– Ира, пожалуйста, открой.
Тишина. Длинным эхом отдается звонок в притихшей квартире.
– Ира, мне очень надо с тобой поговорить! Я знаю, что ты дома…
Тишина. Аспирин провел ладонями по бронированной двери. Запертой двери. Он в тюрьме – или он тюремщик?
– Ира, открой!
Мелькнула тень за соседским глазком. Как глупо он, наверное, выглядит, стоя перед запертой дверью. «Стрекоза и муравей», честное слово. И мужчина в роли стрекозы.
Он повернулся. Побрел к себе. Аккуратно отпер дверь и двинулся прямо на кухню. Помедлил. Потом заткнул раковину пробкой, заклеил скотчем боковой слив и пустил воду – горячую и холодную. На полную мощность.
Сел за стол, оперся на локти и уставился в сереющее утреннее окно. На часах было почти девять.
Радостно брызгая, вода наполняла раковину. Аспирин вспомнил, как впервые ходил со всем классом в бассейн и как играли блики на стенах, выложенных белой керамической плиткой.
Вода поднялась вровень с бортами – и хлынула. Полилась со стола на пол, растеклась лужей, нырнула под мойку. Кран бил и бил в полную мощность, толстая струя врезалась в пляшущую теплую поверхность, Аспирин сидел за столом и смотрел в окно. Бежали минуты.
В дверях кухни молча остановилась Алена. Прижала к груди Мишутку. Все так же молча отступила, когда лужа на полу достигла ее босых ног.
Грянул дверной звонок. С дикой силой, как возмездие. Только тогда Аспирин неторопливо поднялся, подошел к мойке – по воде, как святой Петр. Закрутил краны. Звонок трезвонил и дребезжал. Аспирин пошел открывать.
Она стояла на пороге – яростная фурия в длинном махровом халате:
– Идиот?! Что ты делаешь, сволочь! Уже на третий этаж пролилось, ты рехнулся, подонок!
Он молча смотрел. Под его взглядом она затихла, судорожно глотнула, схватила ртом воздух.
– Ты что…
– У меня страховка, – сказал Аспирин. – Я тебе оплачу. И этим, с третьего, тоже.
Она отступила. Окинула его взглядом с головы до ног – его и Алену, молча замершую за его спиной с медведем наперевес.
– Ира, – сказал Аспирин. – Не бросай меня, пожалуйста.
Она отступила еще на шаг. Обхватила плечи руками, будто от холода. И ушла, всплеснув полами халата – только тапочки прошлепали по ступенькам.
Дверь поскрипывала, раскачиваясь туда-сюда – от сквозняка. Аспирин стоял, слушая скрежет ключа в замочной скважине этажом ниже. Не то Ирина запирала дверь на семь оборотов, не то у нее вдруг испортился замок.
У него замерзли мокрые ноги. Прямо-таки окоченели. Он захлопнул дверь и вернулся в кухню.
Алена орудовала тряпкой. Выкручивала в ведро мутные потоки, промокала лужу – и снова выкручивала. Пробка лежала на краю раковины, рядом неопрятной серой ленточкой валялся отлепленный скотч.
Аспирин сел к столу, оперся локтями о столешницу и опустил голову на сплетенные пальцы.
– Это круто, – сказала Алена, не поднимая головы. – Но этого недостаточно, Леша. Этого недостаточно.
– Здравствуйте, мои дорогие, у меня для вас длинное печальное известие. На самом комфортном, самом мягком и ласковом «Лапа-радио» – кадровые перемены, и вы больше никогда не услышите в эфире душевного Аспирина… Время идет, на смену старым лекарствам для души приходят новые лекарства – душевный Эффералган, душевный Колдрекс, душевный Иммодиум… Что вам Аспирин, послушаете других – и забудете! Нет? Вы не согласны? Вы, сидя в офисе, или в за рулем, или дома – возмущены? И правильно! Первое апреля – никому не верю, и вы не верьте никому, в особенности сегодня… Это была шутка, для тех, кто в танке, повторяю – веселая первоапрельская шутка… Аспирин остается с вами, и в подтверждение этого поют «Тату»!
Он перевел дыхание и стянул наушники. Вчера Алена ушла из дома и не возвращалась полтора часа. Он опоздал в клуб, дожилаясь ее.
– Где ты была?!
Алена тяжело дышала. В опущенной руке у ее покачивался продуктовый кулек, за полиэтиленовой стенкой виднелась ребристая поверхность батона.
Другой рукой она прижимала к себе Мишутку. Как будто его собирались отнять.
– Не подходи, Леша.
Она разжала пальцы, батон в кульке упал на пол. Очень осторожно Алена отстранила от себя Мишутку. В ярком свете прихожей Аспирин увидел, как блеснула искра в шоколадной шерсти. Будто осколок стекла застрял у Мишутки около виска.
– Что это…
– Не трогай! Отойди!
В ее голосе был ужас. Аспирин попятился.
Двумя пальцами Алена ухватилась за осколок и с усилием выдернула его из медвежьей головы. Аспирин увидел иголку – длинную и полую изнутри. В полости темнела жидкость – капля, не больше.
– Что это?!
– Он меня прикрыл, – отстраненным голосом сказала Алена. – Мишутка. Он всегда меня прикрывает.
– Это… снотворное?
– Дай блюдце, – сказала Алена. – Скорее.
Игла звякнула, укладываясь на блюдце.
– Это вещественное доказательство, – Аспирин потянулся к телефону. – Как бы там ни было…
– Она ледяная, – все так же отстраненно сообщила Алена. – Она еще в Мишутке начала таять.
– Что?
Иголка на глазах оплывала в крохотной лужице воды. Темное вещество растекалось, теряя цвет.
– Нифига это не доказательство, – пробормотала Алена. – Если бы я могла понять, кто стрелял и откуда, я бы его… песней выцепила. Вывела бы… но я даже не поняла сначала. Вообще ничего. Если бы не Мишутка…
– Ты бы упала и заснула?
– Сядь, – Алена прижала к себе медведя. – Как ты думаешь… ему от этого ничего не будет?
– Кому?
– Мишутке.
– Ничего, он же плюшевый. К тому же, они наверняка рассчитали дозу…
– Рассчитали, – Алена жестко улыбнулась. – У меня мало времени, Лешка. Еще меньше, чем я думала.
Аспирин посмотрел на блюдце. Иголка растаяла без следа. Мутноватая вода на белом донце лежала почти правильным эллипсом.
– Мы что же… никому ничего не докажем? Отдать эту штуку на анализ…
Алена поморщилась:
– Ты наивный, да?
– Вот так, среди бела дня похищать детей!
– Леша, – сказала девчонка, опершись кулаками о столешницу. – Хотели бы меня похитить – давно бы похитили, не вопрос. Нет. Меня решили убрать.
Аспирин молчал.
– Каждый из них боится, что я достанусь другому. И что меня используют против… против кого-нибудь из них, кто поначалу меня разрабатывал.
– «Из них» – из кого? – тупо спросил Аспирин.
Алена мотнула головой:
– Я не знаю. Я не знаю, как тут у вас называются такие люди. Они долго топтались, ждали, не решались… Но я слишком опасная, понимаешь? Такого оружия вообще не должно быть. Ни в чьих руках.
Аспирин смотрел на медведя, восседавшего на кухонном стуле рядом с Аленой. Медведь смотрел в ответ – прямо и холодно. Как будто говоря: да, я прикрыл ее собой. А ты?
– Это яд, – сказала Алена. – И никаких следов… так, царапина, мало ли откуда у ребенка царапина?
– Я в такое не верю, – сказал Аспирин.
– Зато сочиняются новые песни, – она улыбнулась. – Складываются слова… Поднимаются новые стены, строятся новые города… Ужасный мир. Нет гармонии. А значит, есть путь. И есть то, куда он ведет… Я устала, – она вдруг зевнула. – Я… была… там, в центре, присмотрела одно место. Оттуда можно сыграть все, все до последней ноты, никто не остановит, и все услышат. У меня мало времени… Я сделаю это завтра. Нет, послезавтра… Нет. Я потом тебе скажу, когда я это сделаю…
С тех пор прошло два дня.
– …А теперь традиционный конкурс! Угадайка! Победитель получит два билета в подземный клуб «Диггер»…
Он был как бетономешалка, в брюхе которой преступным попустительством рабочих наполовину застыл цемент. Впервые в жизни он не изливал слова, а выталкивал их, как тяжелые сгустки.
– Вас зовут? Ира… Какая удача. Сколько вам лет? Шестнадцать… Иро…чка. Вы конечно первым делом спросите, это живое или не живое?
Он посмотрел на часы.
Еще два часа эфира. За это время Алена вполне может исчезнуть навсегда.
– Вы видели?! Леша, что тут было! Что тут было!
У Аспирина ослабели колени.
– Что?
В следующую секунду он увидел Алену. Девчонка стояла у гаражей, привалившись плечом к железной стенке. Скрипка – под мышкой. Смычок – в опущенной руке. Двор полнился соседями, многие были в куртках поверх халатов, кое-кто вообще полуодет – как будто на улицу их выгнал внезапный и мощный пожар.
Аспирин в тревоге посмотрел на дом. Ничего вроде бы не дымилось; он снова взглянул на Алену. Та небрежно помахала ему рукой.
В толпе металась дворничиха с метлой. Ожесточенно сгребала в кучи влажный бурый мусор.
– Экологическую службу вызвать…
– Нет, аварийку! Значит, в доме трещины, может обрушиться. Вот когда крысы…
– Крысы бегут с корабля…
– Так то крысы!
– Может, кто-то потравил так хорошенько?
– Что, сразу всех?!
– Что здесь было? – Аспирин обернулся к тете Свете.
– Тараканы, – консьержка округлила глаза. – Кошмар, Лешенька. Вдруг из всего дома поперли тараканы. У кого где были… А больше всего из Полькиной квартиры, я видела! У нее, неряхи, мусор неделями на кухне стоит!
– Все сразу?!
– Да. Прямо как ручей такой, речка. На дорожке остановились. Соседи понабежали, никто не знает, что делать… хорошо, парень был на катке, на углу асфальт клал, так он катком развернулся и всех сразу, ну, придавил. Больше нет в доме тараканов, ни у кого. Оно-то хорошо, но вот что это за природное явление?
Аспирин через весь двор посмотрел на Алену. Девчонка улыбнулась.
– Я же просил тебя не выходить из квартиры!
Алена стояла у окна. За месяцы, прожитые под одной крышей, он много раз видел, как она вот так стоит. Шел дождь, мелкие капли липли к стеклу и смотрели снаружи, как прозрачные рыбьи глаза.
Скрипка лежала на чисто вытертом кухонном столе. Мишутка сидел тут же, откинувшись на спинку стула, благосклонно глядя на Аспирина пластмассовыми зенками.
– Я же просил…