людей могли позволить себе заказывать и приобретать изображения.
Объявление об усовершенствованиях дагеротипной технологии, сделанных А. Ф. Грековым, во французской газете L'Écho du Monde Savant, 18 ноября 1840 г.
Также Греков пытался решить вопрос повышения прочности полученных снимков. Поначалу дагеротипы были настолько хрупкими, что стирались при прикосновении (бывали случаи, что изображение полностью исчезало через некоторое время после съемки), легко царапались. Обратившись к своим познаниям в гальванопластике, Греков попробовал нанести тонкий золотой слой на дагеротипы – чтобы закрепить рисунок. Пробовал и гальваническое серебрение медной пластинки, которое помоло уменьшить блеск, мешавший рассматриванию дагеротипов. Этими экспериментами Грекова заинтересовался француз Марен Дарбель, находившийся в то время в Москве. Он отправил образцы обработанных Грековым пластин в Париж, и в ноябре 1840 года во Французской Академии наук Доминик Араго – тот самый, который в 1839 году рассказывал об изобретении Дагера, – делал о них доклад. Следом появился ряд публикаций в прессе. 18 ноября 1940 года французская газета L'Écho du Monde Savant, освещавшая научные изобретения, написала о том, что мсье Грекову удалось сделать дагеротипные рисунки несмываемыми и что он прислал несколько пластин в качестве примера, а также о том, что он получает эти рисунки на пластинах из меди и латуни и переносит гравированные рисунки на медь, делая их утопленными или выпуклыми. Фактически очень кратко освещалось сразу три изобретения Грекова – технология укрепления изображения, опыты с использованием медных и латунных пластин для съемки и попытки изготавливать гравированные формы с дагеротипов. Последнее, по сути, является первыми опытами «полиграфического» вопроизводства дагеротипов. Примечательно, что на одной полосе с упоминанием заслуг мсье Грекова, в той же подборке, посвященной фотографии, L'Écho du Monde Savant упоминает Ипполита Физо, также придумавшего использовать золочение для укрепления дагеротипов (Физо лил «золотой» раствор на пластину, после чего подогревал ее спиртовой лампой, а затем опускал в холодную воду и высушивал на спиртовой же лампе). История распорядится так, что в будущем заслуги Физо станут широко известны, а имя Грекова надолго останется в тени.