— Я спать, — поднялась. — Принеси, пожалуйста, мои вещи из машины, — попросила. Могла бы сходить сама, но зачем? Тем более даже не представляла, куда оборотень дел ключи от машины.
— Ты где собираешься спать?
— В твоей комнате, — позже собиралась сделать там ремонт и заново ее обставить. Я бы могла выбрать для себя другую спальню, но к спальне Лукрецкого прилагалась чудесная личная ванная.
— А мне где лечь? — растерялся Лукрецкий. Хмыкнула.
— Мне все равно, — заранее знала, что выберет мужчина. Абсолютно не удивилась, войдя в спальню, обнаружив в постели Лукрецкого. За то время, что я провела в детской сына, оборотень успел перенести мои вещи из машины, принять душ и забраться в постель.
Не знаю, чего ожидал этот похотливый кобель, но я никак не проигнорировала.
Покопалась в дорожной сумке и отправилась в ванную комнату. Очень надеялась, что оборотень воспринял мои слова всерьез. Мы не пара, но он мой. Весь с потрохами. Как бы не складывались наши отношения, других женщин рядом с ним терпеть была не намерена. О чем его честно предупредила.
Приняв в душ и, облачившись в шелковую короткую сорочку, юркнула в постель. Тут Лукрецкий позволил себе, не спрашивая, обнять меня. Я, правда, не хотела. Но не выдержала. Сколько бы не крепилась, не уверяла, что сильная, но отсрочить истерику больше не могла. Ревела и позволяла себя обнимать. Так и уснула, в слезах и объятиях оборотня.
По выработавшейся за два последних года привычке проснулась с рассветом. Я, вообще, теперь спала плохо и мало. Удивительно, что в мужских объятиях не проснулась в холодном поту посреди ночи от мучавших меня кошмаров. Впрочем, надеялась, что теперь дурные сны останутся в прошлом. Мой ребенок был жив и находился со мной.
Обычно по утрам бегала, а сегодня предпочла, растолкав оборотня и освободившись от его объятий, уйти в детскую и просто любоваться спящим мальчиком.
Никто не знает, чего мне стоило после совместного завтрака, не удержавшись и затискав непонимающего ребенка, сесть в машину к Лукрецкому.
— Фу! — произнес сын, когда поцеловала и обняла его на прощание, и скорчил недовольную рожицу. Стало невыносимо больно. Это уже в машине оборотень объяснил, что Стас не слишком расположен к подобным ласкам. Пообещала себе, что со временем постараюсь убедить ребенка, что в выражении чувств нет ничего дурного. Он оборотень по крови, а они весьма страстные натуры.
— Не хотел признавать, но ребенку очень не хватало материнского тепла и заботы, — произнес Лукрецкий. Показалось, что он имел в виду не сына, себя.
Всю дорогу я пыталась что-то узнать о сыне, а оборотень пытался выпытать о моей жизни без него. Спустя час, когда Лукрецкий снова перевел тему, произнеся:
— Разве тебе неинтересно выяснить это самой? — сдалась и отвечала. Спокойно, развернуто. Видела, как он хмурился, когда речь зашла о моих любовниках, но внимательно слушал. Мазохист хренов! Мне вот абсолютно неинтересно было бы слушать о его любовницах. Меня просто бесил факт их существования. А вот с блондинками он трахался или с рыженькими не интересовало совершенно.
В галерею мы зашли вместе. Я отправилась в кабинет Лидии Владимировны. Мы уже с ней созвонились и договорились о встрече. Я уже отчиталась, чем закончилась моя встреча с господином Лаврентьевым. Женщина лишь философски отозвалась:
— Никому нельзя доверять.
Лукрецкий где-то потерялся по пути, не обратила внимания.
— Я не могу отпустить тебя Влада. Сейчас готовится новая выставка Марьяна Ладомирского, а он не желает работать ни с кем другим, ты же знаешь.
— Я все понимаю, — вздохнула. — Но мой ответ от этого не изменится.
— Ты хотя бы можешь объяснить причину?
— Я помирилась с бывшим мужем.
— О-о! — женщина была шокирована. Она знала меня достаточно хорошо, чтобы понимать, я бы не оставила стоящего мужчину и не перебралась в другой город. Я не распространялась о подробностях личной жизни. Но вывод напрашивался сам собой: какой достойный мужчина отпустит беременную женщину в другой город?
Госпожа Суворова собиралась сказать что-то еще, когда дверь кабинета открылась и в кабинет вошел Лукрецкий, забыв постучать. Впрочем, наглости волку было не занимать, он везде чувствовал себя, как дома.
Глаза владелицы галереи загорелись.
— Вы кто?
— Я с ней.
— Давай, свое заявление, Влада, — Лидия Владимировна поставила размашистую подпись. — Теперь я тебя понимаю, — обернулась и оценивающе взглянула на Лукрецкого. Хорош. Этого у него не отнять. Статный. В меру накаченный. Красивый. Уверенный в себе и знающий себе цену мужчина. — Такого без присмотра оставлять нельзя, — прокомментировала напоследок госпожа Суворова.
Я хотела лично побеседовать с Лидией Владимировной. Я это сделала. Все остальное можно было решить со временем без моего присутствия. С другой стороны, мне все равно еще придется ни один раз приехать в этот город. Необходимо было получить полный расчет, закрыть агентство недвижимости и продать квартиру. Но все это потом.
— У тебя еще есть здесь дела? — поинтересовался оборотень. Покачала головой. Бухгалтер был приходящий. Окончательно меня рассчитают только через пару недель. А оформить собственное увольнение могла вполне сама, но заниматься этим не собиралась. Неинтересно. — Подождешь меня в машине? Я недолго, — мне стало любопытно, но вопросы при посторонней женщине задавать не стала.
Через пятнадцать минут из галереи вышел Лукрецкий, тащивший с собой картину. И почему я догадываюсь, что за картину он приобрел?
— Давно написана? — поинтересовался он, садясь за руль.
— Я не знаю, что ты выбрал.
— Знаешь. Девушка, изображенная со спины, сидящая на постели. Влада, как ты могла?! — укорил.
Эмм, это он еще не видел первого полотна.
— Как ты узнал в модели меня?
— Родинки, — возмущенно произнес оборотень.
— А-а.
— Ты ответишь?
— Картина написана где-то года полтора назад.
— И много еще таких?
— Одна. Но ее сразу купили, — кто купил, узнала тем же вечером, когда Лукрецкий собирал вещи для переезда. Обе картины он забрал с собой.
Через два дня я стала Владленой Лукрецкой, законной женой Демьяна Лукрецкого. Мне сразу понравилась фамилия оборотня в отличии от ее носителя. Поэтому, когда в ЗАГСе возник вопрос, не сомневалась ни секунды. Оборотень явно не ожидал. А я, кажется, не стремилась так замуж даже в первый раз.
Ирина Петровна и я поначалу ладили плохо. Я больше не настаивала на немедленном увольнении женщины, старалась относиться с пониманием, но не могла. Няня очень ревностно относилась к своим обязанностям и недолюбливала меня.
Как-то уложив сына спать, отправилась на кухню выпить чая и застала плачущую женщину. Не смогла просто уйти. Оказалось, что причиной ее антипатии являлись заблуждения. Она искреннее верила в то, что я мать-кукушка вроде мамаши Лукрецкого. Родила и сбросила на разнесчастного оборотня ребенка. Выяснив, что ее "любимый мальчик" сына банально украл, все ее негативные эмоции плавно перекачивали на самого мужчину. Спустя четыре месяца мы отлично ладим, меня порой называют "дочкой", а противного оборотня до сих пор игнорируют, даже не здороваются.
Малыш меня принял в качестве матери почти сразу. С ним оказалось очень легко договориться. Как-то я предложила называть меня мамой вместо почти привычного Лада. Он кивнул и сказал:
— Мама, — а потом:
— Фу, — когда снова на радостях обняла и стала целовать.
Прошло четыре месяца, многое изменилось. Станислав уже не морщится и сам бежит обниматься, стоит лишь развести руки. Но все равно не может обойтись без неизменного "Фу". Теперь этот факт умиляет, а не расстраивает.
Мне потребовалось почти два месяца, чтобы не просыпаться посреди ночи и не ходить в детскую. Наверное, окончательно поверить в то, что ребенок теперь всегда будет со мной. Не всегда, конечно, но, во всяком случае, до своего совершеннолетия.
Вчера был суд и я теперь официальная мать Станислава Демьяновича Лукрецкого, а на самом деле самая счастливая мама на свете.
С самим Лукрецким дела обстояли странно. Он все прошедшие месяцы безропотно сносил все мои прихоти и причуды. Я стала более чуткой и внимательной по отношению к нему, но все равно боюсь подпускать к себе достаточно близко. Даже спустя четыре месяца во мне сильна обида. Он не убил любовь, но загнал глубоко внутрь. Мы до сих пор живем на два года, но все чаще стали проводить время вместе.
В следующем месяце планирую открыть "Сказку", бывший ресторан" Алконост". В данный момент идет получение необходимых разрешений и лицензий.
Без насыщенной личной жизни мне удалось очень продуктивно выстраивать рабочий день. Во время дневного сна моего мальчика я стала заниматься делами стаи, в которых полагалось участвовать Луне. Лукрецкий очень удивился, когда я попросила представить меня стае. Ко мне относятся весьма настороженно и с недоверием. Ведь для всех я — предательница, бросившая истинную пару и ребенка. Обидно, но портить реноме альфы не хочу. Мне достаточно того, что знают правду мои близкие. В стае итак кавардак и неразбериха.
Маме, как и Лукрецкому, предательство тоже простить не смогла. Она ведь знала, как поступил со мной оборотень, видела, как переживаю… Знала, но ничего не сказала. Тем не менее, добилась от Лукрецкого обещания, что он вмешается и разорвет их парность. В исключительных случаях, альфа имел на это право. А случай со здоровьем моей сестры был вопиющим. Мама, получив необходимое финансирование, все равно без вечных понуканий и тычков ничего не делает для сестры. Я дала себе зарок. Полгода. Если ничего не изменится, заберу девочку себе. У меня была Ирина Петровна, которая сможет о ней позаботиться. Мама и Степан Валентинович продолжают жить вместе, хотя у родительницы был реальный шанс уйти. Я ее не понимаю и крайне разочарована.
Но общаясь с Виталиной, четко осознала, что хочу дочку.