Новая культурная политика открыла перед Щусевым огромные перспективы, которыми он не преминул воспользоваться. Но и большевики испытывали необходимость в Щусеве, не только талантливом архитекторе, но и прирожденном организаторе. Продолжающееся строительство Казанского вокзала демонстрировало широту возможностей зодчего. А новой власти вокзалы были нужны не менее, чем старой. И причем не только вокзалы, но и современные общественные сооружения самого различного назначения.
Щусев, не раз бывавший в Париже, хорошо усвоил роль Великой французской революции в истории мировой архитектуры. А как изменился Париж! Захватившие власть революционеры посчитали своим долгом уже в 1794 году организовать комиссию художников, призванную коренным образом перестроить французскую столицу и решить, наконец, те проблемы, которые копились десятилетиями и тормозили дальнейшее развитие города.
Обилие трущоб и ночлежек, отсутствие комфортабельного жилья для небогатых слоев населения, слабый уровень организации транспортного движения, несоответствие системы жизнеобеспечения современным требованиям — застарелость этих проблем характеризовала не только состояние Парижа конца XVIII века, но и жизнь Москвы начала XX столетия. Российская столица сто лет назад явно не справлялась с огромным потоком рабочей силы, хлынувшей в нее, в том числе и по Казанской железной дороге.
В Париже к решению проблем подошли радикально, затеяв перепланировку средневекового города, растянувшуюся до эпохи Наполеона III, когда началась так называемая «османизация». Этот термин своим возникновением обязан префекту (с 1853 года) департамента Сена барону Осману, за 18 лет изменившему облик Парижа до неузнаваемости. Осман проломил через старые кварталы широкие и длинные авеню и бульвары, застроенные многоэтажными домами в едином стиле. Если учесть, когда началась работа по перестройке Парижа, то получается, что закончилась она почти через столетие.
Новые хозяева Красной Москвы не могли сто лет перестраивать старую русскую столицу. Максимум — 20 лет. Поэтому уже вскоре после произошедшей смены власти архитекторов призвали к работе. В 1938 году Щусев вспоминал:
«В Москве образовалась особая архитектурная группа. Многие архитекторы были основателями этой группы. Во главе стоял Жолтовский. Я был главным мастером мастерской, а остальные — просто мастерами, существовали еще и подмастерья. Так именовались мы, не желая называться просто архитекторами.
Устроились мы при Московском Совете. Активное участие в нашей работе принимал Б. М. Коршунов. Он предложил проект озеленения Москвы. В числе других мастеров — С. Е. Чернышев, Н. А. Ладовский, К. С. Мельников были участниками мастерской.
Поставили себе целью сделать план реконструкции Москвы на новых социальных основах. Занялись и окраинами и озеленением центров, созданием новых кварталов, разбивкой магистралей.
Каждому мастеру был отведен известный район. В течение 1918–1919 годов провели большую работу. С нами работали и инженеры Л. Н. Бернадский, Г. О. Графтио, В. Н. Образцов. Спроектировали новый московский порт, связь Москвы-реки с Окой, Окружную дорогу и прочее.
Все это было сделано кустарно, без установки, которую могли дать только вожди и руководители революции. Это сделали мы — архитекторы, как понимали. Мы работали с энтузиазмом. Было время холодное и голодное, работали в шубах.
Московский Совет начал принимать работу, приехала большая комиссия. Комиссия заслушала наши доклады и признала работу актуальной».
Группа, о которой пишет Щусев, была организована в начале 1918 года и называлась 1-й Московской архитектурной мастерской. В это время он занимает официальную должность со сложным названием — сотрудник архитектурного подотдела Отдела изобразительных искусств Комиссии Народного комиссариата просвещения (по данным архива Третьяковской галереи). Как писал Алексей Викторович, она ставила своей целью «объединение и сплочение разрозненных архитектурно-художественных сил в единый творческий организм, который даст возможность отдельным индивидуальностям, благодаря постоянному общению и творческому взаимодействию, благотворно влиять друг на друга и путем обмена идеями, художественным образом, и путем личного опыта создать формы коллективного творчества».
Что и говорить, условия для творчества были провозглашены самые подходящие, благодаря чему Щусев не только сохранил свой авторитет первого зодчего, но и преумножил его. Он стал общепризнанным лидером своего поколения, с 1922 года возглавив еще и возрожденное Московское архитектурное общество, с 1918 года он — профессор ВХУТЕМАСа.
С Щусевым многие хотели работать. Евгений Лансере, оценивая общее состояние умов в творческой среде, в октябре 1922 года запишет в дневнике: «Г[рабарь] занят собою, своею значительностью. Наиболее симпатичен Щусев, наиболее из них искренен. По слабости к тем и другим этого стыдится! (Конечно, скрытно.)»[145]. Из кого «из их»? Вероятно, из тех художников и зодчих, кто остался в России.
В 1920-е годы проектная деятельность переживает в Советском Союзе свой необычайный подъем. Конкурсы следуют один за другим — на Дворец труда, на Дворец Советов, на реконструкцию москворецких мостов и т. д. И если уж Щусев с его неуемной энергией не принимает сам участие в конкурсах, то непременно заседает в жюри.
Так, например, в октябре 1920 года его избирают в комиссию по строительству Международного Красного стадиона вместе с Грабарем, Жолтовским, Рербергом, Конёнковым и другими. Это грандиозное спортивное сооружение на Воробьевых горах по своим масштабам не уступало бы размерам Дворца Советов. Идейный смысл Красного стадиона подразумевал, что это будет мировой центр новой пролетарской культуры и одновременно невиданный ранее памятник Октябрьской революции. Как выразился один из инициаторов этой затеи, это будет «сосредоточие революционного мятежного духа человечества».
Комплекс будущего стадиона, помимо, собственно, спортивной арены на 100 тысяч зрительских мест, предусматривал также наличие велотреков, теннисных кортов, лыжной станции, бассейна и т. д. Только вот место избрали для столь огромного сооружения неподходящее — гористый берег Москвы-реки. В итоге утопический проект свернули. А стадион — «Лужники» — появился через много лет на другой стороне от Воробьевых гор.
И подобных замыслов было немало. Неудивительно, что всего лишь за несколько лет мастерская под руководством Щусева и Жолтовского подготовила проекты реконструкции одиннадцати районов Москвы и ряда больших площадей. Генеральный план развития столицы получил название «Новая Москва», широкая натура Щусева развернулась в нем по-настоящему.
Новая «щусевская» Москва
«Москва — один из красивейших мировых центров — обязана этим преимущественно своей старине. Отнимите у Москвы старину, и она сделается одним из безобразных русских городов», — писал Щусев в 1925 году.
К началу Первой мировой войны Москва, довольно долго пребывавшая на вторых ролях (после столичного Петербурга), превратилась в крупнейший индустриальный и экономический центр Российской империи. Здесь было сосредоточено более тысячи крупных предприятий самых разных отраслей промышленности. На них трудилось порядка 160 тысяч человек, а всего в Москве насчитывалось 2 миллиона жителей.
С каждым годом москвичей становилось больше и больше, и все они рассчитывали найти себе крышу над головой именно в Первопрестольной. Небывалый приток рабочей силы поступал в Москву по железной дороге, буквально опутавшей город своими сетями. Чего же удивляться — одних вокзалов в Белокаменной было девять, к увеличению их числа непосредственное отношение имел и герой нашей книги — Алексей Щусев, давно задумавшийся над необходимостью коренной перестройки Москвы.
В результате перенаселения и бурного роста производства строительная политика в Москве приобрела хаотичный характер: в центре на месте дворянских усадеб как грибы после дождя вырастали доходные дома — небоскребы той эпохи, а на захолустных когда-то окраинах возводились фабрики и заводы. Большая часть прибывшего трудоспособного населения существовала в подвалах и бараках.
Уже создавая свой Казанский вокзал, Щусев ясно увидел, что старая Москва задыхается от недостатка современных дорог и магистралей — главных транспортных артерий, способствовавших полноценной жизни города. Тупиковым казался ему и такой путь развития, который предусматривал уничтожение ценной исторической застройки и возведение на ее месте новых кварталов и проспектов. Для Щусева, начавшего свою профессиональную деятельность с глубокого изучения памятников древности, это было неприемлемо.
Вот почему с таким энтузиазмом в 1918 году зодчий взялся за работу над планом «Новая Москва». Создавая план реконструкции Москвы вместе со своими помощниками, Щусев поставил себе целью решить ряд насущных городских проблем, копившихся десятилетиями:
— сохранение исторически сложившейся планировки города,
— преодоление последствий беспорядочной застройки, ставшей следствием активного роста Москвы в предшествующие периоды,
— озеленение Москвы и решение давно назревшего вопроса оздоровления московской экологии,
— обеспечение возможностей дальнейшего развития Москвы на долгие годы.
Как видим, спустя почти сто лет, проблемы у Москвы остались те же. Но в то время Щусев ощутил уверенность, что предложив комплексное решение перечисленных проблем в условиях открывшейся и существовавшей некоторое время свободы творчества, он сможет превратить Москву в современную европейскую столицу. Общий архитектурный девиз реконструкции Москвы Щусев обозначил следующим образом: «Красота в простоте и величии для монументов и в теплоте и уюте для жилья»[146].
План А. В. Щусева «Новая Москва». Район от Дворца труда до Каменного моста.