В течении концерта произошел сбой – люди никак не могли успокоиться. Кто-то поднимался с мест, кто-то кого-то одергивал, толстый мальчик в блестящей блузе почему-то ревел в три ручья. Девочка-ведущая никак не могла объявить следующий номер. За кулисами собралась толпа.
Алена стояла, не выпуская из рук скрипку. Над ней нависала уже знакомая Аспирину учительница, Светлана Николаевна, она только что не руки расставила, защищая свое сокровище, а с трех сторон подбирались, как акулы, лысоватый дядечка и две тетки, постарше и помоложе.
– А я вам в пятый раз объясняю, что она не собирается менять педагога!
– Зачем эти эксцессы? Поговорить…
– Какой первый класс, кого вы хотите обмануть? Девочка, сколько лет ты занимаешься музыкой?
– Прежде всего с родителями…
– Тише, пожалуйста! Ребенок выступает!
На сцене и вправду кто-то скрипел, тщетно пытаясь заглушить шум в зале.
Светлана Николаевна первая заметила Аспирина, и глаза у нее сделались, как у вратаря накануне пенальти:
– Алексей Игоревич! Разрешите вас поздравить – в последние дни мы с Аленой, вы знаете, дополнительно занимались…
– Пошли, – тихо сказала Алена, Аспирин скорее понял ее, чем услышал.
– Всем огромное спасибо, – сказал он вежливо, но очень твердо. – Ребенок болен. Нам надо срочно в больницу на процедуры.
Одной рукой он подхватил Аленин футляр, лежавший на колченогом стуле, другой взял девчонку за локоть и, разрезая собой толпу, двинулся к деревянным ступенькам, ведущим со сцены.
Они провожали его плотоядными взглядами. Каждый в этот момент решил, что Алена все равно никуда не уйдет – адрес школы известен, домашний телефон записан в журнале, и вычислить маленького гения – пара пустяков. Что они станут обещать ей? Конкурсы в Вене, турне по Франции, золотые реки, бриллиантовые берега?
Раскидывая колесами грязный снег, виляя и пробуксовывая, Аспирин отъехал от клуба. Алена расслабленно валялась на заднем сидении, на ее лице лежал отблеск далекого теплого света.
– Аленка, – сказал Аспирин. – А может, ты и вправду кого-то из них послушаешь? Ванесса Мэй рядом с тобой – девочка…
Она не ответила. Он неверно истолковал ее молчание и воодушевился:
– А в самом деле… Это же будущее. Огромные залы. Счастливые люди. Афиши по всему миру: «Алена Гримальская»…
– И ты бы на «Лапа-радио» завел новую рубрику: «Горячая гримальская А-ленина»…
Аспирин осекся.
– Не обижайся, – она села ровнее. – А если бы тебе все это предложили – залы, афиши, толпы поклонников, – ты бы согласился?
– В одиннадцать лет – согласился бы точно.
– А тебе не предлагали?
Он притормозил перед светофором. Под колесами хлюпала жижа, запруженная улица ползла со скоростью двадцать километров в час.
– Я никогда не был вундеркиндом, – признался Аспирин.
– Не в том дело, – Алена задумчиво поковыряла в носу. – По-твоему, смысл творчества – чтобы кто-то хлопал в ладоши?
– Я ни слова не сказал о смысле творчества, – холодно заметил Аспирин.
Минут десять оба молчали. Сновали взад-вперед «дворники», смывали жидкую грязь с ветрового стекла.
– А я, пожалуй, не буду больше ходить в школу, – сказала вдруг Алена. – Слишком много возникает проблем… Как учиться, я и сама уже поняла.
Аспирин поймал в зеркале ее глаза – и чуть не столкнулся с проезжавшим мимо «Мерседесом».
– Поздравляю, – сказал Вискас. – Такой успех! И как поживает юное дарование?
– А ты откуда знаешь? – промямлил Аспирин.
– Да как же, – Вискас привольно откинулся на спинку стула. – Весь город, можно сказать, гудит…
Аспирин поморщился.
– Не вру, – заверил Вискас. – Прикинь, у жены моей есть приятельница, так вот, дочка ее сестры училась скрипке в классе у Светланы Николаевны. Выпустилась пару лет назад. Очень дружат. Такой вот тесный мир.
Аспирин промолчал.
– Как ты с ней? – спросил Вискас совсем другим, деловым тоном. – Как она с тобой? Ладите?
– Душа в душу, – мрачно сообщил Аспирин.
– Это хорошо… Постарайся не раздражать ее. Почаще соглашайся. Балуй, потакай. Тревожусь я за тебя, Лешка.
– С чего бы это?
– С того, что ты в ее полной власти. И медведь, теперь еще и скрипка. Она вообще когда-нибудь спит? Девчонка, в смысле?
– Зато медведь не спит никогда. Можешь быть уверен.
Вискас оскалил зубы:
– Шутник… А что ж она в школу не ходит, уже два урока пропустила?
– Завязала.
Вискас нахмурился:
– Не понял?
– Ушла в завязку, – зло объяснил Аспирин. – Бросила. Теперь вообще, боюсь, она из дома не выйдет.
Вискас смотрел на Аспирина, как шахматист на доску. Клубы табачного дыма плавали между ними десятком сизых усталых червей.
– Береги себя, – сказал Вискас наконец, и в его глазах Аспирин разглядел почти подлинное сочувствие.
– Алена!
Он только что вернулся с эфира. Облепленные снегом ботинки оплывали, как свечи.
– Алена… Тряпку принеси!
Оставив ботинки в луже у порога, он заглянул в кухню. В мойке стояла одна-единственная тарелка, с прилипшим к донышку лепестком вареного лука. В ванной и туалете было темно и пусто, а в гостиной сидел на диване Мишутка, пялился на Аспирина пластмассовыми гляделками.
У Аспирина подкосились ноги. Как они ее выманили? Какими обещаниями? Как?!
Он обессиленно опустился в кресло. Пустая квартира, обезалененная, не об этом ли он так долго мечтал?
Спотыкаясь, он побрел на кухню и хлебнул коньяка. Потом сел за компьютер и взялся играть в «Минера». Простая офисная игра оказалась эффективной, как наркотик. Аспирин успел пять или шесть раз погибнуть на нарисованном минном поле, прежде чем коньяк подействовал, наконец, и сквозь туман в больной голове проступили контуры статьи.
О том, как некие спецслужбы похищают людей. Как похитили гениальную девочку-скрипачку, ставшую знаменитой после единственного выступления на единственном концерте. Настрочив пять тысяч знаков, Аспирин перевел дыхание: статья получалась пресной, и он, как профессионал, не мог этого не замечать. Подумаешь, ребенка похитили. Велика важность…
Он удержался, чтобы не грохнуть кулаком по клавиатуре. Взал себя в руки. Девочка должна быть гением экстрасенсорики и телекинеза, а похищать ее должны не просто какие-то «спецслужбы», а мировая сеть глубоко законсперированных чистильщиков астрала… Или пришельцы? Нет, пришельцы – это вчерашний день…
Размышляя, он все ближе и ближе подбирался к краю вертящегося стула, и, когда в дверном замке повернулся ключ, стул вдруг выскользнул из-под Аспирина и отъехал назад, будто издеваясь.
К счастью, свидетелей смешного падения не было, и копчик не пострадал.
Стоя в луже, натекшей из-под Аспириновых ботинок, Алена стягивала заснеженные сапожки. Вокруг правого глаза темнел огромный синяк.
– Они тебя били?!
– Кто?
Алена говорила устало и совершенно спокойно. Аспирин снова взял себя в руки.
– Где ты была?
– Я упала, – она едва шевелила губами. – Грохнулась мордой об этот проклятый автомат.
– Автомат?!
– Который напитки продает, – она криво улыбнулась. – А ты о чем подумал?
На этот раз она преуспела – сыграла почти без ошибок почти пятьдесят минут. Правда, признавалась Алена, темп был медленнее, чем надо. Аспирин представлял себе, как она стоит в переходе, где пересекаются два человеческих потока, и играет, играет, играет…
– А люди что?
– По-разному. Из-за того, что темп поплыл у меня, и мелодия получилась вялой. Кто-то ругался… Кто-то просто проходил, не глядя. Какая-то бабка орала полчаса, потом устала и ушла. А потом…
Алена раскрыла футляр. Аспирин обмер: на месте скрипки лежала кучка щепок.
– Ничего, – успокоила Алена. – Ерунда. Струны-то целы.
Она вытащила из футляра гриф и принялась сматывать струны с колков.
– Как это? – спросил Аспирин.
– Пришел старый мент, – объяснила Алена, – не выдержал, и…
– Он тебя ударил?!
– Да говорю же – нет. Просто, пока мы с ним дрались за скрипку, я немножко оступилась и мордой об эту железную дуру… автомат, в смысле.
– Вы дрались с ментом за скрипку, – пробормотал Аспирин.
– Там был еще один… дяденька в штатском. Он меня от мента защитил. Но тот все равно отобрал скрипку, да как шарахнет о стену. Я сперва… ну, был момент, когда я струхнула. А когда увидела, что струны целы – ну, у меня от сердца отлегло. Все в порядке.
– Дяденька в штатском?
– Потом я собрала, что осталось, сложила в футляр и пошла домой, – Алена вытерла нос тыльной стороной ладони. – Я боялась, что Мишутка будет волноваться.
Она плюхнулась на диван, обняла медведя, ласково потрепала за ушко:
– Соскучился, маленький? Я же сказала, что скоро вернусь.
– Они могли тебя забрать! Без него… И без скрипки… Запихнули бы в машину – и все!
– У тебя мания преследования, – она скупо улыбнулась, прижимая к себе мишку. – Не бойся, Леша, меня не так-то просто куда-то запихнуть… Ты меда купил?
– Меда?
– Ну я же просила тебя купить мед для Мишутки! Что он будет сегодня есть?!
В ее голосе было столько обличительной силы, что Аспирин, понурившись, побрел на кухню – шарить по полкам.
– Ребенок больше не будет заниматься в музыкальной школе.
Светлана Николаевна, учительница музыки, стояла перед Аспирином на лестничной площадке. Это было страшно невежливо с его стороны – не пускать ее в дом. А с ее стороны – вежливо вот так являться домой к полузнакомому человеку, который ясно дал понять, что не хочет тебя видеть?
– Алексей Игоревич, вы не правы. Это будущее вашего ребенка…
– Светлана Николаевна, еще одно слово – и я спущу вас с лестницы.
Она отступила. В этот момент он в самом деле похож был на человека, способного исполнить угрозу.
– Просьба в дальнейшем не беспокоить, – сказал он, закрепляя успех.