Алексей Комнин - спаситель Византийской империи — страница 4 из 30

Путь к власти

1. Исаак Комнин в Антиохии

Алексей был осыпан дарами и почестями. Но он никогда не забывал родню. Поэтому первым делом попытался пристроить на государеву службу своего брата Исаака. Брату дали опасную, но престижную должность дуки Антиохии. Эта должность была понижением. Ведь еще недавно Исаак являлся доместиком восточных схол — то есть главнокомандующим Востока. Но братья рассудили, что новая должность — это лучше, чем ничего. При случае они рассчитывали создать собственное владение на окраине царства.

Дука — это некто вроде маркграфа, наместника пограничной области с высокой степенью самостоятельности. Такая область называлась дукат. Некоторые византийские дуки становились независимыми правителями. Так случилось, например, в Генуе и Венеции.^{9}

Но вернемся к Исааку Комнину и его назначению. Должность антиохийского дуки была опасной, потому что город постепенно становился островом в море вражеских нашествий. Он располагался на переднем крае византийских владений, в Сирии. Несмотря на частный успех стратопедарха Алексея в борьбе с мятежниками, дела Византии на Востоке шли все хуже. Урсель обнажил восточную границу и отнял у империи множество воинов, которые пригодились бы для отражения туркмен. Теперь восточная граница походила на дырявый кафтан. Сквозь дыры лезли, как вши, жадные до сокровищ и добычи грабители. Да и бунтовщики были раздавлены не до конца. Антиохийцы жили как на вулкане. С севера угрожали армяне мятежного Филарета Врахамия, с юга — арабы, а с востока — туркмены.

Доместик (генерал) Филарет Врахамий был опасным врагом имперского режима. Этот армянин ненавидел семейство Дук и хранил верность памяти Романа Диогена. Врахамий собрал большой отряд армянских солдат и занял с ними замки в излучине Евфрата. Имперская армия ничего не могла поделать с этим мятежником. Его столицей был Мараш. Отсюда Филарет совершал походы по всем направлениям. Он отбил у туркмен Мелите ну, а у ромеев — Таре и все ближе подступал к Антиохии. Под его началом служили армянские офицеры, которые впоследствии станут знаменитыми и создадут несколько княжеств на Ближнем Востоке. Среди них — Торос-куропалат, Гох Басил, Гавриил, Ошин. Имена этих людей нам встретятся еще не раз.

Туркмены подступали к предместьям Антиохии. Взять город пока не могли — тот представлял собой первоклассную крепость с толстыми стенами, по которым свободно могли проехать пять конных повозок. Эти стены защищали триста башен. Но брожение царило внутри. Город раздирали религиозные распри. В нем жили православные христиане и представители двух сект, объявленных еретическими: монофизиты и несториане. Обе секты ненавидели православных и мечтали отделиться от Ромейской империи.^{10} Кажется, им симпатизировал антиохийский патриарх Эмилиан.

Дука Исаак оказался в сложнейшей ситуации. Но он доказал, что хитер, как настоящий Комнин. Вероятно, это ценное качество братья унаследовали по материнской линии.

«Вступив в город, он притворно угождал патриарху, — пишет Вриенний Младший, — и, боясь народной любви к нему, обращался с ним дружески». Однако сумел обмануть церковного иерарха и хитростью заставил его ненадолго уехать из Антиохии. А обратно в город уже не пустил. Патриарх отправился на корабле в Константинополь, потому что по суше дороги не было: окрестности наводнили армяне и туркмены.

Однако сторонники патриарха тотчас подняли мятеж в Антиохии. Влиятельные люди из новых богачей вооружили толпу. Вероятно, все это были сектанты. На улицах начались стычки с правительственными войсками. Несколько солдат Исаака погибли. Были разграблены пригородные виллы и государственные здания.

Исаак вызвал подкрепления из окрестных городов Антиохийского дуката. Затем блокировал мятежные районы и начал аресты, не давая повстанцам соединиться. Его помощником был Константин Диоген, сын императора Романа от первого брака. Затем «началось великое истребление возмутителей», — пишет Вриенний. Восстание потопили в крови. Это еще раз доказывает, что мятеж подняли несториане. Православных почти никогда не казнили так массово и жестоко. Обычно их отправляли в ссылку, а некоторым выкалывали глаза.

Этот мятеж имел бедственные последствия. Византийцы опять истребляли друг друга, когда враг стоял у ворот. Узнав о восстании, в дукат вторглись орды туркмен. Исаак и Константин Диоген выступили навстречу. В скоротечном сражении они потерпели разгром. Константин погиб. Исаак получил множество ран и очутился в плену. Этому горе-полководцу решительно не везло.

Вскоре его выкупили православные антиохийцы. Получив деньги, туркмены ушли. Час Антиохии еще не пробил. Но всем было ясно, что он близок. Что касается карьеры Исаака, то она вновь не задалась. Интриганом он был первоклассным, а вот полководцем — никчемным. Поэтому младший брат Алексей всегда обходил его в карьерном росте. Исаака отозвали в столицу. Сразу после этого в Византию вошли армянские войска Филарета Врахамия. Помимо этого, мятежник контролировал Мараш, Эдессу, Мелите ну и равнинную Киликию. Эти области временно отпали от Византии.

Что касается Исаака, он получил ценный опыт борьбы с еретиками. Во времена царствования Алексея Комнина Исаак станет кем-то вроде «великого инквизитора».

2. Мятеж Вриенния

Итак, ситуация на Востоке складывалась не в пользу империи. Провинции отлагались одна задругой, полководцы бунтовали, а мусульмане прорвали фронт. В распоряжении императора оставались войска Запада — то есть части, расквартированные на Балканском полуострове. Но вдруг грянул гром. В 1077 году Балканская армия взбунтовалась. Ее возглавлял Никифор Вриенний Старший (дед историка Никифора Младшего).

Алексей узнал об этом восстании по прибытии в столицу. Судьбе и правительству будет угодно, чтобы именно он выступил против мятежников. Но покамест расскажем о самом мятеже. Военные хотели остановить развал страны и свергнуть правительство юристов и бюрократов. Балканская армия была самой сильной в империи, а Вриенний Старший — лучшим ее полководцем. Это сочетание поставило Михаила «Без-четверти-вора» и его клику на край гибели.

Незадолго до начала мятежа Никифор Вриенний считался верным генералом и одной из опор трона. Как вышло, что он взбунтовался против царя? Чтобы понять логику событий, нужно вернуться назад и немного рассказать об этом человеке.

* * *

Никифор прославился подавлением болгарского восстания, которое в 1076 году бушевало от Видина до Скопья. Кроме того, он отразил печенегов и охранял дунайскую границу. К тому времени на западе отложились хорваты и сербы. Первые были слишком далеко, чтобы враждовать с империей, но вторые принялись нападать на ее границы. Оборона страны не интересовала константинопольское правительство. Император Михаил VII «Без-четверти-вор» сочинял вирши, стараясь подражать классическим образцам. Расходы на армию сокращались, а Никифор Вриенний получал нереальные задания по укреплению обороны: все прикрыть, ничего не отдать и перейти в наступление против врага. Полководец находился на грани отчаяния.

У Никифора в подчинении имелась армия из греков, армян, славян и разноплеменных наемников. Она была недостаточно крупной для того, чтобы отразить врага. Но ее вполне хватило бы для захвата Константинополя. Тогда шпионы донесли правительству, что Вриенний готов восстать.

При царском дворе возник переполох. Всемогущий Никифорица предложил дать Вриеннию какой-нибудь высокий титул. Например, кесаря. Кесарь — это цезарь. Одно время так называли наследников императорского престола. Или соправителей государства. То есть Вриеннию давали надежду на соправительство. Он должен был успокоиться и забыть о мятеже.

Наверно, Никифорица полагал, что нашел остроумный способ нейтрализовать Вриенния. Но при дворе толклись толпы интриганов, которые вели свою игру. Эти умники сумели добраться до царских ушей и убедили «Без-четверти-вора», что новое назначение таит опасность.

— Лучше уж добровольно отрекись от престола и передай Вриеннию власть как мужу храброму, — нашептывали они базилевсу. — Или не передавай вовсе. Но ни за что не делай соучастником правления.

Эти слова не на шутку испугали Михаила VII, про которого и так говорили, что он боится собственной тени.

Однако Вриеннию уже сообщили о высокой чести и вызвали в столицу. Никифор прибыл. Его переполняла гордость. В Балканской армии все уже знали, что их любимый полководец едет за титулом кесаря.

Но в столице император вдруг сообщил, что назначает Вриенния всего лишь дукой (военным губернатором) и поручает ему Болгарию. Эта область включала современную Македонию, а также часть сербских и западно-болгарских земель. К этому дукату присоединили фему Диррахий на берегу Адриатики. Наиболее неудачное кадровое решение трудно было придумать. В распоряжении Никифора оказалась добрая треть Балканского полуострова. Но титул кесаря от него ушел. Полководец затаил обиду.

Перед ним вновь поставили сложные задачи. Надлежало усмирить мятежи ромейских славян, заново покорить хорватов и сербов и отбить возможное вторжение норманнов из Южной Италии. Полководец подчинился.

Первым делом Никифор нанес удар из Диррахия по сербской области Дукля. Ромеи называли ее на старый, латинский, манер Диоклея. Ныне это Черногория. Здесь правил сербский король Михаил. Он был уже стар, а всеми делами распоряжался его сын Константин Бодин — в недавнем прошлом активный участник мятежа болгар. Никифор Вриенний уже имел дело с Бодином на поле боя. И вот — пришлось снова скрестить мечи.

Никифор вступил с войском в горные области сербов. Он мобилизовал мирных жителей на расчистку дорог. Армия шла довольно быстро. Наконец Бодин преградил путь имперскому воинству. В открытом бою ромеи легко разгромили дуклянских сербов. Бодин бежал. Король Михаил согласился выплачивать дань и признал себя вассалом ромейского императора. Правда, северная сербская область Рашка и тем более Хорватия сохранили свободу.

Эта победа пошла на пользу Византии, но во вред — лично Вриеннию. Столичные придворные нашептывали царю, что удачливый полководец обрел с ее помощью популярность и готовит переворот.

Император направил в лагерь Никифора своего соглядатая, чтобы разведать о настроениях полководца. Но шпион проболтался о своей миссии. Вриенний обо всем узнал.

Был ли заговор в действительности? Очевидно, что в военной среде ругали царя и рассуждали о его никчемности. Не вызывала симпатий и воровская клика, собравшаяся вокруг Михаила VII. Видимо, все это обсуждалось довольно свободно. От таких разговоров до реального заговора — один шаг. Сделал ли этот шаг Вриенний? Скорее да, чем нет. Во всяком случае, рассматривал такую возможность. Если бы в его войсках провели служебное расследование, Никифор мог угодить под арест.

Что оставалось? Восстать. Но Вриенний не отличался решительностью в таких делах. Эту нерешительность унаследует и его внук, от которого тоже уйдет престол.

Никифор искал совета младшего брата — Иоанна Вриенния, который считался более искушенным по части интриг. Однако в это время Иоанн отсутствовал: воевал с печенегами за Дунаем, на территории нынешней Румынии. Никифор дождался возвращения брата и имел с ним откровенную беседу, в которой ругал императора и правительство. Историк Никифор Вриенний Младший пишет, что лишь теперь его отец и дядя составили заговор против царя, вследствие обиды и недоверия. Все, что было прежде, — это лишь разговоры на кухне. Возможно, внук смещает факты, чтобы не бросить тень на деда. А может, и нет. Правду мы уже не узнаем.

К заговору примкнул стратег фемы Диррахий — прославленный храбрец Никифор Василаки, участник битвы при Манцикерте. Анна Комнина именует его человеком «удивительным по своему мужеству, храбрости, смелости и силе». Не будем обольщаться этими эпитетами. Византийские императоры часто превозносили своих врагов, чтобы придать веса собственным победам над ними.

Нерешительность Никифора Вриенния Старшего тем временем усиливалась день ото дня. Его брат Иоанн и соратник Василаки уговаривали поскорее начать открытый бунт. Никифор колебался.

Иоанн начал широкую агитацию в народе, чтобы подтолкнуть Никифора. Ставка братьев располагалась в Адрианополе (сейчас это турецкий город Эдирне неподалеку от Стамбула, во Фракии). Иоанн поднял на митинги все население Адрианополя. Греки и ромейские славяне в открытую говорили, что пора свергать «Без-четверти-вора» и его ненавистного министра Никифорицу.

В столицу полетели очередные доносы о готовящемся мятеже. Но главный мятежник не решался нанести первый удар. По-видимому, Вриенний Старший был совестлив и осторожен. Зато его брат обладал авантюрным характером. Иоанн «соображал, как бы заставить его хотя бы против воли приняться за дело», — сообщает Вриенний Младший.

Заговорщикам помог сам император Михаил VII. Царь принял очередное бестолковое решение, которое подтолкнуло Никифора к выступлению. Он назначил Василаки дукой Иллирии и предложил ему арестовать Вриенниев. Об участии Василаки в заговоре базилевс, скорее всего, вообще ничего не знал.

Императорский приказ переполнил чашу сомнений Никифора. Тот наконец решился на восстание и двинулся к Фессалоникам. Однако обнаружил город уже занятым отрядами Василаки. Тут произошло нечто непредвиденное. Василаки предал Вриенния и напал на него. Причина проста. Почести, оказанные византийским царем, вскружили голову Василаки, и он решил сохранить верность престолу.

Вриенний принял бой, разгромил Василаки и загнал его в Фессалоники. Началась осада. Василаки скоро одумался и прислал гонцов с мольбой о прощении. Он предложил возобновить союз и выразил готовность примкнуть к восстанию против «Без-четверти-вора».

Никифор Вриенний счел, что лучше иметь Василаки другом, чем недругом. Он простил неверного сотоварища и вернулся в Адрианополь — свою ставку. Там его встретил брат Иоанн, собравший огромное войско. Брат сплотил всех. К нему пришло большое число ромейских славян из Македонии и Болгарии. Они воспользовались случаем, чтобы сменить статус разбойников на выгодное положение воинов империи. Явились греки из Фракии. На его сторону перешли городские власти почти всех балканских округов. Города выставили ополчения, которые тоже пришли к братьям Вриенниям. Наверняка под их знамена сбежалось множество разорившихся стратиотов. Все они ненавидели «Без-четверти-вора» и готовы были драться за старые порядки. Это был бунт сторонников той системы, которая сложилась при Македонской династии. Системы, по которой многие тосковали, — потому что она была самой привлекательной для народа за всю историю Византии.

Став лагерем, «они начали приготовляться к подвигам», — пишет в своей манере Вриенний Младший. Никифор опять медлил и ждал чего-то. Его энергичный брат Иоанн форсировал события. Он раздобыл знаки царской власти — красные сапоги, плащ, диадему. И убеждал Никифора возложить их на себя. «Когда же тот отказывался и требовал времени на размышления», Иоанн пригрозил применить силу. За ним стояли стратеги балканских фем и главы городов. Но Вриенний настоял на том, что надобно подождать.

Мятежники осадили Траянополь — город на пути к столице империи. Его гарнизон сохранил верность «Без-четверти-вору» и его правительству. Солдаты Вриенния хотели самочинно захватить город. Никифор пытался удержать воинов от нападения. Кажется, этот человек действительно болел за страну и пытался удержать византийцев от междоусобной войны, а на мятеж решился лишь в самых крайних обстоятельствах.

Но обстоятельства оказались сильнее. Группа византийских солдат во главе с мальчиком-подростком Патрикием, сыном Никифора, взобралась на стены Траянополя и застала его защитников врасплох. Вероятно, за этим нападением стоял все тот же Иоанн Вриенний — человек хитрый и решительный.

Патрикий приказал осажденным выкрикнуть Никифора императором, если они хотят спастись. Траянопольцы так и сделали.

— Да здравствует базилевс Никифор! — неслось отовсюду. Этим они спасли свою жизнь и имущество.

Поутру войско выстроилось перед шатром Вриенния и потребовало, чтобы Никифор надел красные сапоги и багряный плащ императора. «Не скоро и с трудом уступил он их требованию и, облекшись в эти одежды, объявил себя римским царем», — вспоминает об отце Никифор Вриенний Младший. Игра началась по-крупному. Путь на Константинополь был свободен.

3. Осада столицы

Перспектива гражданской войны отталкивала Никифора. Он хотел сохранить руки чистыми в таком грязном деле, как мятеж против собственного царя. Поэтому сам новоиспеченный император остался в Адрианополе, а осаждать столицу отправил Иоанна Вриенния, пожаловав ему высокие чины и титулы. Армия Иоанна расположилась под стенами Константинополя, напротив Влахернского дворца.

«Без-четверти-вора» никто не любил. Многие влиятельные византийцы подумывали о переходе на сторону братьев Вриенниев. От них ждали справедливости и возвращения к старым порядкам. Дело испортила мелочь. Солдатня кинулась грабить предместья и подожгла дома богачей, рассказывает Никифор Вриенний Младший.

Страсть к революционным переменам сразу поутихла. Перемен очень хотелось, но никто не желал становиться жертвой.

Иоанн Вриенний остановил грабежи, но было поздно. Сгорело много прекрасных зданий. Столица приготовилась к обороне.

«Без-четверти-вор» стал искать лидеров, которые могли бы возглавить войско и отбить врага. Первым защитником оказался родной брат царя, Константин Порфирородный. Он был одним из тех немногих, кому доверяли при дворе. Но это был, так сказать, декоративный командир. Требовался реальный полководец, который смог бы остановить врага. Выбор пал на Алексея Комнина.

Дела Алексея шли в гору. Ему еще не хватало опыта. Но этот недостаток восполнила мать Комнина — Анна. Эта умнейшая женщина установила связи при дворе. Именно она продумывала политические комбинации и учила сына правилам поведения: хитрости, осторожности, изворотливости, умению наладить контакты с нужными людьми. Алексей хватал знания на лету. Придворная школа сделала из юного воина ловкого политика. Заметим, что в это время старший брат Алексея — Исаак — жил вдали от двора, в Антиохии, да еще и переживал неприятности — то попадал в плен, то в другие переделки. В гонке за лидерство он уже тогда проигрывал своему младшему брату Алексею. Хотя амбиций имел в избытке.

* * *

Кстати, интересно, не входил ли Алексей в число влиятельных людей, которые сперва хотели сдать столицу? Может быть, у него в числе прочих сожгли усадьбу, и лишь тогда Комнин перешел на сторону царя? Из смутных намеков Вриенния Младшего это неясно. Более точно говорить он не мог. Однако что-то же хотел донести своей недоговоренной фразой о сожженном предместье. Мы имеем право делать предположения.

Получив приказ сохранить Царь-город, Алексей Комнин и Константин Порфирородный начали действовать. Войск не было. Воровское правительство об этом не позаботилось. Алексей и Константин вооружили собственных слуг, раздавали оружие ополченцам. И вообще, пишет Вриенний Младший, «вооружали кого попало». Чтобы этот сброд не разбежался, оба молодых полководца сами бегали по стенам и пытались контролировать ситуацию. Если бы враг взялся за дело всерьез, Константинополь был бы захвачен, несмотря на мощные укрепления. Однако осаду вели крайне вяло. Алексей воспользовался ситуацией, сделал вылазку и захватил в плен пару десятков солдат Вриенния. Это незначительное событие сторонники Комнина раздули до невероятных размеров. Молодой Алексей скромно ходил по улицам города и принимал поздравления. Он учился делать пиар… Опять же, большую роль в этом играла мать — умнейшая Анна Далассина. Женщина подговаривала нужных людей и настраивала народ в нужном ключе.

Соратник по обороне — царевич Константин Порфирородный — сильно обиделся на Алексея. Он всячески поносил Комнина. Однако царь, напротив, — осыпал похвалами. «Без-четверти-вор» и его советники понимали, что энергичный Алексей — это единственный шанс на спасение. Тем более что молодой полководец всячески демонстрировал лояльность. Скажем, забегая вперед, что Комнин будет отстаивать интересы царя Михаила VII и не решится на мятеж против него. Он восстанет только против следующего императора.

Михаил VII «Без-четверти-вор» решил привязать к себе перспективного молодого политика. Но как? — Породнившись с ним. Алексею предложили в жены девушку царского рода. Была ли у Комнина супруга до этого, неясно. Если да, то ни имени ее, ни судьбы не сохранила история. Так или иначе, Алексея решили женить. Выбор пал на одиннадцатилетнюю девочку Ирину — дочь того самого Андроника Дуки, который в 1071 году предал императора Романа Диогена в битве при Манцикерте. Поступок Андроника отличался редкостной подлостью, а Роман Диоген был благодетелем Комнинов. Но что с того? Кости Романа давно сгнили в земле. Жизнь продолжалась. Надо было как-то делать карьеру.

Андроник приходился сыном кесарю Иоанну Дуке — старому интригану, отстраненному от власти. Это послужило на пользу Алексею. Он породнился с одним из самых искушенных политиков империи. А Михаилу VII Ирина приходилась двоюродной племянницей. То есть Алексей убил двух зайцев: породнился с императорским домом и обрел потенциальных союзников, если бы решил выступить против императора. Это был тонкий политический ход.

Свадьбу обещали сыграть после победы над мятежниками, а пока ограничились помолвкой. Алексей вошел в круг ближних людей при царском дворе.

А что же сама Ирина — будущая жена Алексея? Что это была за женщина, и какую роль сыграла в истории?

Прежде всего, она была гречанкой из рода, который дал нескольких крупных политиков. Следовательно, страсть к подлости и интригам имелась у нее с рождения. С другой стороны, Ирина по-своему любила своего мужа Алексея, хранила ему верность, ухаживала в беде и берегла семейный очаг. Словом, это была достаточно скромная и в меру хитрая матрона, главным качеством которой оставалась умеренность. Ирина умела держаться в тени.

Первое время Алексей не очень любил ее и даже пренебрегал ею. Ирина была для него средством войти в высший круг. Позднее — стала даже препятствием для политических комбинаций. Но выдержка и известная скромность спасли Ирину. Брак вынес испытание на прочность. Ирина сохранила высокое положение до самой смерти Алексея Комнина.

Жениху и невесте недолго пришлось наслаждаться обществом друг друга. Мятежники стояли у ворот столицы. Впрочем, их дело не продвигалось. Повстанческая армия разложилась. О штурме никто не помышлял. Бунтовщики искали повод, чтобы снять осаду. Боялись только потерять лицо.

На помощь пришел случай. Из-за Дуная вторглись печенеги — мусульманские родичи турок. Византийские авторы той поры называют печенегов скифами, — все древнее было модным. Враги перешли Балканский хребет и рассыпались по Фракии. Мятежники лишились продовольственной базы — позади лежали разграбленные и сожженные печенегами деревни. С другой стороны, появился долгожданный повод прекратить осаду и проявить себя патриотами. Иоанн Вриенний считался специалистом по степной войне. Он приказал своей армии снять осаду и выступил против степняков. Действовал довольно успешно. Разгромил несколько печенежских ватаг, набрал пленных и предложил «скифам» мир. Печенеги дали знатных заложников и обязались быть «друзьями» империи.

Тем временем в Константинополе сколотили еще одну дружину для борьбы с мятежом. Ее возглавил Урсель Бальель, которого по этому случаю амнистировали и выпустили из тюрьмы. Урселю предложили искупить вину кровью. Он занял крепости, защищавшие подходы к Царю-городу, и стал тревожить Вриенниев короткими набегами. Его главной базой сделалась Силимврия.

Но все же расстановка сил сложилась не в пользу правительства. Братья Вриеннии удерживали славянские области Балкан и важнейшие греческие города — такие как Диррахий и Фессалоники. Под властью императора остались столица, прилегающая область Фракии, греческие острова и, может быть, Пелопоннес. Но и на островах вскорости начались бунты. Империя разваливалась.

4. Никифор Вотаниат

«Без-четверти-вор» мог продолжать борьбу лишь в одном случае: пока в тылу оставалась Малая Азия. Пускай там хозяйничали туркменские банды — империя сохранила владения от Кесарии и Трапезунда до Эгейского моря. Однако в этот миг с востока пришла весть, оказавшаяся роковой для «Без-четверти-вора». Поднял мятеж стратег малоазийской фемы Анатолика — престарелый Никифор Вотаниат.

Мы оставили Вотаниата в тот миг, когда он отказался сражаться против врагов империи под началом Комнинов и покинул поле боя. Старый лис вернулся в свою нору.

Это предательство осталось безнаказанным. Правительство не имело сил даже для того, чтобы подавить открытые мятежи, не говоря о мятежах тайных. На словах Вотаниат сохранял лояльность монарху. На деле — сидел в своих владениях как независимый князь и наблюдал быстрый развал державы. Он был связан с малоазийскими помещиками и военными. Те относились к центральной власти с большим скепсисом. Царь Михаил VII не мог обеспечить минимальный набор требований по стабильности и безопасности государства. Иначе говоря, он плохо работал. А значит, стал не нужен.

Слухи о заговоре Вотаниата дошли до столицы. Там приняли как всегда самое неверное решение из возможных. Чтобы обезопасить неудобного человека, его возвысили. Он получил должность доместика восточных схол, то есть главнокомандующего Востока. Из столицы это казалось ловким ходом. Но в Малой Азии его поняли, как выражение слабости правительства.

Никифор Вотаниат испугался, что власть перехватит Вриениий, а потому поднял восстание. Он вышел на сцену в качестве «политического тяжеловеса» — умудренного губернатора, который решил навести порядок в стране. Вотаниат был потомком знатной фамилии Фок. Она дала нескольких мятежников и святого императора Никифора II Фоку (963–969), который, придя к власти в немолодом возрасте, расширил границы страны. Это родство умело использовали «пиар-специалисты», занимавшиеся идеологической поддержкой мятежа. Идейным вдохновителем и певцом новой власти стал литератор Михаил Атталиат. В его «Истории» Никифор Вотаниат предстает дальновидным политиком, стремившимся упорядочить управление и спасти державу.

Ни сам Вотаниат, ни его провинциальные соратники не подумали, как опасен для судеб родины их мятеж. В момент, когда туркмены загнали греков в города и хозяйничали на Малоазийском полуострове, когда за ними маячила грозная тень сельджукских султанов, они обнажили восточную границу и выступили походом на Царь-город.

Но нельзя требовать от посредственностей, чтобы те вели себя, как герои. А окружение Никифора Вотаниата составляли именно посредственности. Возможно, они были чуть лучше государственных воров из столицы, но также вредны для империи.

Вотаниат попытался обеспечить тылы союзом с туркменами. Он взял в друзья одного из турецких вождей. Настоящее имя этого турка до нас не дошло. В византийских сочинениях его зовут Хризоскул. Он привел на службу Вотаниату несколько тысяч туркмен. Старый Никифор решил, что тем самым обеспечил восточную границу империи от турецких набегов. На самом деле он только привлек новых захватчиков с востока. С тех пор стало модно вербовать турок в византийскую армию. Их брали как союзников, наемников или друзей. В этом не видели ничего плохого. Византийская империя перемешала в своем котле десятки народов. Что с того, если появился еще один?

Турки быстро усваивали греческий язык и культуру. Но не религию. Они были мусульманами, а значит, оставались турками. Византийцы за свою беспечность заплатили дорого: сперва потеряли Армению, затем — Малую Азию, а после — и сам Константинополь. Правда, эта трагедия растянулась на четыреста лет.

В войске Вриенния служил среди прочих молодой турок по имени Чакан. Это тюркское имя хорошо известно в другой транскрипции: его носил казахский ученый и русский офицер Чокан Валиханов. (Как известно, Россия тоже не заботилась о чистоте расы и охотно принимала в свою среду соседей.) Иногда сельджукского персонажа, о котором мы ведем речь, зовут Чака или Чаха, но это неправильно.

Чакан был умен и храбр. Вотаниат обратил на него внимание, позволил получить византийское образование, осыпал почестями. Чакан стал наполовину греком. А через несколько лет в благодарность едва не разрушил Ромейскую империю. Но не будем забегать вперед. Время Чакана наступит позже, когда он станет правителем Смирны. А пока запомним это имя, констатируем начало необычной карьеры и перейдем к иным событиям, иным людям.

Вотаниат собрал «рассеянные по востоку войска», пишет Вриенний Младший, и стал захватывать города. Некоторые сдавались без боя, а кто-то сопротивлялся. Верность империи сохранил лишь один малоазийский военачальник. Он носил все то же популярное имя Никифор и фамилию Мелиссин. Эта семья издавна роднилась с Комнинами. Никифор Мелиссин был женат на сестре Алексея — Евдокии. Это означает, что на Мелиссина пал отблеск славы Комнинов, популярных в Малой Азии. Одним из первых на его сторону перешел молодой влиятельный офицер Георгий Палеолог со своими слугами и дружиной. Вместе они договорились выступить против мятежников.

Это позволило собрать в Малой Азии правительственные войска и какое-то время сопротивляться бунтовщикам. «Без-четверти-вор» и его правительство получили отсрочку.

5. Роковое решение

Увы, эта отсрочка оказалась краткой. Старый Вотаниат покорил Малую Азию и двинулся на Константинополь с востока. Никифор Мелиссин и Георгий Палеолог маневрировали у него в тылу и ничего не могли сделать.

В Константинополь одна за другой приходили тревожные вести. Вот мятежники Вотаниата заняли Великую Фригию. Вот они вступили в Вифинию. Вот готовятся к переправе на европейский берег.

Столица кишела лазутчиками Вотаниата. Тот пытался перетянуть на свою сторону влиятельных людей и получить Константинополь без боя.

Еще недавно это не удалось сделать братьям Вриенниям, чьи войска откатились к Адрианополю. Но Вотаниат считал себя умнее неудачливых братьев. Они были всего лишь вояки, а старый Никифор — тонкий политик. Так он, во всяком случае, думал о себе.

А в Константинополе царь и его окружение все еще искали способы выиграть безнадежную партию. Положение становилось хуже день ото дня. Истощенное «смелыми реформами» Никифорицы, государство осталось без войск и денег. Но отвечать за свои действия столичным бюрократам не хотелось. Тогда Никифорица выдумал смелый план. Он предложил пойти на союз с иранскими сельджуками против Вотаниата.

Морем послали гонцов в Сирию. Оттуда посланники по суше отправились в Ирак и Иран.

Сельджукский султан Мелик-шах принял византийских дипломатов любезно и сразу понял, что удача сама идет в руки. Он согласился помочь и выделил несколько тысяч воинов для похода на Запад — против Вотаниата. Все понимали, что это не просто дружеская помощь. Сельджуки идут на разведку, за которой последует захват Малой Азии. По дороге они должны были присоединить бродячие туркменские орды. Собралась серьезная сила: два-три десятка тысяч бойцов.

Командовать западным походом Мелик-шах поручил своему двоюродному брату, Сулейману ибн Куталмышу.^{11} Это имя опять же следует запомнить. Потому что именно с него началось господство турок в Малой Азии. Мусульмане пытались захватить эту страну уже давно, с VII века, когда арабские войска впервые перевалили горы Тавра, и всякий раз терпели неудачу. И вот теперь их пригласило византийское правительство. Этим шансом следовало воспользоваться.

Вероятно, Мелик-шах хотел создать в Малой Азии противовес своему брату Тутушу, который правил Дамаском и заметно усилился. Естественно, Сулейман обещал хранить верность Мелик-шаху. Сельджукская армия выступила на Запад. Это произошло все в том же роковом для Византии 1077 году.

Сулейман сразу показал себя как прекрасный организатор и полководец. Он не тронул владения туркмен Данишменда Гази — удачливого бека, который правил восточными районами Малой Азии. Не размениваясь по мелочам, Сулейман атаковал главную византийскую фему в Малой Азии — Анатолии. Именно здесь находилась база Никифора Вотаниата, отсюда он начинал мятеж.

Сулейман-бек напал на равнинные области Анатолика и захватил богатый город Иконий. Он располагался в южной части фемы. Бек сделал Иконий своей столицей. Греческое население обложили данью, а сельджукские витязи стали пасти коней и овец в окрестных долинах. Несколько церквей обратили в мечети. С этого небольшого владения начался знаменитый Иконийский султанат; из него со временем вылупится другое государственное образование — Османская империя, которая станет могильщиком Византии.

Военные действия турок против византийцев описаны современниками из ряда вон плохо. Обрывки сведений приходится собирать по крупицам. Похоже, что Никифор Вотаниат отослал главные войска на запад, а сам еще оставался в Анатолике, когда в эту область нагрянули конники Сулеймана. Столкнувшись с турками, Вотаниат собрал небольшую дружину — человек триста, оставил Анатолии на произвол судьбы и поспешил на запад. Никифор бросил все на карту и решил захватить Константинополь, а уж потом разобраться с наседавшими турками.

Вотаниат двигался по направлению к греческому городу Никее. Верная армия ждала его там. Однако Сулейман обогнал врага по дороге в Вифинию. Сельджук планировал перехватить старика и разделаться с ним. А потом напасть и на его армию.

У Вотаниата прекрасно работала разведка. Она доложила о движении турок. Принимать бой с небольшой дружиной означало верное самоубийство. Вотаниат ночью свернул с дороги и тайными тропами повел свой отряд к Никее, где стояли мятежные малоазийские войска.

Но и у Сулейман-бека разведка работала исправно. Загонщики брали «языка», конные разъезды хватали мирных жителей, следопыты выслеживали противника. Беку доложили о маневре византийцев. Сулейман погнался за отрядом Вотаниата, а вперед выслал легкие части, которые мешали продвижению неприятеля. У стен Никеи ромейская армия выдержала столкновение с авангардом сельджуков и отбила атаку. В это время Никифор обошел врага и соединился со своими полками. Опасность миновала. В Никее ромейские полки устроили Вотаниату пышную встречу. Его торжественно провозгласили базилевсом — то есть царем. Но сражаться со всей ордой Сулеймана осторожный Вотаниат не хотел и не мог. Он отправил на переговоры к сельджукам своего соратника-турка Хризоскула. Тот откупился от Сулеймана деньгами. Сельджуки ушли в сторону Икония.

Это не значит, что Сулейман заключил прочный мир с неверными. Пройдет несколько месяцев, и мы вновь увидим его у стен Никеи. Сельджукского бека манил этот богатый и хорошо укрепленный греческий город. А пока Сулейман ненадолго отошел, чтобы отдохнуть, пополнить войска и откормить лошадей. Он хотел дождаться, пока Никифор уведет свои войска на завоевание Константинополя. После этого Малая Азия останется без защиты.

Вести о коварстве Сулейман-бека, который взял деньги и договорился с Вотаниатом, быстро долетели до столицы. Жителей Царя-города охватил страх. Никто не думал о сопротивлении. Все размышляли, кому выгоднее сдаться: братьям Вриенниям или Вотаниату. Причину панических настроений понять легко. У Михаила «Без-четверти-вора» больше не оставалось войск. Западная армия взбунтовалась и выступила против правительства под началом Вриенния. Восточная готовилась к захвату столицы под командой Вотаниата. У Михаила VII и его клики оставался всего один город, Константинополь, а в нем — разграбленная казна и деморализованное население. Да и сама клика оказалась сборищем воров и неудачников.

В этой шайке столичных бездарностей неожиданно оказался Алексей Комнин. Молодой сановник не любил Дук, которые похитили когда-то престол у его дяди. Но теперь оказался с теми же Дуками в одной упряжке. А упряжку несло прямо к пропасти. Алексей рисковал свалиться туда вместе со всей камарильей, погубившей страну.

6. Государственный переворот

В этот острый момент Михаил «Без-четверти-вор» получил еще один удар. Против него выступили церковники во главе с константинопольским патриархом. Патриарший престол занимал в то время Косьма I (1075–1081). Это был далекий от политики человек. Впоследствии Церковь причислила его к лику святых. Его втянули в политические игры, от которых он хотел быть в стороне. За ним стоял более опытный интриган — антиохийский патриарх Эмилиан. Мы уже говорили, что Исаак Комнин выгнал Эмилиана из Антиохии. Церковник переселился в Царь-город и начал интриговать в пользу Вотаниата при столичном дворе. Обстановка благоприятствовала этому. Положение на фронтах ухудшалось, престиж власти падал.

В холодные январские дни 1078 года патриаршая делегация в парадном облачении проследовала к царю. Клирики попытались уговорить Михаила отречься. Это не удалось. «Добрейший» Михаил отчаянно цеплялся за власть. Еще сильней за нее держались соратники государя: Пселл и Никифорица.

Нескольких церковников арестовали, но патриарха не тронули. Он был нужен как посредник в политической игре. Сохранил свободу и патриарх Эмилиан. Возможно, эта нерешительность погубила царя. Оставшиеся на воле клирики продолжали тайные переговоры с правительством о капитуляции императора и его отречении.

Наконец часть команды решила сдать Михаила VII и обеспечить себе спасение. Весной 1078 года заинтересованные люди попытались наладить контакты с Вотаниатом, который стоял на азиатском берегу Босфора. Со стен Константинополя были видны многочисленные войска, собранные Никифором. Стало ясно, что дни византийской столицы в любом случае сочтены. Хотелось спасти то, что еще можно.

Вотаниат объявил, что готов начать переговоры с теми, кто предаст Михаила, Посредником стал все тот же Эмилиан. Роль Алексея Комнина в этом грязном деле замалчивается. Считалось, что он был верен правительству Михаила VII до последнего дня. Этот тезис нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.

В столице возник антиправительственный заговор. Готовящийся путч означал бы конец карьеры для двух негодяев — министра финансов Никифорицы и председателя сената Михаила Пселла. Второстепенные люди могли рассчитывать на милосердие победителей. Ведь дворцовый переворот — это не революция. А новой власти всегда нужны опытные проходимцы для того, чтобы наладить управление страной в интересах своей группировки.

Никифор Вотаниат был старый чиновник с хорошими связями. И в то же время — военный. Он неоднократно сражался с турками. Вриенний Младший называет Вотаниата «одним из мужественнейших людей Востока». Стратиоты связывали с ним надежды на возвращение привилегий. Он был ставленником военных и провинциалов. Оставалось только взять власть. Вот как это случилось.

В центре заговора находился по-прежнему антиохийский патриарх Эмилиан. К нему примкнули многие сенаторы. Самым влиятельным из них был некто Михаил Варис. Вероятно, этот человек рассчитывал свергнуть Пселла и самому занять должность председателя сената. Сановники пытались урвать для себя гарантии от новой власти. Вотаниат переправил в Константинополь охранные грамоты с золотыми печатями, которые давали их обладателям гарантии неприкосновенности. Михаила VII уже никто не боялся.

Заговорщики хотели привлечь на свою сторону бывшего кесаря Иоанна Дуку, который влачил дни в одном из столичных монастырей. Варис поехал к нему для беседы. Сенатор сулил милости и возвращение к политической жизни. Но Иоанн Дука неожиданно донес обо всем царю Михаилу VII. Возможно, Иоанн посчитал разговор проверкой.

Михаила Вариса схватили. Но лучше бы этого не делали. Арест лишь ускорил развязку. Варис успел отправить записку своим, в которой сообщал, что все раскрыто, а сам он находится в каземате. Причем сдаст всех, потому что не в силах будет перенести бичи и пытки палачей. Записка дошла до адресата, и ее содержание узнали главные заговорщики.

Тем временем сенатора Михаила Вариса отвели к Никифорице, которому арестованный выложил все, что знал о заговоре. Всесильный министр помчался к царю. Там уже находился Алексей Комнин. Когда Алексея спросили, как нужно действовать, он только плечами пожал:

— Нужно схватить начальников заговора.

Этот совет пришелся по душе Никифорице, но самому царю не понравился: августейшее ничтожество боялось, что в городе начнется смута. «Так Промысл Божий омрачил ум Державного», — комментирует Вриенний Младший. Царь приказал отложить аресты до завтра. Эта ошибка стоила ему трона.

Патриарх Эмилиан и прочие крамольники развернули лихорадочную деятельность. Во что бы то ни стало им требовалось опередить палачей и устроить переворот.

Рано утром 25 марта 1078 года заговорщики собрались в храме Св. Софии. Посовещавшись, начали действовать. Первым делом отворили тюрьмы, выпустили осужденных и вооружили их. Из этого следует, что стража были или подкуплена, или добровольно перешла на сторону мятежников. Скорее второе.

Вооружили мятежники и собственных слуг. Городским чиновникам поставили ультиматум: или те присоединяются к заговору, или усадьбы их будут сожжены. Влиятельным людям Константинополя прислали приглашения, в которых всем предлагалось собраться в Софийском соборе, где уже заседают синод, сенат и «святейшие патриархи». И все сбежались — «одни охотно, другие нехотя», — пишет Вриенний.

Когда взошло солнце, ситуация в городе радикально изменилась. В Константинополе существовало уже два правительства: одно в Софийском соборе, а другое — в царском дворце.

«Без-четверти-вору» доложили, что дело плохо. Царь позвал к себе Алексея Комнина как самого решительного из своих приближенных. Вопрос был один: что делать?

Комнин быстро заговорил (эту речь приводит все тот же Вриенний Младший).

— Толпа в Софийском соборе — это сброд. Она не привыкла к военным действиям. Против них надо бросить варяжскую гвардию. Мятежники не устоят.

Но гвардия была последней защитой Михаила VII. Трусливый царь так и не отдал приказ. Алексей был сильно разочарован. Волевым людям обычно не нравятся трусливые и нерешительные начальники. Комнин все еще убеждал царя, но в ответ услышал только упреки в жестокости.

Между тем восстание разгоралось. Со всех сторон приходили известия о взятии городских кварталов под контроль оппозиции. Царь снова вызвал Алексея. Тот стоял на своем: надо драться и потопить бунт в крови или умереть как мужчины. Комнину было всего двадцать восемь или двадцать девять лет, а храбрость в этом возрасте — естественное состояние воина. Но «Без-четверти-вор» был труслив. В свои двадцать семь он отличался медлительностью, предпочитал уединение и книги активному отдыху. Император казался стариком. Жизненная сила ушла от него. Он решил отречься от власти.

— У меня давно была мысль отказаться от престола, — сообщил Михаил VII Алексею. — Ты же, если хочешь, поставь царем вместо меня моего брата Константина.

Эти слова заставляют задуматься. Откуда они дошли до позднейших историков? Только со слов Алексея Комнина. Не состоял ли он сам в заговоре, чтобы в нужный момент надавить на царя? Или, может быть, перешел на сторону заговорщиков в тот миг, когда стало ясно, на чьей стороне сила? Нельзя отделаться от мысли, что в какой-то момент поведение Алексея становится подозрительным. Заметим, что мятежники оставили за ним высокую должность, когда пришли к власти. Почему? Не было ли это платой за измену? Об этом заставляет задуматься и следующая сцена. Алексей попросил письменного отречения у Михаила VII. Тот подписал документ, услужливо поданный Комнином. Алексей понесся с ним к Константину Порфирородному, брату царя, чтобы уговорить его занять трон. Этот молодой царевич долгое время находился под арестом. Его боялись, как возможного претендента. Теперь его час настал, но оказался краток. Константин Порфирородный сказал, что не хочет брать власть. Ситуация напоминает коллизию во время Февральской революции в России, когда царя Николая II пытались заменить царем Михаилом.

В чем смысл этой буффонады с предложением престола и отречением?

Правящая группировка Византии хотела сменить декорации, заместив одного представителя династии Дук другим. «Без-четверти-вор» казался слишком одиозной фигурой. Что ж, необходимо пожертвовать им и поставить вместо него брата. Алексей играл в заговоре ключевую роль. Он заставил насмерть перепуганного Михаила VII отречься. Вопрос лишь в том, кого Комнин поддерживал на самом деле: Константина Дуку? Или уже давно передался Вотаниату? Скорее второе. Если так, Алексей должен был уговорить царевича Константина отречься и вместе с ним бежать к Вотаниату. Так и произошло. Иными словами, Комнин тонко разыграл свою партию и действовал на руку заговорщикам, в то же время делая вид, что храбро отстаивает интересы династии и ищет варианты ее спасения.

Отрекшись, Константин Порфирородный бежал. Алексей ударился в бега вместе с ним. Они сели в лодку и отправились в Малую Азию, чтобы снискать милость нового повелителя Ромейской империи Никифора Вотаниата. Немногочисленные сторонники правительства остались в Константинополе без всякой опоры.

Вотаниат по-прежнему стоял с войсками на азиатском берегу Босфора. От столицы его отделял один бросок. Власть упала в руки старика, как спелое яблоко. Узнав, что в Царе-городе свершился переворот, Никифор отправил туда отряд воинов во главе со своим советником, ромейским славянином по имени Борил. Кажется, имя указывает на болгарское происхождение его обладателя.

В этот момент к азиатскому берегу причалила лодка, в которой находились Константин Порфирородный и Алексей Комнин. Оба преклонили колена перед Вотаниатом. Алексей повел переговоры так, будто обо всем знал заранее — и о заговоре, и об отречении Михаила VII. Он небрежно поругал «Без-четверти-вора» за нерешительность и попросил милости для Константина Порфирородного.

— Этот юноша все время томился в темнице и был под подозрением при прежнем царе. Теперь он надеется, что увидит свет в твое царствование. Возьми его под свое покровительство, как отец.

Вотаниат кивнул. Тогда Алексей стал просить за себя.

— Ты знаешь, что я сохранял до конца верность базилевсу Михаилу. Но он отрекся от трона. Теперь я буду служить так же верно тебе, как служил ему.

Вотаниат пристально смотрел на худощавого молодого человека с осунувшимся от тревог и забот лицом, который от волнения чуть картавил. Поверить ему или нет? Кажется, этот Комнин и вправду верно служил Михаилу VII. Верные слуги нужны. Поколебавшись немного, Вотаниат принял Алексея Комнина в свою свиту. Через несколько лет он раскается в своем решении. А пока…

На роскошном корабле Вотаниат переправился в ликующий город и был встречен как победитель. Патриарх Косьма венчал его на царство 3 апреля. Взамен император даровал большие уступки Церкви. С этого началось новое царствование. Новый базилевс получил известность как Никифор III Вотаниат (1078–1081). Одним из первых, кто его встречал в столице, оказался кесарь-монах Иоанн Дука. Никого не смутило, что совсем недавно он донес на заговорщиков Михаилу VII. Кесарь попал в число фаворитов нового императора и стал одним из главных советников. Монашеская ряса, в которую был облачен Иоанн, не мешала политической карьере.

Что касается Михаила VII, то его — 27-летнего императора — постригли в монахи. Впоследствии он дослужился до чина архиепископа Эфесского. Впрочем, вряд ли он когда-нибудь посещал свою епархию. Сан архиепископа позволил ему безбедно коротать свои дни вдали от политической борьбы.

А нам самое время задаться вопросом: почему против «Без-четверти-вора» вспыхнуло так много восстаний и в чем крылись причины его непопулярности? Или, говоря проще, кто и почему сверг Михаила VII?

7. Причины переворота

Мы уже говорили о коррупции, царившей при дворе «Без-четверти-вора». Но это — лишь одна из причин. Многие воровские режимы существуют десятилетиями и благополучно выкачивают национальные ресурсы для собственного обогащения. Отчего же Михаил VII и его клика вдруг утратили легитимность и возбудили такую ненависть, что многие были готовы пожертвовать собственной жизнью лишь для того, чтобы свергнуть ненавистного царя вместе с его продажным сенатом, демагогами-философами и жуликом — первым министром?

Одной из главных причин была жесткая политика евнуха Никифорицы, который взял власть при «Без-четверти-воре» и отстранил от нее тех, кто ему не нравился.

В чем суть политики евнуха? Он пытался централизовать управление и раздобыть денег для казны. При этом считал, что все средства хороши. Поэтому поссорился с провинциальными наместниками, Церковью, военными и чернью. Другими словами, проявил себя как способный тактик, но бездарный стратег.

Причина централизации была в том, что денег катастрофически не хватало. Турки парализовали налогообложение в Малой Азии, а эта область была дойной коровой империи. Главные налоговые поступления шли оттуда. Сократить свои расходы правительство не могло. При последних императорах воровали все: столичные чиновники, клерки и губернаторы. Это привело к истощению казны. Никифорица решил сосредоточить финансы в столице и направить туда денежные потоки, а финансовые возможности провинциальных чиновников ограничить. Это настроило против него бюрократию на местах.

Затем атаке подверглись церковные богатства. У церквей была конфискована священная утварь и драгоценные оклады евангелий. Были объявлены государственной собственностью принадлежавшие монастырям и частным лицам причалы в Константинополе. Это позволило пополнить казну, но вызвало бешеную ненависть высших церковников и деловых людей, у которых отбирали сокровища и привилегии.

Ограничивалось влияние знати. Было запрещено завещать и передавать фамильные поместья более чем на срок жизни. Подобный жест опять-таки не прибавил правительству популярности.

Сокращались расходы на армию. А значит, увольнялись со службы стратиоты. Разумеется, избавлялись от самых лучших — от служак и героев. Потому что карьеристы и интриганы умели постоять за себя. Те военные, кого еще не коснулись сокращения, тихо ненавидели этот режим.

У образованных людей не вызывала восторга и внешняя политика Никифорицы. Евнух распрощался с амбициями Византии в Южной Италии и хотел договориться о союзе с норманнами (об этом мы расскажем во второй части книги). Патриоты расценивали такие договоренности как предательство.

Наконец, евнух Никифорица установил государственную монополию на товары первой необходимости и тем самым вызвал недовольство купечества. По приказу министра был установлен жесткий государственный контроль над хлебной торговлей. Теперь каждый землевладелец, привезший хлеб на возах, и каждый корабельщик, доставивший хлеб в трюме, должен был сдавать его по фиксированной цене на государственный склад — фундак. горожане не имели права покупать хлеб нигде, кроме фундака. Казалось бы, государственное регулирование позволяет обеспечить защиту бедноты, но не тут-то было. Никифорица и его приближенные попросту спекулировали хлебом. Из-за этого, напомню, императора прозвали «Без-четверти-вор». Народ обнищал. В столице процветали взяточники и казнокрады. Воровство на местах пытались ограничить, постоянно объявляя кампании по борьбе с коррупцией, но никто не верил в успех.

Получается, что этот гнилой режим устраивал только столичную бюрократию, которая обогащалась и процветала на фоне всеобщей бедности и развала.

Первыми против такого режима поднялись военные во главе с Никифором Вриеннием. Движущие силы восстания Никифора Вотаниата несколько иные. В данном случае малоазийские военные объединились с провинциальной бюрократией, чтобы уничтожить правительство Никифорицы с его централизаторскими замашками и тотальным разгильдяйством. Сбылись ли надежды масс на лучшую жизнь? Вскоре стало ясно, что нет. Хотя на первых порах все находились в состоянии эйфории.

8. Плоды побед

Для восторгов, в общем-то, не было причин. Страна оставалась расколотой. В Малой Азии бесчинствовали туркмены Данишменда, сельджуки Сулеймана и отряды Мелиссина — сторонника свергнутого императора. Единственным утешением было то, что на сторону Никифора III немедленно перешел Филарет Врахамий вместе со всеми владениями. Он был верен Роману IV, ненавидел Дук, но не имел причин для того, чтобы враждовать с Вотаниатом. Считалось, что Вотаниат — продолжатель дела Романа IV. Антиохия, Эдесса, Мелитена, равнинная Киликия вернулись в состав империи по первому слову Филарета. Врахамий получил византийский чин и стал губернатором этих владений. На деле он оставался почти независимым правителем. Но у него были серьезные противники — армяне-монофизиты. Их вождем сделался Рубен — двоюродный брат и телохранитель последнего армянского царя Гагика. Когда Филарет отложился от Византии, монофизиты поддержали его. Когда прекратил бунт — отказали в подчинении. Очень скоро это приведет Филарета к поражению. Подконтрольные ему области захватят турки.

Но продолжим рассказ о делах в византийской столице.

Царь Никифор и его приближенные полностью оторвались от реальности, едва только попали во Влахернский дворец.

Захватить власть Вотаниат смог. Однако воспользоваться ею на благо страны — это было выше сил пожилого политика. В год прихода к власти ему исполнилось 77 лет. Слишком поздно для того, чтобы занять должность главы государства.

Первый же поступок нового императора удивил всех. Никифор III решил жениться. Его избранницей стала императрица Мария — супруга экс-императора Михаила «Без-четверти-вора». Красавица-блондинка влекла старика сама по себе, но для пристойности все это облекли в политическую форму: император должен был породниться с предыдущей династией. Эту комбинацию предложил новый советник Вотаниата — кесарь Иоанн Дука. Кесарь фонтанировал идеями. Он истосковался по власти.

Марию принудили к браку, и женщина покорно пошла под венец. Аргументы кесаря были такие. Никифор III стар, а Мария имеет ребенка от «Без-четверти-вора». Мальчика звали Константином — это распространенное имя в семье Дук. Планировалось, что после смерти Никифора царевич Константин унаследует трон и Дуки вернутся к власти.

Правда, вышел церковный конфуз. Никто не хотел венчать «молодых». Никифор был дважды женат, причем вторую жену спешно постригли в монахини сразу после того, как Вотаниат утвердился в Константинополе. Муж императрицы Марии — «Без-четверти-вор» — также жил и здравствовал, хотя и в монастыре. Все иерархи православной Церкви наотрез отказались венчать нового царя с прежней царицей. Наконец нашли какого-то священника, заплатили денег, и тот согласился исполнить обряд венчания. Но в решающий момент священник «одумался и стал опасаться низложения», — пишет Вриенний Младший. Тогда Иоанн Дука отстранил его и нашел другого. Тот совершил обряд как полагается. С тех пор расторопный кесарь стал пользоваться еще большим влиянием при дворе. Оказывая мелкие услуги начальству, византийцы в то время могли сделать карьеру. О государственной пользе никто не думал. Шел отрицательный отбор политиков, чиновников, полководцев. Все вокруг становилось хуже и обесценивалось, как бумажные деньги.

В эти же дни из Константинополя попытался бежать некогда всесильный Никифорица. Он думал перейти на сторону братьев Вриенниев, но был пойман Урселем Бальелем. Урсель схватил его и в оковах отвел к Вотаниату (кстати, это практически последнее упоминание о Бальеле в источниках; вскоре он сошел со сцены и умер). Никифорицу сослали на один из Принцевых островов. Опального министра ждала незавидная судьба: его допрашивали на предмет финансовых махинаций. Следователи не стеснялись в методах. Никифорица «был подвергнут бесчеловечным и безжалостным пыткам», в результате чего вскоре умер, сообщает Вриенний Младший. Но пытки и смерть временщика не вызывают жалости. Он понес заслуженное наказание, потому что ограбил страну и привел в негодность государственный механизм. Печально лишь то, что управление страной без Никифорицы отнюдь не улучшилось.

Одновременно завершилась карьера опытного интригана Михаила Пселла. Он потерял должность председателя сената, подал в отставку и вскоре отдал Богу душу. Такие люди не могут жить без суеты интриг. Может быть, на государственной должности он протянул бы гораздо дольше.

Таковы были кадровые перестановки. А что же государственные дела?

В Ромейской империи оказалось два императора: один в Адрианополе (Никифор Вриенний) и другой в Царе-городе (Вотаниат). Между ними вспыхнула гражданская война. Чтобы выиграть ее, Вотаниат щедро расплачивался со своими сторонниками. Заискивал перед вельможами, чернью, военными. Кроме того, выполнял обязательства, которые давал своим друзьям до прихода к власти.

Никифор III был щедр. Церквам по его приказу возвратили утварь, собственникам причалов — права, которых они лишились при Никифорице. Монастыри и помещики получали царские грамоты с пожалованиями деревень, земель, привилегий. В результате возник дефицит бюджета. Государственные расходы превышали поступления в казну, а лизоблюды радовались царским щедротам. Малоазийский юрист Михаил Атталиат написал историческую книгу, в которой расхваливал Вотаниата и выставлял его продолжателем курса Романа IV. Но подобные сочинения никого не могли обмануть. В Византии имелось слишком много грамотных людей, чтобы они могли поверить пропагандистским поделкам.

Реальность была иной. Отличия и деньги выдавались не лучшим, а «всякому, кто просил», говорит Вриенний Младший. То есть удачливым холуям по блату. Все это наблюдал Алексей Комнин. Трудно было не развратиться в этой атмосфере. К чести нашего героя, он устоял. Из него не получилось чудовище. Но и мягкотелым интеллигентом он тоже не был. В интригах и опасностях византийского двора рождался государственный человек, в котором крепло убеждение, что именно он способен остановить развал империи. Алексей был не один. Его поддержали несколько военных и бюрократов.

Политика Вотаниата почти мгновенно привела к финансовому кризису. Казна опустела. Налоговые потоки иссякли. На Балканах распоряжались братья Вриеннии — они-то и собирали все деньги. В Малой Азии — турки. Сулейман ибн Куталмыш возобновил войну с империей. Он выступил против узурпатора Никифора III в защиту свергнутого Михаила «Без-четверти-вора». Это был отличный повод. Война опять запылала в малоазийских провинциях. Первым делом Сулейман со своими бандами напал на византийскую фему Каппадокия и захватил ее. Владения бека сомкнулись на востоке с землями Данишменда Гази — правителя Сиваса. Воевать с туркменами осторожный Сулейман не захотел. Он договорился с Данишмендом о разграничении территорий, повернул на запад и разграбил византийские земли вплоть до Никеи.

Никифору III требовалась армия для борьбы с турками и мятежниками. Воины стоили дорого. Чтобы рассчитаться с ними, царь обесценил монету. Таков был результат прихода к власти человека, которого называли ставленником военных. Простые стратиоты и офицеры ничего не дождались от него. Зрело недовольство.

* * *

Суеверные люди могли сказать, что императорам, носившим имя Никифор, в Византии вообще не везло. В IX веке Никифор I пал в битве с болгарами. Из его черепа сделали чашу. В следующем столетии Никифор II Фока погиб от рук армянского любовника своей жены, который сам занял престол и получил известность под именем Иоанна Цимисхия. Вотаниат был бездарен, как Никифор I, стар, как Никифор II, и невезуч, как оба они вместе взятые. Для политиков, как и для представителей других профессий, есть возрастной предел. Никифор III Вотаниат давно перешагнул его и должен был уйти на покой. Вместо этого он занял престол. Искушение властью слишком велико. Не каждый может его побороть. Никифор не смог.

9. Попытка примирения

А что же братья Вриеннии? Мы оставили их после отступления от Константинополя. Все это время братья бездействовали. Они ждали какого-нибудь случая, который отдал бы в их руки империю. Но неожиданно узнали о перевороте в столице, низложении «Без-четверти-вора» и о восшествии на престол старого Вотаниата.

Никифор Вриенний Старший словно пробудился от спячки. Он колебался, когда нужно было воевать с Михаилом VII. Все-таки тот был законным царем. Но старый выскочка Вотаниат — о, это совсем другое дело! Он похитил трон буквально из-под носа у Вриенния. Подлого старца следовало проучить. Солдаты Балканской армии поддержали своего полководца. Они считали, что малоазийцы вырвали у них близкую победу и сказочно обогатились. По всей стране ходили рассказы о щедрости старого императора. У балканских воинов разгорались глаза от жадности. Они хотели разграбить Царь-город и восстановить справедливость.

Братья Вриеннии собрали войско из всех, кто был под рукой. Пришли македонские славяне, фракийские греки и какие-то «союзники». Тогдашние летописцы именовали «союзниками» обычных наемников. Вероятно, братья купили отряд норманнов; может, добавили к ним несколько сотен франков и печенегов. Наконец, их войско пополнил отряд «маньякитов» — сыновей солдат знаменитого Георгия Маниака, о судьбе которого мы рассказали в первой главе книги. С этими силами братья Вриеннии опять выступили на Константинополь. Но время было безвозвратно упущено. Они могли добиться победы в прошлый раз, но уже не в этот.

Однако Никифор III, узнав о приближении к столице мятежной Балканской армии, впал в дикую панику. Так бояться могут только немолодые люди, вознесенные на вершину власти. У царя не было денег ни на содержание войск, ни на вербовку наемников. Под рукой находилась только дворцовая гвардия варягов — храбрые православные русичи. Имелся отряд крещеных турок, которым командовал Хризоскул и где служил будущий гроза Византии Чакан. Да еще был рядом энергичный Алексей Комнин.

Алексей жил в столице, часто появлялся при дворе и всячески демонстрировал лояльность по отношению к Никифору III. Царь, однако, не знал, что молодой придворный обманывает его. На Алексея обратила внимание красавица Мария — жена Никифора. Под разными предлогами она вызывала к себе Алексея. Знакомство переросло в тайный роман.

Нужно сказать, что Комнин производил впечатление на женщин. Импозантный, стройный и умный, овеянный ореолом военных подвигов, которые на фоне всеобщих неудач казались гораздо больше, чем были на самом деле, — он стал мечтой придворных дам. Но связь с императрицей была рискованным делом. Хотя отношения зашли так далеко, что любовники планировали женитьбу.

Нравственные барьеры не останавливали Комнина. Его помолвка с малолетней Ириной Дукиной могла быть расторгнута. Замужество императрицы с глубоким стариком Вотаниатом тоже вряд ли бы затянулось.

Некоторое время Мария и Алексей скрывали свои отношения. Затем поползли слухи. Дочь Алексея, знаменитая Анна Комнина, в своей книге об отце будет всячески избегать этой темы. Но другие средневековые историки (вроде византийца Зонары, который не любит основателя династии Комнинов) пишут более откровенно. В современной науке факт супружеской измены императрицы Марии с Алексеем Комнином часто замалчивается. Вероятно, это дань православной традиции с ее ханжеством. Православные писатели говорят о сексе, изменах и вообще о постельных делах менее откровенно, чем католики. Но секса в православных странах не становится от этого меньше.

Никифор III Вотаниат, как часто бывает с обманутыми мужьями, ничего не знал о любовных похождениях своей жены. Алексей этим воспользовался в карьерных целях. Для людей такого склада любовь, семья, религия — лишь средства обеспечения карьеры. Комнин добился того, чтобы царица похлопотала за него перед Никифором. Результат превзошел ожидания.

Мария рекомендовала назначить своего любовника доместиком западных схол. Иначе говоря, главнокомандующим Запада. Правда, это был пустой титул. Правительственные войска рассеялись и исчезли. Словно их погубила одержанная победа, а взятый мятежниками Константинополь поглотил, как бездна. Что же произошло?

Логично предположить, что Никифор III распустил часть войск, потому что на их содержание не хватило денег. Армию пришлось собирать заново. Алексей искал добровольцев даже среди еретиков. Он договорился с манихеями. О том, кто это такие и какой вред приносили империи — разговор впереди. Пока достаточно сказать, что православные ненавидели этих еретиков. Но когда служить в армии стало некому, сгодились и они. Манихеи привели под знамена Комнина большой отряд воинов. Им командовал Травл. По происхождению это был ромейский славянин. Его союз с Комнином оказался краток. Травл обзавелся связями, деньгами и вооружением, а через несколько лет предал Алексея и дезертировал. Найти верных людей в Византии того времени было трудно. Комнин сколачивал войско, но времени не хватало.

Тогда Никифор III пошел на хитрость. Он захотел обмануть Вриенния, посулить ему власть и внести раскол в ряды мятежников. Царь направил посольство с предложением договориться полюбовно.

Послы встретили войско врага на марше. Впереди на белом коне скакал Никифор Вриенний собственной персоной. Одежда на нем была царская и, «казалось, придавала еще больше красоты этому мужу», вспоминает Вриенний Младший о деде. В тогдашней Византии вообще было принято восхвалять родственников. Аза особую плату писали хвалебные книги о любом человеке. Продажные писатели могли зарабатывать на этих биографиях хорошие деньги.

Послы подошли к Вриеннию Старшему и приветствовали его. Тот отвечал сухо. Начались переговоры. Ему предложили усыновление и титул кесаря. Иными словами, статус наследника трона. Было бы глупо отказываться. Никифор Вриенний сразу согласился на предложение царственного тезки. И все же что-то насторожило мятежного полководца.

— Я не хочу один воспользоваться благами мира, — сказал вдруг Вриенний. — Пусть кое-что получат мои сподвижники. Было бы бесчеловечно искать пользы для себя и отнимать ее у других. Итак, я соглашусь принять усыновление и достоинство кесаря лишь в том случае, если будет обеспечено вознаграждение всех, кто меня поддерживал.

Это было мудрым решением. Вриенний не мог отказаться от своих солдат. Иначе они сразу бы взбунтовались, а он остался бы ни с чем и мог уповать только на милость старого царя, верить которому нужно с оглядкой.

Послы отвечали, что не имеют таких полномочий. Тогда Вриенний предложил встретиться с Никифором III на нейтральной территории, в присутствии константинопольского патриарха. Там надлежало договориться и совершить обряд усыновления.

— А почему не сделать это в столице? — удивились послы.

— На небе я не боюсь никого, кроме Бога, — быстро ответил Вриенний, — но из царских приближенных не доверяю многим.

На том и расстались.

Послы прибыли и доложили Никифору III об условиях Вриенния. Царь немедленно аннулировал все прежние предложения и приказал выступить в поход против мятежника. Переговоры были хитрым ходом. Вотаниат нарочно тянул время, а сам успел договориться с союзниками, нашел деньги и снарядил какое-никакое войско.

Союзниками, помимо манихеев, сделались турки-сельджуки. Мы оставили их предводителя Сулеймана ибн Куталмыша в тот миг, когда он снова напал на империю. Вместе со своим братом Мансуром Сулейман дошел до Никеи, разоряя все на своем пути. Здесь к нему примчались гонцы от Никифора III, предложив мир и союз. История умалчивает о том, какую плату предложил Никифор III воинственному сельджуку. Есть подозрение, что за отсутствием денег он начал торговать имперскими территориями. Вероятно, за помощь Сулейман получил большую часть фемы Анатолик.

Турок оказался честен. Едва совершили сделку, как он переправил на европейский берег Босфора 2 тысячи всадников. Обещал, что пришлет еще. Константинополь обрел защиту, но мусульмане с каждым годом подходили все ближе к нему, отбирая у Ромейской империи провинцию за провинцией.

Мир с турками позволил высвободить несколько малоазиатских полков. Самым сильным отрядом среди них были хоматинцы. Они происходили из города Хомы в горной области Писидии. Ныне это южная Турция — область к северу от малобюджетных курортов Алании. В древности и в средние века там жил разбойный народ писидийцев. Эти горцы отличались свирепостью и любовью к войне. Из них формировались «дикие» подразделения ромейской армии.

Из Южной Италии на помощь царю пришел отряд вольных норманнов или франков. Но особую надежду император питал на отряд бессмертных.^{12}

В Византии подразделения с этим названием появились во времена Македонской династии, но регулярный вид им придал Никифорица через некоторое время после поражения при Манцикерте. Министр собрал уцелевших греков, «надел на них латы, дал им щиты, заставил носить шлемы и копья», перечисляет Вриенний Младший. Русский историк Н. А. Скабаланович полагает, что в состав бессмертных вербовали турок, но это не так. Во всяком случае, турки не составляли в этом подразделении большинства. Хотя бы потому, что Вриенний пишет, как бессмертных учили навыкам конного боя. Учить этим приемам туркменских джигитов несколько странно. Кстати, попутно отметим важное отличие византийского подразделения бессмертных от их иранского аналога. Древние иранцы были пешими бойцами. А византийский отряд — это сплошь конница. Правда, ромейские историки то и дело употребляют применительно к нему слово «фаланга», но пусть оно не вводит читателя в заблуждение. Это понятие не имеет ничего общего с древнегреческой фалангой — плотным строем пеших бойцов. В XI веке греческие авторы называют фалангой любое правильное построение — безразлично, пешее или конное.

Таковы были силы, которыми располагал Никифор III для борьбы. Он решил рискнуть и напасть на войско братьев Вриенниев врасплох. Ни о каких переговорах больше не было речи.

По стилю действий можно угадать, что совет перейти в наступление подал императору молодой доместик западных схол Алексей Комнин.

В молодости Алексей был безумно храбр и любил рисковать. С возрастом он утратит пыл, но обретет опыт и станет действовать наверняка.

Можно предположить, что поначалу Никифор III колебался. Но у Алексея была мощная союзница — императрица Мария. Она примкнула к военной партии и призвала расправиться с мятежными Вриенниями. За этой решимостью крылся простой расчет. Мария имела четырехлетнего сына Константина от «Без-четверти-вора». Базилисса рассчитывала возвести ребенка на трон после смерти Вотаниата. Если бы Вриенний стал наследником, Константина бы отодвинули.

Вотаниат поддался на уговоры и приказал Комнину двигаться на врага.

10. Алексей Комнин против Никифора Вриенния

Алексей понимал, что в борьбе с таким опытным полководцем, как Вриенний, могут спасти только быстрый маневр и мобильность. Он выступил к фракийским горам, чтобы перерезать коммуникационные линии врага. От лазутчиков он узнал, что Вриенний расположился со своим войском неподалеку. Предстояло сражение. Комнин даже не велел строить лагерь, чтобы не тратить силы на пустую работу.

Однако маневр Алексея не укрылся от Никифора Вриенния. Никифор захотел разбить противника в открытом сражении. Противники сошлись в битве у фракийской крепости Коловрия.

Известный американский историк Дж. Хэлдон полагает, что у Алексея Комнина было под началом не более 6,5 тысяч солдат. Армия Вриенниев превосходила войска Алексея раза в полтора-два. Перед самым сражением Комнин получил письмо от Никифора III, в котором царь строго-настрого запрещал вступать в бой до тех пор, пока не придет помощь от турок. Поразмыслив, Комнин проигнорировал это распоряжение. Он слишком низко оценивал моральные качества своих войск. Солдаты могли разбежаться еще до прихода подкреплений.

Мятежный Никифор выстроил войска против Алексея в таком порядке. Правым крылом командовал его брат Иоанн Вриенний. Здесь стояли франки и норманны из числа «Маниакитов» — сыновья солдат Георгия Маниака. Здесь же находились греческие конники из Фессалии. Всего на правом крыле собралось 5 тысяч солдат.

Левым флангом командовал Катакалон Тарханиот. Этот офицер сперва поддерживал императора «Без-четверти-вора», затем перешел на сторону мятежников и остался им верен. Здесь стояли македонские славяне и фракийские греки — всего 3 тысячи человек.

Центр взял под свое начало лично Никифор Вриенний. Здесь находились отборные части тех же фракийцев, македонян и фессалийцев. Вероятно, их было от 5 до 7 тысяч.

Позади расположился вспомогательный отряд печенегов; возможно, 2–3 тысячи человек. Никифор приказал им по сигналу трубы обойти войска Алексея, поднять шум и ударить в тыл, чтобы посеять панику.

План Вриенния был хорош. Но полководец не учел, с кем имеет дело. Боевые действия на Востоке превратили Алексея в опытного воина. Он полностью освоил искусство засад и неожиданных маневров. Это соответствовало его хитрой натуре. А самое главное — при нем оставался наставник: верный стратиот Феодот, о котором мы уже писали. Полагаю, именно Феодот был автором первых побед Алексея Комнина. Изящному замыслу Вриенния Феодот и Алексей противопоставили свой план.

Узнав, что неприятель близко, Комнин спрятал войско в оврагах. Сам он с небольшой охраной выбрал удобный холм и следил оттуда за передвижением неприятеля. Видя, что армия Вриенния превосходит его числом, Алексей опасался одного: как бы не разбежались собственные солдаты. Из записок Вриенния Младшего мы узнаем, что «Комнин придумал превосходный и весьма умный план» — не допускать, чтобы его войско увидело «всех неприятелей разом».

Осмотрев местность, Комнин обнаружил с одной стороны открытую равнину, а с другой — множество холмов и оврагов, за которыми скрылась часть войска братьев Вриенниев. Это было на руку. Алексей разделил войско. Тяжеловооруженные части, включая бессмертных и франков, он взял себе, а из турок и хоматинцев создал импровизированный подвижный корпус, который должен был связать боем печенегов и помешать им окружить главные силы. В то же время часть воинов по-прежнему находилась в оврагах и ждала нападения.

Вриенний медленно наступал. Когда его войско приблизилось и спустилось в овраги, Комнин с тяжелой кавалерией бессмертных напал на правое крыло врага. В этом внезапном ударе была единственная надежда на победу. Хотя, конечно, все напоминало чистейшую авантюру.

Правое крыло мятежников заколебалось. Еще немного — и оно обратилось бы в бегство. Алексей увлекся преследованием и далеко проник в боевые порядки врага с отрядом франков и собственных телохранителей.

Мятежникам пришлось несладко. Однако ситуацию выправил Иоанн Вриенний. Обнажив меч, он со своими соматофилаками (телохранителями) напал на бессмертных, зарубил передового и задержал отступление своих частей. Правое крыло дружно атаковало ромеев. Бессмертные не выдержали контратаки и обратились в бегство.

Алексей Комнин рубился с неприятелями как лев. Он был уверен, что войско следует за ним и в горячке боя утратил контроль над ситуацией. Правда оказалась гораздо печальнее: Комнин с немногими воинами попал в окружение. Подозвав воинов, Алексей предложил смелый план: прорываться не назад, а вперед. Он хотел найти Никифора Вриенния, убить его и обезглавить вражескую армию.

Возле Алексея осталось только шесть опытных воинов, остальные погибли. Среди этих шестерых был и стратиот Феодот. Он раскритиковал план своего подопечного.

— Надо идти назад, найти своих, а там решить, как действовать дальше. Можно будет взять небольшой отряд и прорваться в тыл врага, чтобы поймать Вриенния, если тебе угодно, — сказал умудренный воин.

Так обстояли дела на правом крыле. А на левом стремительно атаковали печенеги. Их задачей было выйти в тыл уцелевшим войскам Комнина и окружить их. Однако перед ними выросли отряды сельджуков и хоматинцев. Хоматинцы были разгромлены и рассеяны «быстрее, чем можно выговорить слово», — пишет Вриенний Младший. А турок, вероятно, связали боем и отбросили отряды левого крыла мятежников, которым командовал полководец Никифора Тарханиот. Другими словами, поражение потерпели обе части правительственной армии. Дело казалось решенным. Но все только начиналось.

В этот кульминационный момент боя произошло нечто непонятное. Печенеги бросили сражение и напали на тылы Никифора Вриенния, атаковав его обоз. Может быть, они договорились с турками, которые воевали за Алексея? Ведь и сельджуки, и печенеги были туркменами. А значит — родней.

Левый фланг Никифора пришел в замешательство, обоз рассыпался, печенежские всадники рассеялись по всему полю, преследуя врага. Это дало время ромейской тяжелой коннице прийти в себя и перестроиться.

Алексей Комнин все еще продолжал свое опасное приключение среди неприятелей. Он вырвался из гущи боя, как вдруг увидел небольшой отряд печенегов, которые вели в поводу роскошно убранного коня с золотой уздой и под пурпурным чепраком. Убранство и стать благородного животного не оставляли сомнений: этот конь принадлежит Никифору Вриеннию и похищен печенегами из обоза. Без долгих раздумий Алексей напал на врага, отбил коня и кружным путем отправился разыскивать свои рассеявшиеся полки.

Поиски продолжались недолго. Он наткнулся на отдельные отряды правительственных войск и сплотил их, сообщив, что Никифор Вриенний пал в битве, а вот его конь. Разумеется, сообщение было чистейшей выдумкой, но она помогла собрать воинов. Алексей перегруппировал их для новой атаки. Ее исход не был предрешен, но в этот миг на поле боя пришли свежие части, которые сражались за Комнина. Это был дополнительный отряд турок-сельджуков, присланный Сулейманом.

Скорее всего, их предводителем являлся брат Сулейман-бека — Мансур. Он разыскал на поле сражения Алексея Комнина и вверил ему свой отряд.

Турки появились очень вовремя. Новоприбывшие отправились вместе с Алексеем на разведку и поднялись на удобный холм, с которого наблюдали за ходом битвы.

Войска братьев Вриенниев находились в полном беспорядке. Их обоз грабили печенеги, а сами они, в свою очередь, обирали трупы погибших солдат правительственной армии. К тому же печенеги, сделав свое дело, удалились с поля боя.

Турки сошли с холма и разделились на три отряда. Два из них они скрыли в засаде на флангах, а третьему приказали врассыпную напасть на войска Вриенния, но не на главные силы, а на отдельные группы. Застрельщикам надлежало действовать осторожно, не ввязываться в схватку, а заманивать неприятеля.

Вслед за турками отправился Алексей Комнин с тяжелой кавалерией. К нему как раз возвратились франкские рыцари из тех, что уцелели в первой стадии боя и пробились из окружения. Франки обменялись с Алексеем дружескими рукопожатиями, выстроились клином и пошли в атаку. Собрались с силами и бессмертные. Нападение получилось быстрым и неожиданным. Атакующие налетели на главный полк Вриенния, где сражался и сам Никифор. Один бессмертный нанес Вриеннию мощный удар копьем в грудь. Но Никифор усидел в седле, а стальной нагрудник спас полководца от смерти. Вриенний выхватил из ножен меч, рассек копье противника и страшным ударом разрубил бессмертному ключицу вместе с доспехами, отправив его на тот свет. Атака правительственных войск захлебнулась. Тяжелые конники Алексея опять откатились назад. Но в ту же минуту прискакали турки и осыпали мятежников стрелами. Те пришли в замешательство.

— Держать строй! — надрывались Вриенний и его помощники. — Будьте доблестными! Не погубите славы, приобретенной победой!

Воины Вриенния восстановили боевые порядки. Последовал приказ «в атаку». Турки бросились наутек. Это была старая как мир тактика воинов степей — они заманивали неприятеля в засады, заблаговременно подготовленные чуть раньше. Солдаты Вриенния поравнялись с первой из них. Турки напали сбоку, осыпали стрелами и дротиками. Полк Никифора Вриенния опять пришел в замешательство. Но тут на помощь явился брат Никифора — Иоанн со своими вояками. Турки вновь ударились в бегство и бежали до тех пор, пока не навели преследователей на вторую засаду. Изнуренные воины братьев Вриенниев падали как снопы под градом смертоносных турецких стрел. Никифор громким голосом созывал своих, кидался на турок, но все было тщетно. Его разрозненные полки побежали. Никифор и его брат некоторое время сопротивлялись судьбе, но скоро и сами обратились в бегство. Турки упорно преследовали. Под Никифором пал конь. Иоанн тоже потерял своего жеребца. Братья сражались пешими, но были окружены. Иоанн вырвался из кольца, а Никифор сдался.

Алексей Комнин следовал с тяжелой кавалерией во второй линии и добивал врагов. Победа была полная. Когда к нему, юнцу, привели прославленного Вриенния, Алексей поверить не мог своей удаче. Впрочем, заслуга победы наполовину принадлежала туркам. Алексей мог гордиться лишь тем, что продержался до их прихода. Это было Маренго Комнина.

Правительственная армия возвращалась в Константинополь. Комнин держал пленного Вриенния при себе и не отпускал ни на шаг. Это едва не стоило жизни молодому стратегу.^{13}

Первым делом Алексей отослал в столицу пурпурные башмаки Никифора в знак своей победы. А затем явился в Константинополь во главе своей маленькой армии — вернее, того, что от нее осталось.

Император Никифор III послал навстречу своего любимца — славянина Борила, чтобы тот принял Вриенния и доставил в столицу. Но праздновать победу было преждевременно. Оставался на свободе брат мятежника — Иоанн. Он укрылся в Адрианополе с остатками войск. Вскоре туда пришел с войском другой военачальник — Василаки. Мы уже рассказывали о нем. Василаки примкнул к мятежу братьев Вриенниев, но долгое время находился на вторых ролях. Теперь для него настало время выйти на первый план. Ему подчинялась фема Диррахий. Он присоединил Македонию, Фессалоники, вошел в Адрианополь и включил в свою армию остатки разбитых полков Никифора Вриенния. Потухший было мятеж разгорелся с новой силой. А турки, которые так помогли Алексею, неожиданно вернулись домой. У их предводителей имелись особые планы насчет византийских владений.

11. Алексей Комнин против Василаки

Алексей рассчитывал отдохнуть в Константинополе, получить триумф и награды, забыться ненадолго в объятиях своей прекрасной любовницы — базилиссы Марии. Но Борил привез совершенно другие указания от царя: повернуть на Адрианополь и Фессалоники, чтобы разбить Василаки.

Этот Борил, ромейский славянин из свиты Никифора III, недолюбливал Комнина. Алексей подозревал, что приказ царя — следствие интриг и личной ненависти Борила. Так и было. Молодому полководцу не доверяли до конца. Алексей повернул на Адрианополь. Вриенния Старшего он передал в руки Борила.

Судьба Вриенния была незавидна. Борил отвез его в одно из селений и без дальнейших церемоний ослепил. Мятежный Никифор выбыл из игры. Гораздо позже Алексей возвысит его, уже слепого, и сделает одним из советников. Аза внука Вриенния — того самого Никифора Младшего, которого мы цитируем на этих страницах, — выдаст свою дочь Анну.

…Ход кампании против Василаки описан византийскими авторами крайне мутно. Только что мы читали, будто Василаки захватил Адрианополь и стоит в нескольких переходах от столицы. И вдруг он уже в Фессалониках, как будто его выбили из Адрианополя и вынудили уйти.

Наиболее вероятна следующая версия. Алексей переиграл Василаки: ударил по его тыловым базам и заставил покинуть Адрианополь. Маневр был крайне рискованным, но в случае успеха сулил победу. Алексей показал, что обладает оперативным даром и воображением.

Обойдя врага, Комнин развил успех. Пока Василаки отсиживался в Фессалониках, Алексей со своей маленькой армией совершил быстрый марш к реке Стримон, форсировал ее и вторгся в Вардарскую Македонию. То есть продолжил рейд по тылам мятежников, чтобы разрушить их оборону. Алексей знал, что делал. У мятежников было не многим больше сил, чем у правительства. Этого хватало для битвы, но было недостаточно для того, чтобы держать гарнизоны в тыловых городах. Тылы мятежников оказались совершенно неприкрыты. Этим и воспользовался Комнин. Достигнув Вардара, он устроил лагерь и заночевал. Однако приказал воинам спать вооруженными, а сам повсюду направил лазутчиков.

В хитрости и осторожности Алексею не откажешь. Он предполагал, что Василаки должен совершить нападение, дабы помешать дальнейшему продвижению отрядов Комнина. Так и произошло. Ночью солдаты Василаки выступили против врага.

Разведка была организована у Алексея безупречно. Этими удальцами руководил молодой воин Татикий, турок по происхождению, который принял крещение.^{14}

Татикий вернулся из разведки ночью и тревожно сказал Алексею, что Василаки с армией находится неподалеку.

— Ты не ошибся? — спросил Комнин.

— Я сам его видел и даже пустил в него стрелу, — заверил турок. — Василаки скакал впереди своих воинов и как раз приказывал им следовать за собой.

Алексей тотчас начал отдавать распоряжения.

Армия Василаки численно превосходила его отряды. Поэтому Комнин действовал хитростью. Он приказал войску покинуть лагерь, но оставить огни в шатрах, будто там находятся люди. Все свое войско Комнин спрятал в соседнем лесу.

Василаки попался на дешевую уловку. Он лично ворвался в лагерь Комнина и устремился к его богатому шатру. Осмотрев шатер, мятежник нашел в нем только монаха-скопца — слугу Алексея, которому молодой полководец приказал поддерживать огонь в лампаде.

— Где картавый? — бесцеремонно осведомился Василаки у монаха.

— Не знаю, Богом клянусь! — причитал монах.

— Приведи мне его!

— Я не знаю…

Василаки перевернул все в шатре вверх дном. Он был убежден, что Алексей прячется где-то рядом. Но его не было. Тогда мятежник приказал своим воинам изрубить палатку и удалился в гневе. Монаха не тронули.

Тут Василаки стали докладывать, что остальные палатки пусты. Страшная правда стала доходить до него.

— Картавый меня обманул! — громко сокрушался Василаки.

Он попытался собрать воинов и вывести их из лагеря, но тщетно. Солдаты увлеклись грабежом. Управление ими было потеряно. Василаки понял, что сейчас будет атакован Комнином и потерпит поражение. Он вышел из лагеря с небольшим отрядом, чтобы предотвратить опасность. И столкнулся лицом к лицу с солдатами Комнина, которые плотной стеной выходили из леса. Впереди шагал сам Алексей с обнаженным мечом. Комнин увидел рослого воина и принял его в темноте за Василаки. Рубанул, отсек три пальца и вышиб копье, которое тот сжимал в руке. Воин взвыл. Увы, это был не Василаки. Вокруг уже бушевала резня. Мятежников охватила паника.

Воины Алексея совершали чудеса храбрости. Да и сам он «рубил и валил попадавшихся ему под руку», — пишет Вриенний Младший. В пылу боя Комнина чуть не убил какой-то франк из числа его же подчиненных. Алексей отбился. Франк узнал начальника и стал униженно просить прощения. Выяснять отношения было некогда. Алексей простил и продолжал битву.

Солдаты Василаки уже поняли, что к чему. Трусы бежали. Храбрецы — пытались сражаться. Таких оказалось много. Алексей пытался атаковать их всеми силами, однако ночью это было невозможно. Наступил рассвет, а два войска стояли друг против друга. Однако соотношение сил изменилось. Многие солдаты врага погибли в ночной резне. Теперь Алексей мог сражаться на равных.

Вриенний Младший оставил нам описание битвы. Византийский историк наслаждается воспеванием подвигов отдельных воинов с той и другой стороны в стиле «Шах-наме». Конечно, он писал этот рассказ со слов очевидцев и участников событий. А поскольку вращался в аристократическом окружении, его информаторами были придворные и сыновья главных участников сражения, которым о его перипетиях поведали отцы. Многое он услышал от Алексея Комнина. На закате дней Комнин в кругу семьи обожал рассказывать о своих невероятных подвигах. Что-то имело место в действительности, а кое-что Алексей приукрасил. Но эти рассказы вошли в корпус наших источников, и теперь мы их воспринимаем как правду. Впрочем, сомнения нет: Алексей был храбрый, искусный и хорошо тренированный воин.

Оставим подвиги, передадим общий смысл происшедшего. В отчаянном сражении, когда утренние лучи поблескивали на мечах и доспехах, смешиваясь с потоками крови, войско Комнина одержало победу. Василаки обратил тыл и бежал в Фессалоники. Алексей немедленно осадил город. Долгая блокада потребовала бы усилий и денег. Ни того, ни другого у воинов Комнина не было. Алексей начал переговоры с соратниками Василаки, сулил им блага и награды, а взамен требовал одного: выдать вождя.

Об Алексее шла хорошая слава. Он умел прощать. Достаточно вспомнить Урселя, которого юный полководец спас от ослепления. Поэтому люди Василаки охотно шли на переговоры. К тому же все видели, как мягко и по-рыцарски Комнин обошелся с воинами Вриенния. Он даже у царя потребовал, чтобы пленных не наказывали. Правда, самого Вриенния ослепили. Но сделал это отнюдь не Алексей.

Безусловно, таким поведением Комнин зарабатывал себе авторитет в войсках. Алексей не был злобен и мстителен (правда — чрезвычайно хитер). Да и эпоха в то время отличалась мягкостью — во всяком случае, в Византии.

Короче говоря, Комнин благодаря своей репутации добился желаемого: соратники Василаки связали и выдали своего вожака. Очередной мятеж был подавлен. Поколение полководцев, сражавшихся при Манцикерте, постепенно сходило со сцены. Оставался только престарелый Никифор III Вотаниат, но и его дни были уже сочтены.

Комнин сообщил в столицу, что Василаки в его руках. Царь Никифор III опять направил своих советников, которые приняли пленного смутьяна из рук Комнина, отвезли в малолюдное место и выкололи глаза.

Алексея же Комнина ждал триумф. Молодого стратега осыпали наградами. Сверх того, Никифор III присвоил Алексею очень высокий чин севаста. Если переводить титул на русский язык, это будет что-то вроде великого князя. Выше при русском императорском дворе стоял цесаревич — наследник престола, а в Византии — кесарь, принц крови. Вероятно, в это же время сыграли свадьбу с Ириной — внучкой кесаря Иоанна. Так Алексей Комнин к тридцати годам породнился с императорским семейством и превратился в одно из первых лиц империи. Прекрасная карьера для молодого помещика!

Глава 5