оренным образом может изменить ход развития страны. Этому способствует и международная обстановка сегодня. За два дня до начала нашего съезда я вернулся из швейцарского города Базеля, где проходила Всеевропейская и Всехристианская экуменическая ассамблея «Мир и справедливость». Практически не было аналогов такой встречи, когда представители всех христианских Церквей Европейского континента встретились вместе для обсуждения жгучих вопросов современности — мира, разоружения, справедливости и сохранения окружающей нас природы. В течение недели мы обсуждали эти вопросы и пришли к единодушному решению, изложив наше решение в обобщённом документе, он касается всех проблем, которые стоят сегодня перед человечеством. И христиане Европы выразили готовность работать вместе, не откладывая... Время не ждёт. Работать вместе, сообща, для того, чтобы человечество выжило, сохранило бы мир в справедливости и сохранило бы окружающую нас природу. Позвольте мне передать документы этой ассамблеи главе государства нашей страны.
Назвать это выступление образцом красноречия язык не повернётся. Но важно было другое. Впервые крупный архиерей, второй по значению после Патриарха, выступал с трибуны всенародного собрания. И в роковые мгновения истории, когда страна стояла на пороге гражданской войны, пастырь взывал к милосердию, к терпеливому отношению друг к другу. Завёрнутое в обложку повиновения властям, начатое словами благодарности генсеку и законченное передачей ему документов ассамблеи выступление таило в себе и резкий выпад против Горбачёва: страна поставлена в кризисное положение, чего руководитель признать не хотел.
Митрополит Алексий сидел в середине партера и с грустью взирал на весь этот балаган, выделяясь среди других не только своим белоснежным клобуком, но всем обликом, словно депутат из иного мира, посол иного Государства.
Его душа в те дни отогревалась событием, случившимся в то время, когда проходил съезд. 3 июня после многочисленных ходатайств владыки Алексия власть наконец вернула Церкви чудотворные мощи святого благоверного князя Александра Невского. Прилетев на пару дней в город на Неве, митрополит лично принимал из запасников Музея истории религии и атеизма драгоценный деревянный ковчег. Многие ожидали увидеть внушительных размеров серебряную елизаветинскую гробницу, в которой мощи покоились до конфискации, но так сильно власть не расщедрилась, вернув реликвию в скромной деревянной раке небольших размеров. «3.VI. Крестный ход и литургия. Встреча мощей Ал. Невского с еп. Проклом и еп. Львом», — записал митрополит Алексий в тот день. Николай Васильевич Хазов был пострижен в монашество с наречением имени Прокл митрополитом Никодимом (Ротовым), у коего служил иподиаконом, а мощи Александра Невского он встречал, уже будучи епископом Тихвинским и викарием Ленинградской епархии. Тогдашний епископ Ташкентский и Среднеазиатский Лев (Церпицкий) тоже выходец из гнезда Никодима, некогда служил у него личным секретарём. Примечательно, что два «никодимовца» вместе с владыкой Алексием встречали мощи небесного покровителя Северной столицы, переносили их в Троицкий собор Александро-Невской лавры. Вскоре оба станут архиепископами, первый — Симбирским, второй — Новгородским.
Сбылось желаемое — святые мощи князя Александра Ярославича вернулись туда, где к ним можно было теперь приложиться, совершать при них богослужения, выносить их с крестными ходами. В тот день, 3 июня, митрополит Алексий вечером совершил всенощное бдение, а на другой день снова совершил литургию при драгоценных мощах.
И только после этого, счастливый, он отправился обратно в Москву на устроенное Горбачёвым сборище, о котором впоследствии вспоминал так: «Беда в том, что парламент тех лет превратился в место, где у людей совершенно отсутствовало уважительное отношение друг к другу. Там царствовал дух вечного противостояния, постоянной борьбы, нервозности... Люди не желали элементарно слушать друг друга, а тем более говорить, объясняться нормальным человеческим языком. Элементарные нормы достойного поведения там были напрочь забыты. Выступающих на трибуне то захлопывали, словно дикари в каком-нибудь каменном веке, то закрикивали, как случается порой в домах для не совсем здоровых людей... После каждого заседания съезда народных депутатов я становился просто больным — очень скверно влияла на меня та атмосфера нетерпимости и вражды».
С той поры он станет ярым противником того, чтобы священнослужители избирались в парламент. На съезде и после него он работал в комиссиях по пакту Молотова — Риббентропа и по закону о свободе совести. «С пактом, как известно, мы разобрались. А вот в комиссии по закону о свободе совести находились юристы, которые считали дискриминационное “Положение о религиозных организациях”, принятое аж в 1929 году, эталоном на все времена — вплоть до сегодняшних! Они не понимали — да просто отказывались понимать, почему нормы, выработанные в условиях репрессивно-тоталитарного режима, давно пора отправить на свалку истории, во всяком случае, самым критическим образом пересмотреть. Конечно, было непросто переубедить советских юристов. Однако я всё же старался объяснить коллегам свою точку зрения, что мне иногда удавалось...»
Сразу после съезда митрополит Алексий провёл в Ленинграде и в Пюхтице десятидневное VIII богословское собеседование между православным духовенством и финскими лютеранами. Гости посещали храмы и монастыри, совершали с нашими архиереями совместные молитвы, что разрешается, в отличие от совместных богослужений. Тогда протестантизм ещё не выказал своего либерального отношения к гомосексуализму, абортам, наркотикам, эвтаназии, самоубийствам, и подобное общение не могло вызвать в православном духовенстве чувства брезгливости. Вечером 17 июня делегация Евангелическо-Лютеранской Церкви Финляндии присутствовала в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры на всенощном бдении, а утром 18 июня, вдень Святой Троицы, была в этом же соборе на праздничной Божественной литургии, которую совершал митрополит Алексий. Опять-таки это было лишь присутствие, а не совместное совершение таинства. Экуменическая деятельность всё ещё не противоречила благодати, и митрополит Алексий мог не смущаясь воспринимать то, что во всём мире его признают одним из главных экуменических лидеров. Например, так было объявлено в Венгрии, где он находился с визитом с 21 по 24 июня по приглашению Реформатской коллегии, которая вручила ему диплом и знаки доктора богословия Дебреценской богословской академии.
Синод давно обращался к Горбачёву с просьбами сменить Харчева на посту председателя Совета по делам религий. Константин Михайлович, хотя и был дипломатом, однако весьма недипломатично общался с архиереями, стараясь всегда показать, что им временно оказывается некое послабление, коего они никак не заслуживают. И вскоре после Первого съезда народных депутатов его отправили послом в Эмираты, а на его место назначили человека с замечательной христианской фамилией Христораднов. Юрий Николаевич был ровесником митрополита Алексия, родился в 1929 году в деревне на Ярославщине. Только вот фамилия оказалась его единственным христианским проявлением. За те четырнадцать лет, покуда он возглавлял Горьковский обком КПСС, им было сделано немало хорошего для подъёма экономики области и строительства жилья, но Нижегородская епархия его стараниями пришла в полнейший упадок. И вот теперь такого человека назначили надзирать с партийных высот над всей Русской Православной Церковью. Юрию Николаевичу суждено будет стать последним в нашей истории председателем Совета по делам религий, который просуществует ещё девятнадцать месяцев. Увы, и на этом посту он отличился презрением к Церкви, не мог преодолеть большевистской гордыни и заставлял уже тяжелобольного, почти обездвиженного Патриарха Пимена являться к нему на приём. Но, к счастью, возглавляемый Христорадновым орган уже почти не вмешивался в деятельность Церкви.
В июле митрополит Алексий отдыхал, а в августе начал готовиться к новому важнейшему мероприятию, которое станет ещё одной главной темой его будущего Патриаршества. Раскол Русской Православной Церкви на Зарубежную и Московскую оставался болезненным для всех церковных деятелей, кроме, разве что, тех, кто использовал религию в своих политических целях. До сих пор, несмотря на все попытки найти пути к примирению, которые Московский Патриархат, к чести для него, предпринимал на протяжении десятилетий, зарубежники оставались предвзято суровыми и не шли навстречу. Ещё совсем недавно, когда праздновалось 1000-летие Крещения Руси, они недоброжелательно отнеслись к торжествам в СССР. И вот теперь, год спустя, наметился прорыв, завязались осторожные дружеские отношения. Всё благодаря стараниям владыки Алексия, который дважды принимал у себя в городе на Неве американцев — в 1987 году делегацию от Конгресса США, в 1988-м — делегацию религиозных деятелей Америки. Обе делегации возглавлял директор Библиотеки Конгресса США Джеймс Биллингтон, настоящий ценитель нашей культуры, хорошо говорящий по-русски. Сотрудничая с президентом Нью-Йоркского университета Джоном Брадемасом и фондом Онассиса, Биллингтон поставлял для Свято-Данилова монастыря ценные богословские микрофильмированные материалы, помогал в деле налаживания связей с зарубежниками. И, наконец, лёд тронулся.
В сентябре 1989 года митрополит Алексий прилетел в США. «17. IX. Литургия у Свят. Спирид. В Сиэтле. 21.IX. Литург. у Свят. Спир. В Сиэтле. 24.1Х. Лит. 7 еп. собор Сиэтла. 27.IX. Воздвижение Креста Господня. Всенощное бдение в Ник. Соборе Нью-Йорка. Литургия» — за этими пунктирными записями в служебном дневнике владыки стоит очень многое.
Сиэтл — город на северо-западе США. Эта земля в XVIII веке принадлежала Русской Америке. Спустя столетие, в 1892 году, в Сиэтле вновь возникла православная община, которая особенно выросла после 1917 года, став одним из центров русского православного зарубежья. К уже существовавшему соборному храму Святителя Спиридона добавилась церковь Святителя Николая. После оккупации японцами Маньчжурии сюда хлынула новая волна наших соотечественников в изгнании. Святитель Шанхайский и Сан-Францисский Иоанн (Максимович) много внимания уделял здешней общине. В 1966 году он привёз в Сиэтл чудотворный образ Богородицы Курской-Коренной и во время молебна скончался. Здесь же был и погребён. Святитель Иоанн был одним из немногих зарубежных иерархов, кто признавал Московских Патриархов и мечтал о грядущем воссоединении: «Я каждый день на проскомидии поминаю Патриарха Алексия. Он — Патриарх. И наша молитва всё-таки остаётся. В силу обстоятельств мы оказались отрезаны, но литургически мы едины. Русская Церковь, как и вся Православная Церковь, соединена евхаристически, и мы с ней и в ней. А административно нам приходится, ради нашей паствы и ради известных принципов, идти этим путём, но это нисколько не нарушает нашего таинственного единства всей Церкви». По молитвам этого праведника в сентябре 1989 года митрополит Алексий, приехавший из СССР, трижды совершил литургию в соборе Святителя Спиридона в Сиэтле, общался с пастырями Зарубежной Церкви, убеждал их в том, что сейчас уже ничто не препятствует литургичес