— Обещаю.
— Почему ты обвинил меня в предательстве только спустя полтора месяца? — последовательно, ничего не скажешь. Я только что согласилась вернуться к оборотню, а теперь решила выяснить подробности. Ясно было, что "Сосновую Поляну" мне, если не простили, то закрыли на нее глаза. Логично предположить, что катализатором послужила история с Ингой. История, подробности которой собиралась выяснить.
— Может быть, мы обсудим это вечером? — оборотень попытался уйти от ответа.
— Никаких вечером. Я ждала почти три года.
— Ты рисковала не только своей жизнью, чтобы избавиться от меня. Как я должен был это воспринимать?
— Ты слышишь себя? — возмутилась, а вместо со мной возмутился мой желудок, заурчав. Потянулась к салату и, наконец, приступила к трапезе. — Я прошу сначала объяснить мне, что произошло тогда, а не путать меня еще сильнее. Для меня наши отношения стали налаживаться. Мы вместе принимали гостей на празднике Васиных, потом эта непонятная ситуация с Ингой. Кстати, что с ней случилось и как она сейчас? Потом меня несколько дней продержали в неведении, а после ты от меня откупился и выгнал.
— Никогда не задумывался, что эта ситуация с твоей точки зрения выглядит именно так. Ты, действительно, ничего не знаешь? — уточнил он.
— Не начинай, Ян. Я могу только строить предположения, что ко всей этой истории имела отношения та исследовательская организация. Я права?
— Права. Твоя сводная сестра в данный момент любовница моего отца, — внезапно произнес оборотень, а я чуть не подавилась.
— Давно они? — уточнила.
— Порядка двух лет.
— Твой отец все еще…
— Да, — а что неплохо устроилась сестричка. Всегда мечтала встретить обеспеченного мужчину и занять при нем прочное положение. А крупный областной чиновник, альфа… У меня слов не было. — Не все так радужно, — хмыкнул Лукрецкий.
— Давай обойдемся без загадок.
— Инга спит с моим отцом, но она одна из многих. Правда, никаких привилегий, дающих ей такое положение, не предусмотрено. Она заперта в его особняке и ее телом просто пользуются.
— Мама как-то обмолвилась, что Инга находилась в их доме под домашним арестом.
— Да. Я не знал, как с ней поступить, поэтому запретил покидать территорию стаи и попадаться мне на глаза, пока не успокоюсь.
Похоже, мне было проще задавать вопросы, на которые Лукрецкий охотно отвечал. Я не понимала пока причин, по которым он не мог рассказать историю целиком. Пусть так.
— Мне сказали, что после истории Павел выжил.
— Да. Хочешь его? — внезапно поинтересовался оборотень.
— В каком плане? — осторожно уточнила у этого ненормально оборотня.
— Обратно в охранники?
— А без этого никак?
— Никак.
— Я три года… — собиралась сообщить, что три года провела без его постоянного надзора с его меткой на плече. То есть, по сути, любой оборотень мог использовать меня, учуяв запах Лукрецкого и определив мою принадлежность альфе.
— Нет.
— И как это понимать?
— Ты никогда не оставалась без охраны, Влада.
— Ты что за мной следил?!
— Присматривал.
— Значит, тебе докладывали о каждом моем шаге?
— Нет. Был приказ сообщать только о чем-то существенном, иначе бы не выдержал, сорвался и приехал, — а мне стало больно, невыносимо больно. Выходило, что смерть нашего сына для него ровным счетом ничего не значила. Понятно было, что я старалась не касаться этой темы, чтобы не разреветься. А ведь он даже не спросил, что я почувствовала, потеряв ребенка…
— Выходит, смерть сына для тебя чем-то существенным не являлась? — тихо спросила. Рисковала сейчас своим счастливым будущим, но жить с равнодушным животным не собиралась. Лучше одной, чем с таким хладнокровным монстром. По словам Лукрецкого потомство для них являлось долгожданным и весьма значимым. А этот… Этот ничего не сделал, когда нашел препарат для прерывания беременности. Потом выгнал меня беременную. Неудивительно, что смерть малыша его не тронула. Потянулась к бутылке с минеральной водой. Осушила сразу почти половину.
— Давай, обсудим это вечером.
— Мы обсудим это сейчас. Я прошу лишь ответить на вопрос.
— Смерть щенка для любого оборотня — катастрофа, — ответил, но ответил весьма пространственно. Притом даже не посмотрев на меня, а я ведь села специально боком, чтобы постоянно смотреть на Лукрецкого.
— А для тебя?
— Для меня в особенности, — не сказать, что подобный ответ удовлетворил полностью, но я не стала требовать в данный момент чего-то большего. Посмотрела на часы. До встречи с Васиными оставалось не так много времени. Похоже, мы, действительно, обсудим этот вопрос вечером. Доводить себя до истерики в публичном месте мне совсем не хотелось.
— Так что тогда произошло с Ингой? Она объяснила, зачем что-то вколола мне и Павлу? — Лукрецкий посмотрел на меня.
— Васина слишком падка на деньги. Завела не того любовника, — осклабился Лукрецкий. — На нее надели ошейник, который бил током при непослушании. Не лишил жизни ее только потому, что она вроде как невиновна. Совершала все под принуждением. Но в тоже время предала. Я не смог сам решить ее судьбу, поэтому спустя два месяца домашнего ареста отправил к отцу. Он решил так, как решил.
— Два месяца? Почему именно такой срок?
— Мне потребовалось немного времени, чтобы чуть успокоиться после разлуки с тобой. Ты хотя бы примерно представляешь, что значит для оборотня отпустить истинную пару?
— Нет. Я не понимаю, почему ты не поговорил со мной.
— Потому что был зол. Потому что после разговора существовал только один вариант. Убить тебя не смог бы, ты — моя истинная. А лишать свободы не хотел. Издеваться над любимой женщиной не посмел, поэтому предпочел отпустить. Мне казалось, что так лучше. Думал тогда, что свобода стала бы для тебя предпочтительнее, чем домашнее заточение и секс со мной, — Лукрецкий говорил быстро и отрывисто. А я пыталась понять. Выходило интересно, он считал, что я ради избавления от него, совершила предательство. А он вместо того, чтобы наказать, наградил — отпустил на свободу.
— Демьян, а что я сделала? А в чем для тебя заключалось предательство?
— Ты собиралась сбежать, инсценировав собственное похищение.
Ахнула.
— Это как?
— После той аварии тебя забрала скорая. Нашел тебя уже в исследовательском центре. Давай только сейчас обойдемся без подробностей. Расскажу, если захочешь, вечером. Там были документы с твоей фотографией и на новое имя, некие банковские счета… В общем, все то, что давало ясно понять, ты должна быть переправлена заграницу, где начнешь новую жизнь. Я дал тебе почти тоже самое, надеясь, что ты не сглупишь и не попытаешься сбежать. Я рад, что ты для переезда выбрала новый город, а не страну.
— Почему?
— При попытке сбежать или сделать иную глупость, подразумевался вариант два.
— Домашнее заточение и секс с тобой? — уточнила, используя же слова оборотня.
— Да.
Двоякое чувство. С одной стороны, Лукрецкий, не смотря на мое мнимое предательство, как ему казалось, действовал в моих интересах. Отпустил. С другой стороны, во мне очень сильна была обида. Простить того, что не поговорил, не могла. Нельзя принимать в паре единоличные решения, которые решают будущее этой пары.
— Ты клянешься, что будешь обсуждать со мной все, что касается меня, тебя, нас?
— Да. У тебя еще остались какие-то вопросы?
— Конечно, остались, — хмыкнула, — но обсудим их позднее. Мне есть, над чем подумать.
— Ох, Влада, я много чего наворотил. Не уверен, что смогу вымолить у тебя прощение до конца жизни.
— Ты считаешь себя виноватым?
— Да, — ответил, не раздумывая, чем очень меня удивил. — Зачем ты приехала в город? Ты сказала, что встретиться с мамой — не основная цель визита.
— Мне необходимо встретиться с риелтором.
— Для чего? — кажется, Лукрецкий был удивлен. Неужели, действительно, за мной следили, но он сам не следил?
— Я сейчас работаю в галерее современного искусства. Владелица хочет открыть филиал в этом городе. Мне необходимо посмотреть помещение.
— Ты не против, если схожу с тобой? — вопрос немного удивил.
— Нет.
— Много их было, Влада?
— Кого?
— Любовников. Может быть, один постоянный?
— Какая тебе разница? — у меня половых контактов за эти годы на порядок было меньше, чем у Лукрецкого. Это у него два-четыре раза в неделю непременно был секс.
— Если спрашиваю, значит, есть. Это не я день назад половину ночи трахался непонятно с кем, — с упреком заявил оборотень, а мне стало смешно. Нашел, к чему придраться.
— Это не я, — едко парировала, — заплатив любимой, отправилась сношаться той же ночью. А ведь я собиралась поговорить с тобой утром, Ян, — упрекнула его. — Если бы воздержался хоть один день, мы бы не потеряли три года.
— Я не…
— Ты, да! — припечатала. — Сколько у тебя их было, Ян? Одна, две… десять? Или каждый раз это была новая? Хотя, постой, ведь есть какая-то мадам, которой ты проспонсировал открытие этого ресторана.
— Влада, — кажется, Лукрецкий был поражен.
— А что? Ты смеешь выставлять претензии мне, а я тебе нет? Подумаешь, трахалась вчера ночью, ты это делал, — быстро прикинула, — три дня назад. Наверняка собирался сегодня или завтра развлечься снова. Только скажи, что я не права.
Оборотень зарычал, а мне снова стало смешно. Упрекать меня в изменах, которые сам же спровоцировал. Ведь, по сути, сам сделал меня свободной женщиной.
— А, вообще, я замужняя дама, — бросила ему, чтобы оценить реакцию. Замуж второй раз не вышла, но ведь не соврала. Лукрецкий сам говорил, что по законам оборотней я его жена, а разводов у волков не бывает.
— Ты. Вышла. Замуж? — альфа был поражен.
— Вроде того, — отмахнулась. — Так что, Ян, не смей меня обвинять в том, в чем грешен сам!
— Тебе придется развестись.
— Даже не подумаю, — весело хмыкнула.
— Влада, ты согласилась вернуться ко мне, — в голосе оборотня стали слышны порыкивающие нотки. Ух, ты!