Византийцы идут на восток
1. Сельджуки наступают
Византию можно уподобить бойцу с привязанной рукой. Причем этот боец должен был драться с несколькими противниками. Так получилось и на сей раз. В XI–XII веках ромеи постоянно сражались на три фронта: на западе, севере и востоке. Четвертое, южное направление было прикрыто морем, и здесь господствовали ромеи. У арабов уже не было сил для крупных морских экспедиций. У стран Запада таких сил еще не было.
Но три остальных фронта не давали византийцам отдыха. Едва удавалось разбить одного врага — тотчас возникал другой. Так вышло и на сей раз. В то время как Алексей бросил все силы против «антиправославного крестового похода», учиненного Боэмундом, турки в Малой Азии стали нападать на ромейские земли.
Это странно. Ведь Кылыч-Арслан только что был разбит в Ираке и погиб. Откуда взялись силы для новой войны? Следует предположить только одно: сельджуки быстро размножались в благоприятном климате Ближнего Востока. Они восстанавливали численность своих вооруженных сил с потрясающей скоростью. За счет чего? В Малой Азии образовалась этническая химера. Иначе говоря, понятие «этнос-завоеватель» и «правящий класс» совпадали. Сельджуки сделались господами, занимались главным образом военным делом и брали многочисленных женщин в свои гаремы. Оседлые греки, армяне, арабы оставались людьми второго сорта. Турки жили за их счет и тратили силы только на военную подготовку и воспроизводство населения, которое стремительно росло. Рожденные женами и наложницами мальчики вырастали и пополняли ряды турецких воинов. Такая система просуществовала несколько десятилетий, а потом рухнула из-за недостатка ресурсов и психологической ломки завоевателей. Но первого напора турок оказалось достаточно, чтобы нанести тяжелые удары по Византии.
В первый момент после смерти Кылыч-Арслана I казалось, что сельджуки в Малой Азии никогда не оправятся от ударов. Самое сильное малоазийское государство создали Данишмендиды. Но Рум выстоял. Уцелевшие аскеры провозгласили Румским султаном сына Кылыч-Арслана — Мелик-шаха (1107–1116). Этот молодой человек не отличался никакими дарованиями. Он плыл по течению и подчинялся своей дружине. Аскеры требовали от него войны с неверными и грабежей. Мелик-шах не возражал. Союз с греками был разорван. Правда, для полноценной войны пока не было сил. Турки стали опустошать владения Византии мелкими набегами. Византийские земли оказались беззащитны перед новым натиском.
«Варвары совершенно опустошили все побережье от Смирны до самой Атталии», — пишет Анна. Тем самым принцесса обозначает примерную границу тогдашних византийских владений в Малой Азии. Эти владения шли узкой полосой по берегу Средиземного моря. Киликия на юго-востоке оставалась спорной землей с крестоносцами и монофизитами. Дальше на запад ромеям принадлежала Атталия. Полоса христианских земель тянулась вдоль Эгейского побережья, включая Эфес и Смирну. В глубине полуострова владения императора простирались не далее Сард и Филадельфии. Севернее ему принадлежали Пергам, Адрамиттий, Абидос. Турок удалось полностью вытеснить из Вифинии. Обширные земли вокруг Никеи и Никомедии стали ядром новых византийских фем в Малой Азии. Однако Дорилей турки сумели отбить, как и Лаодикею Малоазийскую. Анкиру захватили Данишмендиды.
На севере Малой Азии ромеям принадлежали Синоп, Трапезунд и множество мелких поселений на черноморском побережье. Но крупные города в глубине полуострова — Гангры, Амасия — оставались под пятой Данишмендидов. Последние воздерживались от активных действий против греков. Зато сельджуки Румского султаната предпринимали один набег за другим. Столкновения начались по всей границе. Скоро здесь уже полыхала необъявленная война.
Вернувшись после победы над Боэмундом в столицу, Алексей выслушал доклады подчиненных о событиях в Малой Азии и сразу понял, что отдохнуть не придется. Император был уже немолод. В 1108 году ему исполнилось шестьдесят. Но во всей взрослой жизни ему не выпало ни одного спокойного года. Всегда где-то полыхала война, и нужно было спешить для новых сражений.
Базилевс намеревался восстановить восточную границу, вернуть рассеявшихся жителей и укрепить города. Так началась новая война против сельджуков.
2. Подвиги Евмафия Филокала
Во времена Первого крестового похода у византийцев выдвинулся полководец Евмафий Филокал. Сперва он был правителем Кипра, затем попросил для себя другую должность и был назначен дукой Атталии на континенте. Вероятно, Евмафий показал себя с наилучшей стороны во время пограничных сражений с турками. Сам он не умел сражаться в поединках и не отличался богатырской силой. Но считался одним из самых искусных тактиков, был мастером засад и военных хитростей, отлично разбирался в логистике, умел правильно оценивать местность и обладал оперативным чутьем, без которого невозможно искусство стратега.
Поэтому император назначил Евмафия Филокал а командовать армией, которую направил на войну с сельджуками.
Численность ромейского войска неизвестна. Скорее всего, тысяч двадцать солдат. Причины такой оценки будут понятны из дальнейшего рассказа.
Армия переправилась через Геллеспонт в районе Абидоса. Кажется, это произошло в 1109 году.
Первым из малоазийских городов на пути Евмафия Филокала и его людей встал Адрамиттий. Он был совершенно разрушен турками. «Казалось, в нем никогда никто не жил», — говорит Анна. Филокал отстроил город, вернул жителей, оставил гарнизон. Затем выслал разведку и выяснил, что у города Лампи находится отряд сельджуков. Филокал отправил против них свою кавалерию. Византийцы настигли турок, навязали бой, одержали верх. Ромеи жестоко отомстили мусульманам за грабежи и насилия. Анна пишет: «Они зверски обошлись с турками и даже бросали новорожденных детей в котлы с кипящей водой». Наличие турецких детей показывает, что византийцы имели дело с переселенцами, которые решили поискать счастья на землях ромеев и отметились там жестокими подвигами. Заметим, что византийцы никогда не отличались тягой к массовым убийствам. Их нужно было сильно вывести из себя, чтобы вызвать месть. Об этом и пишет Анна, обмолвившись о руинах Адрамиттия. Грекам не нужно было ничего объяснять. Они жили в эпоху зверств мусульман по отношению к православному населению. Турки вырезали христиан целыми городами. Сколько горя и бедствий принесли они ромеям на этих землях, остается лишь догадываться. Это не оправдание греков. Кровь лилась с обеих сторон. Но все-таки вина мусульман выше. Именно они пришли в Малую Азию и расправились с ее населением так, что здесь не осталось даже следа православия. Об этом нужно помнить при оценке событий.
Узнав о бойне, которую учинили его кавалеристы, Евмафий Филокал обрадовался. У византийцев этот человек имел репутацию жестокого воина. За глаза его называли «волком». Несомненно, его приучила к жестокости постоянная пограничная война, где дука насмотрелся всякого. Легко быть гуманистом в кабинете или в лекционной аудитории. Но когда ведешь постоянную изнурительную войну, видишь смерть единоверцев и вторжения врага в твою землю — шкала ценностей несколько смещается. Напомним, что сельджуки то и дело нарушали клятвы мира, данные византийцам, а также любили ссылаться на то, что войну ведут вольные шайки туркмен на свой страх и риск. Но жителям греческих городов и деревень не становилось от этого легче. Учитывая это, можно понять ярость Филокала по отношению к вероломному противнику. Он вел войну так, как считал нужным.
Филокал восстановил из руин еще несколько городов, оставил там гарнизоны, после чего прибыл со своими войсками в Филадельфию. К тому времени слухи о походе византийцев распространились по всей Малой Азии. Султан Мелик-шах и эмир Мелик-Гази Данишмендид тотчас позабыли вражду и выступили против неверных.
Туркмены Мелик-Гази оказались проворнее сельджуков. Им было чего опасаться. Анна Комнина пишет, что Данишмендиды обращались с православными жителями, «как с рабами», несмотря на иллюзию веротерпимости и либерализм первых лет туркменского господства. Данишмендиды опасались возмездия со стороны христиан.
Туркмены набрали 20 тысяч всадников. Их возглавил какой-то бек по имени Хасан. Анна называет его «архисатрапом». Армия Евмафия была, судя по всему, меньше туркменского войска. Поэтому византиец решил встретить врага под прикрытием стен Филадельфии. Когда разведка доложила о подходе туркмен, Евмафий приказал запереть городские ворота и изготовиться к битве. В то же время он запретил поднимать шум, чтобы город казался малолюдным или необитаемым.
Хасан увидел, что ромеи опасаются выглянуть за стены, и решил: войско их невелико. Осадных орудий у туркмен не было, инженеров — тоже. Поэтому бек позволил себе пренебречь осадой и двинулся вглубь византийских владений, обойдя Филадельфию.
Туркмен сделал большую глупость. Он разделил войско. Оставив себе 10 тысяч джигитов, Хасан двинулся к Смирне. По 5 тысяч отправил на юг и на север.
Сколько воинов имелось у Филокала? Меньше, чем у турок, но ненамного. Учтем отставших, заболевших, размещенных в гарнизонах, убитых в стычках с турками. Следовательно, Филокал мог лишиться за время похода 58 тысяч воинов. Значит, у него оставалось 1215 тысяч солдат.
Местное население оповещало Евмафия обо всех движениях врага. Крестьяне-ромеи не считали Евмафия «волком». Для них суровый византийский генерал был спасителем от врага.
Узнав, что вражеское войско разделилось для грабежа, Евмафий начал действовать. Он вывел большую часть армии (естественно, конников) из Филадельфии и приказал преследовать туркмен. Те ни о чем не подозревали. Грабили деревни, угоняли в рабство народ, чинили насилия.
Евмафий напал на отряд, ограбивший окрестности городка Кельвиана. Напасть удалось внезапно, на рассвете. Туркмены спали. Ромеи сняли часовых, обрушились на лагерь противника и учинили зверскую резню. Евмафий опять никого не щадил. Ему удалось освободить весь полон, захваченный туркменским отрядом во время набега. Греки от всей души благодарили свирепого и бессердечного «волка».
Еще один туркменский отряд рвался к морю — к городам Нимфею и Смирне. Здесь были благодатнейшие места. Цветущие долины давали богатый урожай. По долинам текли прозрачные прохладные реки. Туркмены предали край огню. Но радоваться пришлось недолго. Солдаты Евмафия настигли врага на берегах реки Каистр и стал окружать. На сей раз внезапного нападения не получилось, туркмены выстроились для боя. Евмафий охватил их с флангов, прижал к реке и задавил числом. Византийцы торжествовали. «Многих врагов они убили, — пишет Анна, — большое число захватили в плен, а немногие оставшиеся обратились в бегство, попали в водовороты… и сразу же утонули». Наполеоновская тактика Евмафия (создание численного превосходства на отдельном участке и разгром врага по частям) позволила нанести несколько чувствительных ударов и вдвое сократить численность вражеской армии. Оставшиеся в живых туркмены прекратили набег и ушли восвояси. Но все же это был несомненный успех византийцев. Им удалось меньшими силами нанести туркменам несколько поражений и заставить их отступить.
3. Возрождение сената
Кампания против туркмен заняла весь 1109 год. Затем война опять свелась к мелким стычкам.
Казалось, византийцам следует бросить все силы на то, чтобы добить сельджуков. Но и на сей раз вышло иначе. Внимание Алексея в очередной раз отвлекли события вокруг Антиохии.
В марте 1111 года пришло известие о смерти Боэмунда. Это означало, что Антиохия переходит под власть Византии. Таковы были условия Девольского договора. Но «жемчужиной Сирии» по-прежнему правил Танкред. Он ненавидел византийцев и отличался неуправляемым характером. Норманн в очередной раз отказался выполнить условия договора.
Это дает повод принцессе Анне сделать отступление в своей книге и долго сетовать на неблагодарность крестоносных вождей. Принцесса перечисляет все блага, которыми Алексей осыпал крестоносцев. Император затратил много денег на переправу их войск в Азию, шел на риск войны с турками и претерпел от них множество неприятностей. Наконец, он платил крестоносным вождям деньги, называя это «подарками». И все ради одного: чтобы вернуть Ромейской империи то, что ей принадлежало по праву.
С точки зрения международных норм, доводы Анны безупречны. Но ромеи столкнулись с людьми, которые признают в политике только право силы. Приходилось искать адекватный ответ, чтобы усмирить рыцарей и заставить их вернуть ромейские города. Этим ответом могли стать военные действия и решительные победы. Но Византия только что пережила две кампании — против Боэмунда в Европе и против турок в Азии. Война в отдаленной Антиохии была сопряжена с трудностями снабжения и подвоза войск. Алексей пытался решить дело переговорами. Византийские послы отправились в Антиохию.
Танкред встретил дипломатов надменно. «Раздувшись от спеси, — пишет Анна, — он хвастался, что вознесет свой престол выше звезд». Наконец норманн сообщил, что никогда не отдаст Антиохию, «даже если у его будущих противников будут огненные руки».
Император разгневался. Дело шло к войне. Алексей собрал в столице военных и «всех членов синклита». На этом свидетельстве Анны следует остановиться. До сего момента император собирал только своих «родственников и свойственников» и решал с ними судьбы страны. Теперь он созвал военных и сенат (именно так переводится на латынь греческое «синклит»). Это не может быть случайностью. Между разгромом Боэмунда под Диррахием и смертью этого князя в Византии произошли какие-то важные события, о которых умалчивает официальная история. Не будем преувеличивать их важность, но факт остается фактом. Алексей I настолько утратил популярность, что вынужден был пойти на уступки столичному общественному мнению и отказаться от модели управления с помощью «семьи». Классической военной диктатуре пришел конец. Непосредственной причиной стали постоянные заговоры сенаторов. С ними можно было бороться путем репрессий или путем уступок. Император Алексей, человек скрытный и хитрый, пошел вторым путем.
Ни о каких реформах управления в это время мы не знаем. Следовательно, речь шла лишь о восстановлении сената. Причем оно состоялось несколько раньше. Скорее всего, после победы над Боэмундом в 1109 году. Вот почему следующий, 1110 год словно выпал из ромейских хроник. Похоже, его наполнила закулисная борьба в столице между разными политическими группировками. Сенаторы стали требовать должностей в Константинополе и провинциях. Роль чиновников вновь усилилась, но император создал новый сенат из военных и гражданских лиц, чтобы иметь в нем своих сторонников.
На первых порах затея с возрождением сената привела к оздоровлению ситуации. Алексея уже не собирались свергать. Сенаторы отвлеклись на борьбу за титулы, власть и награды. Но последствия оказались очень опасными. Они проявились при наследниках Алексея.
Чиновники пытались договориться с военными. Итогом стало постепенное создание единого правящего класса, а жертвами сделались простолюдины. Их будут закабалять всеми возможными способами и превращать в крепостных. При наследниках Алексея происходила медленная феодализация византийского общества по западному образцу. Воины превращались в рыцарей, а крепостные обслуживали их и теряли права. Внук Алексея Комнина — Мануил I — уже столкнулся с проблемой резкого сокращения свободного населения в Византии и пытался с этим бороться. Но было поздно. За несколько десятилетий в Византии сложился новый правящий класс, и он погубил страну. Феодалы хотели наживаться, подчинять свободных и служить императору сорок дней в году, как западные рыцари. А остальное время жить в свое удовольствие. Этот эгоизм был благом для Запада, но для Византии оказался смертельным.
Политическая реформа привела еще к одному неприятному последствию. Если раньше Алексей бесконтрольно распоряжался ресурсами страны и принимал решения, то теперь все поменялось. Сенаторы возвысили голос. Первым делом они решительно выступили против войны с Танкредом. Ведь это означало новые расходы, а средств и без того не хватало. Не лучше ли поручить охрану рубежей наемникам, а самим сенаторам беспрепятственно закабалять собственных сограждан?
В этом сопротивлении мы видим диалектику власти. С одной стороны, диктатура Алексея I и его приближенных могла привести к злоупотреблениям. И наверняка приводила. Алексей наделял привилегиями своих «родственников и свойственников». Это обижало тех, кто не попал в круг избранных. Но как только сенаторы добились роста своей власти, они показали, что думают не об интересах страны, а лишь о самих себе. Какой вариант власти был для Византии лучшим? Вряд ли удастся найти ответ.
На совместном заседании сената и «генштаба» Алексею мягко дали понять, что еще одна война не нужна Византии, а император не учитывает интересов народа. Позиция военных неизвестна. Но очевидно, что точка зрения сенаторов возобладала. Был принят компромиссный вариант с попыткой решить проблему дипломатическим путем.
Сенаторы решили направить послов к иерусалимскому королю Бодуэну (Брабанту), чтобы просить его о поддержке. Это предложение имело смысл. Бодуэн Брабант был близким родственником Бодуэна де Борга, у которого Танкред в свое время отобрал Эдесское графство. Если окажется, что король и все остальные крестоносцы настроены против наглеца Танкреда, — быть войне. Если же нет, от войны следует воздержаться и уладить конфликт другим способом. Византийцы устали от бесконечных сражений. За это время успели состариться и умереть многие воины, а те, кто выжил, чувствовали одну необходимость — отдохнуть.
4. Призрак единой империи
Алексей вынужден был одобрить решение сената. Он снарядил посольство в Иерусалим. Однако царь не был бы верен сам себе, если бы не попытался схитрить. Он направил посольства не только в Иерусалим, но и в Европу. Его дипломаты прибыли ко двору папы Пасхалия И. Понтифик выслушал от них удивительное предложение. Алексей I выражал готовность подчиниться духовной власти папы и объединить Церкви — православные и католики вновь стали бы единой конфессией. Предложение выглядело заманчиво, но Алексей ничего не делал даром. Чего же он просил взамен? Ни много ни мало — титула римского императора для своего сына Иоанна Комнина. То есть Иоанн должен был стать царем единой Римской монархии. Казалось бы, это бред. Но Алексей знал, чего хочет. В свое время граф Тулузский или герцог Бульон отказывались давать царю присягу по одной важной причине: они были вассалами западных государей. Например, Бульон давал присягу лично западно-римскому императору Генриху IV. Раймунд подчинялся французскому королю, который, в свою очередь, признавал старшинство Генриха, хотя и не был его вассалом. Но если бы Европа получила единого императора, возражения всякой феодальной мелочи вроде герцогов и королей относительно присяги Алексею немедленно бы отпали. Базилевс считался бы формальным повелителем Запада, а между тем восстановил бы свои позиции на Востоке. Иначе говоря, подчинил государства крестоносцев и вернул Антиохию.
Момент для предложений о церковной унии был выбран очень удачно. Казалось бы, Запад имел собственного императора. По совместительству — германского короля. Но дела обстояли не так просто. Несколько десятилетий папы боролись за верховную власть в западном мире с императором-сатанистом Генрихом IV. Наконец против императора-отца взбунтовался собственный сын — Генрих V Причем обратился за помощью к католической Церкви. Генрих IV умер от нервного и физического истощения. Императорская корона досталась его сыну. После этого Генрих V предал своих друзей-церковников так же легко, как предал сатаниста-отца. Он объявил себя императором Запада, независимым от власти папы, назначал епископов и собирал деньги с церковных владений. Началась открытая война между папой и императором. Причем Пасхалий проиграл ее, потому что не имел достаточных ресурсов. Его лучшие последователи записались в крестоносцы, ушли на Восток и там погибли. Кто-то лишился жизни в Палестине и Сирии, а кто-то на Балканах во время «крестового похода» Боэмунда против Византии.
Папство переживало не лучшие времена. И вдруг — заманчивое предложение от Алексея I. Ромейский базилевс предлагал покорность. Уния Церквей вознесла бы папу на небывалую высоту. При этом ясно, что власть Алексея на Западе оставалась бы номинальной. Реальным духовным вождем Запада стал бы папа. Неизвестно, как долго мог продержаться этот союз, но обе стороны видели в нем свою выгоду. Пасхалий все понял и согласился заключить унию. Он направил в Константинополь посольство из 600 человек, которое торжественно вошло в ромейскую столицу. Переговоры завершились успешно. Обе стороны хотели договориться. Религиозные разногласия оставили в стороне. Тем более что они не были существенными. Речь шла не о единении Запада и Востока, а о политическом союзе под маской церковной унии.
Условились, что Алексей I лично приедет в Рим, дабы принять корону Запада из рук папы. Базилевс готов был на долгое путешествие, несмотря на болезнь. Это был бы невероятный триумф Византийской империи.
Но план оказался слишком дерзок, чтобы осуществиться. Как известно, зигзаги истории взаимно компенсируются, и тогда вступает в действие закономерность исторического развития.
Слишком многие на Западе выступали против унии. Они делали ставку на германского короля Генриха V. Прежде всего — немцы и родственные им народы, объединенные в Священную Римскую империю. Немецкие войска начали наступление на Рим. Папа бежал. Визит Алексея отменили. А вскоре папа Пасхалий умер (это произошло в 1112 году). Его преемники выбрали путь компромиссов с германскими королями. Папство было частью Запада. Византийскую империю католики рассматривали как объект экспансии. Затея царя Алексея провалилась. Базилевс Романии не смог стать императором Рима.
5. Путешествие Вутумита
Сенатская оппозиция заставила императора задуматься — как жить дальше. Но, сделав уступки недовольным в столице, он продолжал назначать своих людей на местах. Например, послом в Иерусалимское королевство стал проверенный соратник Михаил Вутумит. Ему дали в помощники какого-то человека, который хорошо знал латынь. Вероятно, этот переводчик был из столичных грамотеев, возможно, оппозиционер. Но он ничего не решал. Даже имени его не сохранила история. Алексей по-прежнему держал главные нити управления в своих руках.
«Из-за корыстолюбия латинян, — пишет Анна, — отправляться к графам без денег было нельзя». Поэтому император снабдил Вутумита деньгами и подарками. Не лучше ли было воздержаться от этих трат, а решить спорные вопросы с помощью войны? Обогащать врагов было неразумно. Однако это был один из принципов византийской дипломатии. Варваров задабривали подарками. Считалось, что выгоднее подарить им деньги, чем содержать на эти деньги солдат. А за разбитым врагом все равно придет другой, более сильный.
Это типичная точка зрения недалеких чиновников. Ее вред очевиден. Ведя войну, ты ослабляешь врага. Давая подарки, усиливаешь его. Уже цитированный нами американский исследователь Эдвард Люттвак считает, что дары все равно быстро возвращались в Византию вследствие товарообмена с варварами, но это не всегда так. Тем более если ромеи откупались от более сильного противника. Кроме того, эти подарки возбуждали алчность соседей. Укротить недругов могла лишь сила.
Михаил Вутумит взял деньги и переправился в Триполи (город в современном Ливане). В ту пору здесь находился центр графства Триполи, созданного Раймундом Тулузским. Сам Раймунд уже умер (в 1105 году). За его европейские и азиатские владения началась борьба между потомками. Описывать ее не имеет смысла, ибо она относится к теме Крестовых походов. Ясно лишь, что здешним жителям было не до Византии с ее претензиями.
В Триполи приплыл из Тулузы незаконный сын и наследник Раймунда — граф Бертран. Вутумит добился у него приема, предложил подарки и вручил письмо императора. «Не будь хуже твоего отца, — писал Алексей, — следуй его примеру и соблюдай верность мне».
Бертран заверил, что испытывает дружеские чувства к базилевсу и готов поддержать его претензии на Антиохию. Если Алексей приведет войска под стены города, Бертран придет к нему на помощь. Это было хорошее начало.
О посольстве узнал король Иерусалимский Бодуэн I (1100–1118). Императора Алексея он не любил. Но Танкреда — ненавидел еще со времен Крестового похода. Тем более что Танкред отнял Эдессу у племянника Бодуэна. Король Иерусалимский направил для переговоров с византийцами в Триполи своего брата Симона. Более того, крестоносный государь пригласил ромеев к себе для личной встречи. Вутумит оставил деньги и подарки в Триполи, положившись на Бертрана, который взялся их охранять, а сам отправился на свидание с королем Иерусалимским.
Бодуэн I осаждал в это время Тир. Город обороняли египтяне. Осада продолжалась с ноября 1111 года по апрель 1112-го. Ромеи прибыли на завершающем этапе. Встреча с королем состоялась в Акке (эту же крепость в исторической литературе называют Акра; французы именовали ее Сен-Жан д’Акр).
Вутумит стал выяснять, готов ли Бодуэн I поддержать императора Алексея в борьбе за Антиохию. Причем приврал, что византийские войска уже находятся в малоазийской Селевкии. Это обличает Вутумита как сторонника «военной» партии в Византии. Но дипломатом он оказался плохим. Бодуэн I был прекрасно осведомлен о положении дел на Ближнем Востоке. Король знал, что Алексей находится в Константинополе, а ромейских войск в Селевкии нет. Хотя зерно правды в сообщении Вутумита Все-таки было. Алексей выходил с флотом в море, однако вернулся с дороги. Тем не менее Вутумита разоблачили и осмеяли. Переговоры, стало быть, начались плохо. Сурово осудив византийца за ложь, король Бодуэн сказал:
— Ты отправишься со мной в Иерусалим, а оттуда я сообщу через посланцев о своем решении императору.
Вутумит вскоре выяснил, что Бодуэн I ведет двойную игру. Король начал закулисные переговоры с Танкредом о союзе. Поразмыслив, правитель Иерусалима решил, что Танкред менее опасен, чем Византия. В то же время Бодуэн требовал денег и подарков у Вутумита. Византийский дипломат сообщил, что оставил то и другое в графстве Триполи. Король не скрывал разочарования.
Наконец осада Тира закончилась, и посол отправился в обозе Бодуэна I ко Гробу Господню. По пути Вутумит совершил паломничество.{88}
Вутумит смог по достоинству оценить обстановку алчности, благочестия и милитаризма, которая царила в Иерусалиме. Это было агрессивное, уникальное и крайне опасное государство.
Состоялась новая аудиенция у короля. Прагматичный Бодуэн I стал настойчиво требовать подарков и денег. Вутумит ответил ему:
— Вы получите эти деньги при условии, если соблюдете клятву, данную вами императору в Константинополе, и пообещаете помогать в борьбе против Танкреда.
Подобные обязательства совершенно не входили в планы Бодуэна. Анна прямо пишет, что король «желал получить деньги, но оказывать помощь собирался не императору, а Танкреду». Моральный аспект короля не тревожил. Макиавелли мог бы гордиться таким государем и ставить его в пример.
Не получая денег, Бодуэн страдал. «Таков вообще нрав варваров, — брезгливо пишет Анна. — Они с жадностью глядят на дары и деньги, но меньше всего расположены делать то, за что им эти деньги даются». Так или иначе, дать клятву Бодуэн не пожелал. Следовать ей означало бы разорвать тайные соглашения с Танкредом. А обмануть императора и выступить клятвопреступником было опасно в глазах общественного мнения. Поэтому король вручил Вутумиту дружелюбные письма в адрес базилевса и отпустил посла. Письма не содержали конкретных обещаний. Бодуэн не желал связывать себя обязательствами.
Вернувшись в 1112 году в Триполи, Вутумит обнаружил, что граф Бертран мертв. Его унесла какая-то местная болезнь. Болезни вообще косили крестоносцев, как траву. Сказывались местный климат и непривычная пища.
В Триполи обосновался сын Бертрана — Понсе, которому покровительствовал местный католический епископ. Вутумит увидел, что оставленные им деньги присвоены молодым графом и епископом. Византиец добился приема и угрожал графу Понсе разными карами. Между прочим, выяснилось, что сидевшие в Триполи крестоносцы поддерживали ромеев небескорыстно. Они все еще получали продовольствие и снаряжение с Кипра. Грабить после этого ромеев и присваивать их сокровища было попросту подло. О чем сразу и заявил Вутумит.
— Вы не отдаете нам денег, — изрек он презрительно, — значит, вы не истинные слуги императора и не соблюдаете ему верности. Ну что ж, вас больше не будут снабжать с Кипра всем необходимым. Дука острова перестанет помогать вам, и вы сделаетесь жертвой голода.{89}
Угрозы подействовали. Понсе вернул часть сокровищ. Другую часть Вутумит передал ему в дар, и конфликт был улажен. На оставшиеся деньги ромеи закупили коней для армии. Вутумит вернулся на Кипр, а затем переправился в Памфилию — эта историческая область на юге Малой Азии была прочно захвачена Византией. Сушей дипломат добрался до Геллеспонта и прибыл в Константинополь, где доложил императору о неудачном исходе своих переговоров. Таким образом, план византийской оппозиции о дипломатическом урегулировании обстановки на Ближнем Востоке полностью провалился. Победила военная партия, которую возглавлял Алексей.
Византия оставалась, против нее плели интриги и составляли новые коалиции. Главными врагами оставались католики, которые сколачивали причудливые союзы против ромеев. Стареющий император Алексей вынужден был искать адекватный ответ. Этим ответом была война.
6. Семья и политика
Здоровье Алексея I ухудшилось. Интриги и войны состарили царя. К постоянным болям в ногах присоединилось расстройство сердечной деятельности. Вероятно, у Комнина прогрессировал ревматизм. Следовало бы переложить заботу о государстве на плечи более молодого политика. Но Алексей, совершенно разбитый физически, чувствовал себя на пике умственного развития. Он постиг тонкости и нюансы управления страной, армией, дипломатической службой. Жертвуя собой, император держал нити управления в своих руках. Это был истинный пример служения, который искупил преступления юности.
«Как снежные вихри, заботы одна за другой обрушивались на императора», — с некоторым сочувствием пишет Анна, которая наблюдала за отцом в это время. Самой Анне исполнилось тогда 29 лет. Она росла ученой женщиной, которая вместо богословских книг увлекалась сочинениями античных авторов. А возможно, уже начала собирать материалы для сочинения об отце. Алексей и Ирина не поощряли увлечений дочери, но принцесса пренебрегала запретами. Она была любимицей матери. Ирина уговаривала Алексея завещать престол Анне и ее мужу Никифору Вриеннию Младшему в обход собственного сына Иоанна. Царь возражал. Несомненно, он был прав. Умная Анна была бы, возможно, неплохой правительницей. Но ее муж Вриенний к роли царя был непригоден. Однако Алексей не давал окончательного отказа на просьбы Ирины и многозначительно говорил, что, как знать, может быть, Анне с мужем еще и удастся получить порфиру, если он, государь, пересмотрит свое завещание.
В результате Анна терзалась сомнениями и мучилась от необоснованных претензий на власть. Алексей же оставался политиком даже в супружеской опочивальне.
И снова — к внешнеполитическим делам. Очень скоро Алексей обнаружил, что против него образовалась новая коалиция в составе старых врагов: Пизы, Генуи и приморских городов Южной Италии. Они готовили флот, чтобы ограбить приморские владения Византии, которые тянулись огромной полосой и были вследствие этого беззащитны. Одновременно на востоке возобновили военные действия сельджуки. Никакая дипломатия не могла заменить грубую силу.
Сам император пытался сколотить коалицию против крестоносцев с участием мусульман. В этом не было ничего постыдного — лишь политический расчет. Католические правители постоянно обращались к помощи мусульман на Ближнем Востоке. Историки относятся к этому благосклонно. Но такой же поступок Алексея вызывает, конечно же, порицание.
Император пытался заручиться поддержкой сельджукского султана Мухаммеда I Тапара, сменившего на троне Берк-Ярука. Византийский государь предложил султану союз против Танкреда. Казалось бы, странно — выступить вместе с мусульманами против христиан? Однако наиболее дальновидным византийским политикам стало ясно: мусульмане и католики равно враждебны православной Византии. А значит, союз с одними против других вполне правомерен, если отвечает политическим интересам империи. При этом можно было сохранять религиозную риторику и объявлять себя борцом за интересы христианства. Так делали и католические, и православные государи.
Кроме того, императору удалось переманить на свою сторону армянских князей Киликии. Они страдали от набегов турок и крестоносцев, а потому предпочли принять покровительство православного царя. Киликийский князь Гох Басил еще несколько лет назад получил от Алексея высокий титул севаста. То есть, по сути, зависимого от византийцев короля. Другой князь, Торос Рубенян, тоже служил ромеям. Хотя оба армянина исповедовали монофизитство, они выбрали союз с православными. Следовательно, Танкред оказался настолько агрессивным и безобразным грабителем, что поссорился со всеми соседями, включая армян. Более того, он поругался даже с католиками, ибо захватил Эдессу и вернул ее Бодуэну де Боргу только после войны. Ту же самую операцию захвата и грабежа Танкред хотел проделать с армянами, но был наконец разбит Гох Василом у подножия горы Сев-Лер. Экспансия крестоносцев была остановлена. Алексей без всяких затрат удержал границы империи на Евфрате.
Вскоре после этого Танкред умер. Скончался и Гох Васил. Его княжество унаследовал приемный сын, Тга Васил (Тга означает «отрок» — прозвище указывает на юный возраст князя). Этот человек был искренне предан империи. Симпатию князя разделяла и группировка, приведшая Басила к власти. Это сделало армян лютыми врагами крестоносцев.
Пока происходили эти бурные события, Алексей искал новые способы сокрушить ближневосточных норманнов. Поскольку дипломатия не помогла, снова обратились к поддержке армии. Император сосредоточил войско и флот для начала военных действий. Эскадра ромейских кораблей стояла у берегов Херсонеса Фракийского, готовясь выступить в Малую Азию. Сухопутные части находились у Адрамиттия. Однако базилевс вдруг приказал рассредоточиться, чтобы прикрыть побережье. Решение оказалось правильным.
Царь узнал о подходе вражеского флота итальянских городов-республик, которые хотели разграбить малоазийское побережье. Но и в ромейских городах и портах оказались сильные гарнизоны. Ими командовали лучшие полководцы — Константин Гавра, Монастра и другие. Алексей умело парировал удар врага.
Затем состоялась морская битва. Авангард католического флота в составе пяти кораблей показался у стен Абидоса. Византийцы потопили три корабля из пяти и показали, что берега хорошо охраняются. Неприятель убрался в южную часть Эгейского моря. А потом наступило затишье.
После смерти Танкреда Антиохией завладел один из норманнских баронов, Роджер дель Принчипате. Он считался регентом до совершеннолетия сына Боэмунда Тарентского. Сил у норманнов убавилось. Лучшие воины полегли в сражениях с мусульманами и армянами. Опасность для Византии миновала.
7. Нашествие турок
Но вскоре Алексей столкнулся с неожиданными проблемами. У него в тылу началось восстание. Мятеж поднял один из командиров в Пафлагонии. Его звали Михаил из Амастриды. Он командовал гарнизоном одной из крепостей в тех краях. Причины мятежа, как всегда, неизвестны. Задержка жалованья? Произвол гражданских чиновников по отношению к военным? Интриги сенаторов, как в случае со многими восстаниями, когда сенаторы с помощью армии добивались смещения неугодных царей?
К счастью, мятеж провалился. «Несогласные» заняли какой-то город в окрестностях Амастриды и предались грабежам. Получилась уменьшенная копия мятежа Урселя.
Алексей спешно собрал войска и поставил над ними стратегом Георгия, сына Декана — видимо, уроженца Пафлагонии. Георгий разбил мятежников, запер их в крепости и взял ее после трехмесячной осады. Мятежника представили царю. Алексей приговорил Михаила из Амастриды к смерти. Но затем (видимо, разобравшись в ситуации и учтя смягчающие обстоятельства) помиловал смертника и пожаловал ему «бесчисленные дары». Читатель остается в недоумении, какие тайны крылись за этим заговором и почему столь неожиданным оказался финал.
Мятежом сразу воспользовались турки. Румский султан Мелик-шах возобновил военные действия против Византии. Он напал на Филадельфию. Этот город был восстановлен и дополнительно укреплен ромеями после похода Евмафия Филокала. Начальником здешней области был Константин Гавра, сын мученика Феодора, храбрый офицер и способный военачальник.
Константин Гавра не стал дожидаться врага в стенах города. Он вышел навстречу туркам, перехватил их и полностью разгромил. Исход боя решила кавалерийская атака. Сельджуки хотели расстрелять византийцев из луков, но Константин «первый во весь опор бросился на варваров, — пишет Анна, — приказав остальным следовать за ним. И одержал победу».
Узнав о поражении своей армии, Мелик-шах запросил мира. Турецкие послы прибыли в Константинополь. Император встретил их в тронном зале во всем блеске парадного облачения. Перед троном стояли вооруженные секирами варяги (теперь это были в основном англосаксы). Алексей выслушал турок, а затем предложил свои условия мира. О них ничего не известно. Надо полагать, император требовал от сельджуков демаркировать границу, сложившуюся после Крестового похода, прекратить набеги и оставить в покое его новых вассалов-армян: Тороса и Тга Басила. Турки пошли на все. Но скоро выяснилось, что со стороны Мелик-шаха и его советников это была уловка. В то самое время, пока турецкие послы отвлекали внимание Алексея, румский султан просил о помощи своего дальнего родича — Великого Сельджука Мухаммеда I Тапара. Тот как раз подавил все мятежи на границах своей империи и мог бы помочь единоплеменникам разгромить неверных.
Выяснилось, что Мухаммед I в полной мере обладает амбициями своих предков. Султан прервал контакты с византийскими дипломатами, собрал 50 тысяч аскеров (включая малоазиатов) и бросил их в западный поход. Они должны были оказать помощь Мелик-шаху и уничтожить ромеев. Взамен Мелик-шах обещал стать вассалом Мухаммеда. Если бы план удался, это бы означало восстановление громадной империи Великих Сельджуков от Босфора до Сырдарьи.
Имелось еще одно соображение: Мухаммеду нужно было куда-то девать быстро размножавшихся туркмен. Война против Византии представлялась удачным решением.
Летом 1112 года аскеры Мухаммеда вошли в Малую Азию. Алексей немедленно собрал войско, переправился через Босфор и двинулся навстречу врагу. Императору было 64 года. Его мучили приступы ревматизма. Резкие боли в ногах не давали ходить. Царь вызвал к себе жену, чтобы та немного подлечила его. Ирина мазями и притираниями уменьшила боль. Алексей с войсками двинулся по направлению к Никее. Больше всего он боялся, что неприятель захватит этот сильный город, который ромеи вернули с таким трудом.
Царь ехал в колеснице, а рядом шли полки солдат, вооруженных копьями. Остальное оружие и доспех везли, как обычно, в обозе. Их надевали только перед сражением. Ни один, даже очень подготовленный воин, не мог маршировать на походе в полном вооружении. Алексей ободрял воинов, улыбался, перекидывался острым словцом. Среди воинов хитрый и отважный император был в своей стихии.
Разведчики докладывали: турецкая армия разделилась. 40 тысяч человек грабят окрестности Прусы и Никеи. Оставшиеся 10 тысяч отправились к берегам Эгейского моря, чтобы разгромить тамошние владения ромеев. Этим 10-тысячным корпусом командовал старый малоазийский турок «Монолик». Такова византийская транскрипция его имени. Возможно, это имя транскрибируется как Мелик? В таком случае, это тезка юного румского султана. «Монолик» был его наставником. Видимо, 10 тысяч воинов — это силы собственно Румского султаната, уцелевшие после всех поражений и передряг. А другие 40 тысяч пришли из Персии и Ирака. Этой армией командовали два турецких эмира — Мухаммед и «Кюнтехмиш» (последнее имя дошло опять-таки лишь в византийской транскрипции). Первым делом они напали на город Кизик в Вифинии. Византийский правитель города трусливо бежал вместе со своими войсками. Кизик капитулировал и был разграблен врагом.
Однако остальные византийские города не сдались. Они были прекрасно укреплены, а на помощь шел сам базилевс. В Никее сидел знаменитый Евстафий Камица, герой печенежских войн. Видя, что повсюду находятся сильные византийские крепости, в которых укрылось население, сельджуки из армии Мухаммеда повернули назад. Зато «Монолик» увлекся наступлением. Он вышел к самому Адрамиттию.
Император боялся, что турки уйдут с добычей и полоном, а потому искал генерального сражения, как в молодости. Покамест он приказал Камице взять 500 кавалеристов из никейского гарнизона и идти следом за главной армией Мухаммеда, однако воздерживаться от нападения.
Камица настиг турок в нижнем течении реки Риндак. Здесь он наткнулся на один из сельджукских отрядов и, забыв обо всех предписаниях, атаковал его. Турки впали в панику, ибо решили, что это авангард царской армии. Однако вскоре к ним в плен попал какой-то степняк из отряда Камицы. Он рассказал, что ромеев немного. Турки сосредоточили силы и пошли на ромеев. Камица к тому времени успел отбить часть добычи и пленных. Сделав это, он утратил главное: маневренность. Рано поутру турки атаковали его превосходящими силами. Часть солдат Камицы сразу разбежалась. Но франки, печенеги и немногие из ромеев, входившие в его отряд, приняли бой. Их уничтожили. Под Камицей убили коня. Рядом находился племянник стратега. Он уступил дяде свою лошадь. Но Камица был грузен и не смог вскочить в седло. Ромейский военачальник бросился в бой, обрушил град ударов на кольчуги и шлемы врага. Он бился один, в окружении, и был на волосок от смерти.
На поле боя приехал сам эмир Мухаммед. Взглянув на храброго ромея, он остановил своих воинов, а Камице протянул руку и вежливо сказал:
— Не предпочти смерть жизни. Дай мне руку и спаси себя.
Евстафий вручил ему свой меч и сдался. Ромея посадили на коня и связали ноги, чтобы не смог бежать. Отряд Камицы был уничтожен.
Но жертва Евстафия не была напрасной. Он отвлек на себя главные силы турок и задержал их на некоторое время, дав возможность императору осуществить стратегический замысел по перехвату врага.
Алексей произвел параллельное преследование сельджуков. Быстрым маршем он двинулся по дороге к югу от Никеи, вышел к Дорилею, достиг склонов малоазийского Олимпа. «Алексей торопился опередить турок, — пишет Анна, — чтобы напасть на них в лоб и завязать упорное сражение». Наконец он настиг один турецкий корпус в долине на восточном склоне Олимпа. Турки расположились на отдых у болотца, близ камышовых зарослей. Они устали и, кажется, совсем не ожидали прибытия византийцев.
Сельджуков погубила несовершенная система снабжения. Они действовали по принципу «война кормит войну», то есть грабили местность, но не возили за собой запасы еды и не опирались на склады в крепостях. При такой системе войско вынуждено было рассеиваться отдельными отрядами, потому что в противном случае аскеры передохли бы вместе с конями от голода. Армия собиралась в кулак только для решительного сражения. Эта тактика таила большой риск. Если бы турок удалось застигнуть врасплох, их можно было разбить по частям. В этом и состоял замысел императора. Первый из турецких корпусов он настиг.
Алексей выстроил войско в три эшелона. Авангардом командовали храбрецы Константин Гавра и Монастра. Центр взял на себя сам царь. Арьергард поручил двум храбрым воинам, выдвинувшимся в последнее время, — Ципурелу и Абеле. Войско вытянулось в долине, его могли запереть. Поэтому Алексей придавал большое значение охране тыла.
Войска Алексея стремительно напали на турок. Вражеские отряды смешались. Началась рукопашная. Много сельджуков полегло, многие сдались в плен, остальные разбежались или попрятались в камышах. Это была для них последняя надежда, потому что выхода из неширокой долины не имелось.
Тяжеловооруженные византийцы не могли преследовать врага на вязкой почве. Поэтому Алексей приказал поджечь камыши. Приказ исполнили. Огромный столб дыма взмыл вверх. Турки выскочили из камышей прямо под мечи ромеев. Началась резня. Лишь немногих пленных привели к царю, чтобы похвастать победой.
И все-таки нескольким туркам удалось вырваться. Они прибежали к эмиру Мухаммеду и рассказали о поражении. Эмир тотчас собрал разрозненные отряды в одно войско и выступил против императора. Теперь уже Алексей играл роль беглеца. Видимо, войско турок значительно превосходило его силы.
Мухаммед настиг византийцев неподалеку от места их победы. Первый удар принял арьергард под началом ромея Абелы. Абела был хорошим солдатом. Но оказался плохим начальником. Он чересчур отдалился от своих солдат, попал в окружение и погиб. За ним спешил Ципурел с отрядом. Он тоже проявил мало военного искусства. Турки расстреляли ромеев из луков. Ципурел свалился с коня, пораженного стрелами, и был зарублен врагом. Но после смерти вождей арьергард византийцев собрался с силами, пошел в контратаку и отразил атаку турок, схватившись врукопашную.
Дальнейший рассказ Анны об этом походе обрывается на самом интересном месте. В хронике Зонары, описывающей это время, мы тоже не находим подробностей войны с турками. Ясно одно. После того как император отбросил врагов, военные действия завершились вничью. Сельджуков отбросили, но не уничтожили. Турецкий поход провалился. Они не рисковали нападать на ромеев. Но и ромеи не отваживались атаковать турок. В 1113 году был заключен очередной мир на основе статус-кво, без аннексий и контрибуций. Эмир Мухаммед и «Монолик» увели войска. Как и прежние соглашения, оно не соблюдалось турками, и вскоре последовала новая война за передел границ.
Между тем Евстафий Камица томился в плену. Его по-прежнему возили за Мухаммедом. Будучи человеком решительным, Камица задумал побег. Он убедил сопровождавших турок бежать вместе с ним и сулил всяческие награды.
Простые туркмены были людьми бедными. К тому же раздробленными на множество мелких родов и племен. Что связывало их с главным племенем кынык, из которого происходили султаны и прочее начальство? Только общее происхождение. Да еще то, что кыныкам повезло. Охранники не принадлежали к господствующему племени. Они польстились на обещания наград и бежали вместе с Камицей. Вскоре Евстафий достиг Константинополя. Его встретили как героя. На этом закончилась история очередной войны с турками.
В целом ближневосточная стратегия Алексея оказалась неудачной, несмотря на тактические успехи. Император не добился ни одной из поставленных целей. Турки были отброшены, но не уничтожены. Две трети Малой Азии оставались в их руках. Равнинная часть Киликии перешла к норманнам (правда, в горных районах держались дружественные Византии князья). Линию фронта на Востоке удалось стабилизировать. Но враги копили силы и готовились повторить нападения. Это означало, что полная тревог жизнь императора не станет легче. Ему снова и снова придется защищать границы православной державы — могучей, древней и славной Византии.