Сергей Веселовский: «Он выполз из такого дна, откуда не выбрался бы и здоровый человек»
Сергей Веселовский – журналист, телеведущий.
Сейчас мне кажется, что я знал Алексея и дружил с ним всю жизнь.
Он ворвался в мою жизнь, как смерч, ураган, цунами. Это произошло примерно в середине 2014 года. Наша студия находилась на втором этаже арендованного особнячка с неудобной лестницей, по которой и здоровому человеку с непривычки подниматься было не очень удобно. А он на своей тележке умудрялся делать это с невероятным грохотом, но не без изящества.
Мы быстро подружились, и наше общение вышло за рамки прямых эфиров, которые не сосчитать. Он приезжал ко мне домой при каждом визите в Крым. Он считал своим долгом позвонить мне вечером, порой и после полуночи, когда я уже спал.
Позвонить, чтобы обсудить мои дела и проблемы, о которых был осведомлён, и дать мне советы, что делать, а чего не делать ни при каких обстоятельствах. Рассказать о своих болячках и о душевной боли за людей в Донбассе, которым он, никогда не афишируя этого, многие годы помогал всем, чем только мог.
Он мечтал вернуться в родной Цюрупинск (Алёшки), в освобождённый Херсон. Ему не нужна была власть. Совсем. Он был очень предприимчивым человеком, сумевшим когда-то выползти из такого дна, откуда не выбрался бы и физически здоровый человек. Он обладал невероятной, фантастической силой воли. А ещё умением говорить и слушать людей. Это помогло ему, инвалиду с одной единственной из четырёх конечностей, с нуля создать успешный бизнес, дважды избраться народным депутатом и получить от благодарных земляков звание почётного гражданина родного города.
Алексей не терпел предателей и лицемеров. Видел людей насквозь и презирал мерзавцев, подобных убийце русских людей – нацисту Киве.
Программы с его участием зритель ждал. Мне присылали сотни вопросов для Алексея, самых разных, в том числе и неудобных. Он всегда отвечал на все. Никогда не юлил и не отказывался. И люди отвечали ему искренней любовью, восхищаясь этим настоящим человеком, сравнивая его с героем повести Бориса Полевого.
Больше года прошло после его гибели, а я так и не смог попрощаться с Лёшей, отпустить. До сих пор слышу его голос в телефоне и последние слова за несколько часов до трагедии: «Серый, ты через неделю, когда будешь в 126-ю бригаду на позиции ехать, загляни ко мне в гостишку и оставь смартфон. Немцы вычисляют по геолокации и ракетой лупанут. На обратном пути заберёшь».
А рано утром мне позвонили из Херсона и сообщили, что Алексей и его товарищ погибли – в его номер прилетела ракета…
Он любил людей, заботился о них. Себя не уберёг.
Алексей Талай: «У него был особый формат общения со своими зрителями»
Алексей Талай – член национальной паралимпийской сборной Белоруссии, член Конституционной комиссии, мотивационный спикер, многократный рекордсмен мира и Европы по плаванию, предприниматель, общественный деятель, учредитель благотворительного фонда, многодетный отец.
С Алексеем Валерьевичем я познакомился на просторах сети Интернет, когда начал интересоваться тем, что происходит на Украине по итогам вооружённого государственного переворота 2014 года. Мне попалось видео с этим человеком. Я увидел, что у него имеется инвалидность, и заинтересовался. Включил его видеосообщение об актуальной повестке. У него был особый формат общения со своими зрителями. Меня привлекла его подача мыслей и понимание ситуации. Я подписался на него и периодически смотрел его выпуски. Он часто их делал прямо из машины.
Затем (не помню, как это произошло) Алексей вышел на связь, и мы с ним провели первое совместное видео-включение – прямой эфир. Он делал его со своего YouTube-канала. Мы общались, и я как белорус делился некоторыми своими мыслями насчёт произошедшего на Украине. Разговаривали о том, что происходило тогда, о трагедии украинского народа, о том, что это большая беда для всех нас, для нашего триединства, славянского союза семей – народов России, Украины и Белоруссии.
Через некоторое время он пригласил меня приехать в Москву. Там в офисе, где он с друзьями работал, мы также записали интервью. Вместе с ним, по-моему, была журналист Мария – молодая симпатичная девушка.
Кстати говоря, там же я познакомился с Николаем Азаровым – бывшим премьер-министром Украины. Мы тепло пообщались. Николай Азаров мне вручил сувениры, поблагодарил за поддержку и за мою позицию как белорусского общественного деятеля, представляющего белорусский народ. За то, что я выступил среди тех, кто не принял итогов вооружённого государственного переворота в Киеве, посчитал это именно государственным переворотом, который был поддержан извне и реализован под диктовку внешних сил.
Николай Азаров на меня произвёл тогда самое позитивное впечатление мудрого человека, глубоко понимающего суть происходящих событий и переживающего за судьбу своей страны.
Алексей был, конечно, на высоте. Отдельно стоит отметить его организаторские способности и ту активность, которую он проявлял, его уважение ко мне. Он озвучивал столько планов и столько всего совместного хотел сделать в Белоруссии.
Конечно, этот человек уже легенда, и нам его будет очень не хватать.
Андрей Савельев: «Книгу нужно дописать, а обещание выполнить»
Воспоминания друга и помощника Алексея Журавко, участника боевых действий в Славянске в 2014 году и СВО, автора книги «Война в 16. Из кадетов в “диверсанты”» Андрея Савельева.
Спикер «Антифашиста»
Впервые мы встретились с Алексеем Валерьевичем в 2016-м. Я устроился корреспондентом в информагентство «Антифашист», которое было тесно связано с недавно созданным Комитетом спасения Украины (КСУ). Возглавлял Комитет экс-премьер-министр Украины Николай Янович Азаров, и вокруг него собирались все активные политэмигранты. Алексей Журавко был одним из первых экс-«регионалов» в изгнании, кто начал публично заявлять о непринятии идей новой неонацистской власти в Киеве.
Познакомились мы в первые дни моего трудоустройства в офисе КСУ, когда он со своей привычной прытью залетел на «тачанке» в комнату и начал расспрашивать, кто я и откуда. Узнав, что я не московский парнишка «по объявлению», он обрадовался. Ещё больше заинтересовался мной, когда я рассказал ему свою историю борьбы против «майдана» в Киеве и участия в ополчении с 16 лет. Выслушав, он сходу предложил сфоткаться и запечатлеть нашу первую встречу в Сети. Через минуту селфи уже грузилось на его страничку, и мы с ним писали наш первый совместный пост, который звучал так:
«Дорогие друзья!
Встретил настоящего молодого бойца с позывным “Вандал”, прошёл Славянск, Семёновку на Донбассе.
Были у него командирами Игорь Стрелков и Арсен Павлов “Моторола”. А в Украине Вандал стал “сепаратистом” и “преступником”. Но он очень хороший человек. Борется за справедливость!
С уважением,
Алексей Журавко».
Ему каждый день было что сказать
Притирка и осторожное общение недавно познакомившихся людей длились недолго. Уже через несколько рабочих дней наши взаимоотношения вышли на такой уровень дружбы, что, казалось, мы знаем друг друга не одно десятилетие. Подшучивания друг над другом, простые диалоги и отсутствие предрассудков стали залогом нашей крепкой дружбы на много лет вперёд, вплоть до его гибели.
Хватило нескольких часов, чтобы в первый же день знакомства перестать обращать внимание на особенность Алексея Журавко. Всегда было чувство, что он полноценный здоровый человек с руками и ногами.
Инвалидность ему не мешала, да и нам тоже. Я относился к нему одновременно как к другу и как к старшему товарищу, с искренним уважением. Всё-таки он привык быть человеком определённого статуса, и даже в Москве, где из всех его «активов» сохранились только влиятельные друзья и преданные соратники, он оставался начальником.
Алексею Валерьевичу каждый день было что сказать. Всё, что происходило на Украине, в его родном Херсоне и Цюрупинске, он как-то комментировал. Отсутствие одной руки мешало ему нормально писать самому, поэтому он обращался к своему окружению. После нашего знакомства основными «руками» на клавиатуре стал я. Он диктовал свои мысли на работе, потом звонил, когда я был в дороге, дома – в любое время днём и даже поздно ночью.
Ему нравилось, что я не бессмысленно печатаю то, что он говорит, а спорю с ним, меняю слова, целые предложения, иногда добавляю что-то своё. Иногда под вечер, после второго-третьего поста, меня не хватало на серьёзную работу, и я начинал дурачиться. Алексей Валерьевич, например, диктовал: «Дорогие друзья! Преступная киевская власть довела людей до ручки. Кровавый режим Порошенко должен быть уничтожен!»
Я пишу: «Дороп друз!! Преступная власть Нигерии довела людей до карандаша. Сопливый режим Тимошенко должен быть уничтожен».
Потом Алексей Валерьевич просил прочитать написанное. Я зачитывал, он начинал смеяться и одновременно на меня злиться.
Как-то я познакомил его со своей на тот момент ещё будущей женой Машей и сестрой Ириной. И так как мы все были, так скажем, пишущие, Алексей Валерьевич стал надиктовывать свои посты не только мне, но и всей моей семье. Когда не было времени у меня, он звонил сестре. У них получались убойные, пропитанные тонким юмором и жгучим сарказмом посты. Когда он хотел сделать что-то глубокое и душевное, звонил моей жене. Посты в их совместном исполнении невозможно было читать без слёз.
Годы шли, мы работали уже в разных местах, но продолжали постоянно созваниваться и писать. За то, что мы помогали ему вести соцсети, он не забывал нас благодарить и подкидывал «на мороженое». При небольших наших «студенческих» доходах такая поддержка была большим подспорьем.
Жизнь на «самоизоляции»
Когда начался ковид и появились первые ограничения, помощники Алексея Журавко перестали приезжать к нему. Они жили в Херсоне и работали вахтовым методом. Поэтому из-за закрытия границ они стали невыездными. Так Алексей Валерьевич остался один. В то время он уже переехал из Наро-Фоминска, где жил прежде, и снял квартиру на окраине Москвы. Я стал к нему чаще приезжать после работы. По дороге покупал продукты. Несмотря на то, что в Москве уже вовсю была популярна доставка еды, он никогда её не признавал. Ему было важно, чтобы это сделали его друзья. Поэтому у него дома никогда не было пусто. То я приеду с пакетом из «Пятёрочки», то его друзья – политики и депутаты.
А однажды мы поехали с ним в музей Великой Отечественной войны. Он всегда очень трепетно относился к памяти подвига наших предков, поэтому для него было очень важно побывать на Поклонной горе и в самом большом и величественном мемориале войны 1941–1945 годов. Я в основном не выпускал телефон из рук, чтобы сфотографировать его возле каждого экспоната и в каждом зале.
Как писались первые страницы этой книги
В начале 2019 года я выпустил автобиографическую книгу «Война в 16. Из кадетов в “диверсанты”». В ней были описаны мои юные годы в Киеве как воспитанника кадетского класса, потом борьба на «антимайдане», переезд в Крым, вступление в ополчение и участие в боевых действиях на Донбассе. На тот момент мне было 16 лет.
Идея биографической книги про Алексея Валерьевича родилась как-то сама по себе. Его жизнь была настолько необычна и уникальна, что каждое его воспоминание я жадно ловил и норовил записать. Так всё и началось. После работы я приезжал к нему на МЦД[41] в морозные вечера. Шёл минут двадцать от станции, иногда в -25 °C, покупал по дороге что-то поесть и готовился его слушать. Сначала нужно было настроиться, поэтому мы могли около часа проболтать на отвлечённые темы. И только потом, вместе поев и попив чаю или кофе, я включал диктофон и начинал: «Итак, сегодня 21 декабря 2020 года. Мы начинаем. Алексей Валерьевич, расскажите о том, как вас выгнали из детдома и вы ушли в бизнес?»
Ближе к полуночи, записав очередную главу на фоне чириканья его попугаев, которых мы вместе ездили выбирать в зоомагазин, мы допивали кофе и разбредались по своим комнатам спать. Я ложился в той, где пернатые неразлучники, он у себя, где 15 смартфонов на зарядке, какие-то аэраторы воздуха, колонки и куча другой электроники. Будили меня четыре клюва примерно к 6 утра, и я сначала стучал по клетке, а когда не помогало, выносил их в коридор. Алексей Валерьевич сильно злился, что я их тревожу, и говорил, что если я ещё раз трону его любимых попугайчиков, то он меня больше к себе не пустит. Так писались первые страницы этой книги.
К сожалению, завершить её вместе нам не удалось. Началась война, возросла рабочая нагрузка у него и у меня – и незавершённая книга ушла на время в стол. За несколько дней до гибели он по телефону мне сказал: «Если я умру, напиши обо мне. Даже если не допишем с тобой книгу».
После его гибели я написал о нём большой материал в журнал «Единой России» «Парта», где работал корреспондентом.
Но только теперь, спустя год, как его не стало, я вновь вернулся к этим строкам. Книгу нужно дописать, а обещание выполнить. В память о Вас, мой дорогой друг Алексей Валерьевич!