Царь открыл было рот, но Дзержинский не дал ему высказаться.
– Вы, товарищ, снова понапрасну теряете время на вопрос из серии «Кто он такой?». Займитесь своей судьбой, пока вы ещё в силах это сделать.
Это было сказано самым обычным, будничным тоном, без малейшего оттенка угрозы, и, должно быть, именно потому Царь без единого звука закрыл рот.
– Вас двое, и игра в карты потеряла всю привлекательность. Казино делает вам новое предложение. Очень заманчивое. Вы ведь так мечтали остаться вдвоём, верно? Мы все здесь уверены, что вы знаете, чем можно заняться.
Дзержинский сделал паузу, не отрывая взгляда от замерших Полины с Царём.
– Учитель и ученица… кажется, так вы себе это представляли, товарищ? Или нет, учитель и ученицы, конечно же. Что же, всё в ваших руках. Есть и кисть, есть и кого учить. Не у всех из них бьются сердца, но как знать, вдруг это к лучшему? Таких у вас ещё не было, учитель. Неужели вы не хотите узнать, научились ли они чему-нибудь новому за время разлуки с вами? Ах, да, конечно, ещё Полина. Её вы оставите на десерт? Но простите, я забегаю вперёд. Право на преподавание надо сначала заслужить.
Царь слушал Дзержинского, а сам чувствовал, как ужас ледяными пальцами берёт его за позвоночник. От спины тонкие морозные щупальца поползли по внутренностям, превратили кишки в застывший узел. До сих пор его не покидала уверенность, что он сможет выбраться. В картах ему всегда везло, особенно в этой компании. Парень знал, что победит. Но теперь…
– Впрочем, мы не спросили Полину, хочет ли она стать вашей ученицей, – Дзержинский улыбнулся девушке. – Знаете ли вы, товарищ, что ваш возлюбленный – художник? О, очень талантливый. Настоящий мастер. И техника необычная, вряд ли вы с такой встречались. Он, видите ли, рисует по женскому телу – скальпелем. Как сам учитель считает, последняя картина ему особенно удалась. Он назвал её «Портрет души». Лиза, подойди, пожалуйста, к нам, покажи себя.
Мертвая девушка сделала несколько шагов вперёд.
– Конечно, за то время, что полотно пробыло в воде, оно подпортилось, но общее представление вы всё же сможете получить.
Полина не спеша с интересом оглядела Лизу. Одобрительно покивала.
– Сашенька, я тобой горжусь. Научишь меня так рисовать?
Царь встретился с ней взглядом и вздрогнул. Из глаз девушки на него смотрело чистое, не замутнённое никакими остатками человечности, безумие. Учителю было далеко до неё.
– Итак, казино объявляет новую игру – «Школа». Есть две роли – ученика и учителя, и вы сможете не раз попробовать обе. Внимательно слушайте правила, товарищи. Нарушивший сядет за парту, чтобы там и умереть. Победитель, если сможет, сойдёт на берег. Вы готовы? Хорошо. Всё, что от вас требуется, – учить друг друга рисовать. Кисти, – в голосе Дзержинского прозвучала явная насмешка, – у вас есть, полотна – тоже.
Железный Феликс сделал небольшую паузу, с удовольствием наблюдая за гаммой эмоций на лице Царя.
– Так вот, тот из вас, кто начнёт игру учителем, изобразит на теле ученика часть своего рисунка. Задача ученика – повторить нарисованное уже на теле учителя. Если он справится без ошибок, то сам станет учителем и дополнит рисунок по своему разумению. После этого вы снова меняетесь ролями. Побеждает тот, кто останется в живых. Видите ли, на этот раз кровь будет течь, как ей и полагается.
В голове у Царя зашумело. Тем не менее голос Дзержинского доносился до него по-прежнему чётко.
– Напоследок, товарищи, упомяну несколько ограничений. Мы с друзьями уверены, что игра принесёт вам настоящее наслаждение. Поэтому стоны – разрешены. А вот крики – нет. Это вульгарно, вы же понимаете. Мешать друг другу рисовать тоже нельзя. Когда вы – полотно, вам надлежит лежать смирно. Нарушивший… впрочем, об этом я уже говорил. А теперь – тяните жребий, товарищи.
Железный Феликс вытянул вперёд руку со сжатым кулаком. Из него окровавленной стороной вверх торчали два отрезанных пальца.
С улыбкой на губах Полина шагнула к Дзержинскому и потянула левый из пальцев.
– Длинный! Что же, вам первой предстоит взять кисть и указку.
Девушка подмигнула Царю.
– Я буду нежна с тобою, милый. Я так тебя люблю.
Она расстегнула кофточку и грациозно выскользнула из неё. Взялась пальцами за молнию юбки.
– Я знаю, так тебе будет приятнее учиться. Ведь правда, любимый? Ты станешь смотреть на меня, сгорая от желания, а я начну рисовать на тебе сердце. Большое-пребольшое, как наша любовь. А потом мы проткнём его стрелой. Но помни, любимый, – Полина погрозила Царю пальцем, – никаких криков. Ты же не хочешь испортить нашу картину?
– Чуть не забыл, товарищи, – по губам Дзержинского бродила усмешка. – Тот, кто намеренно убьёт ученика, проиграет и будет наказан директором школы.
Юбка сползла к щиколоткам Полины. Девушка переступила через одежду и подошла к Царю. Кончиком лезвия коснулась его груди.
– Снимай скорее эту гадость, желанный мой. Я так хочу тебя… видеть. Всего.
Царь дёрнулся, ощутив прикосновение стали к коже. Его лицо исказилось, он отступил на шаг. Полина, улыбаясь, пальцем поманила его к себе. За её спиной Царь увидел учениц – кажется, они тоже подошли поближе.
– Я понимаю, – сказала Полина, чуть нахмурив брови. – Да-да, я понимаю. Тебе страшно, милый. Конечно, как же иначе. Ведь ты ещё не пробовал так. Ничего, тебе понравится, вот увидишь.
Царь отступил ещё на шаг и спиной наткнулся на что-то. Обернулся и прямо перед собой увидел мёртвую женщину, которую не заметил раньше. Должно быть, она стояла в глубине толпы.
Учительская указка равномерно постукивает по спинке стула. Тук-тук-тук. Саша сжимается, ожидая наказания. Это он вёл себя плохо. Это его сейчас…
Царь заорал.
Он продолжал кричать и тогда, когда Полина и Людмила Павловна вместе склонились над ним, чтобы взяться за дело. Полина, поморщившись, отыскала на полу свои трусики и, скомкав, вбила их ему в рот. Очень кстати подоспели ученицы, которые схватили Царя за руки и за ноги и прижали их к полу. На какой-то момент взгляд парня прояснился, он уставился на Полину.
– Милый, ты станешь таким красивым. Я тебе обязательно покажу, ты только доживи. Договорились?
Девушка провела языком по лезвию ножа, а затем, оттянув немного край футболки Царя, взрезала её. Тонкий хлопок охотно поддался острой кромке. Проведя ножом до горловины, Полина откинула в стороны ткань и взялась расстёгивать брюки.
Покончив с одеждой, она, склонив голову, взглянула на Царя.
– Ты сейчас такой беспомощный… забавно. Раньше я смотрела тебе в рот, а ты вертел мною, как хотел. Но теперь…
Она провела кончиками пальцев по его телу – от шеи до паха. Вялая плоть парня никак не отозвалась на прикосновения. Полина хмыкнула.
– Теперь ты по-настоящему мой. Весь, целиком. Любимый…
Перехватив нож поудобнее, девушка приставил остриё к соску на широкой груди Царя.
– Точка, точка, запятая, вышла рожица кривая… Палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек.
Физической боли Царь так и не ощутил, её затмила мука гибнущего разума.
…Юрец и Лена, по-прежнему держась за руки, молча сидели на скамье на набережной напротив «Феликса Дзержинского». Их глаза были открыты, но вряд ли ребята осознавали, что видят перед собой.
А потом из глубины судна, нарастая, рванулся к небесам жуткий вопль обезумевшего существа, которое узрело себя на самом краю пропасти и ощутило, как крошится под ногами камень. Крик этот раскалённым остриём пронзил ночную тьму – и оборвался.
Ребята слабо зашевелились. Оцепенение, в которое погрузились их души, понемногу отпускало свои жертвы. Впрочем, жертвы ли?
– Юра? – голос Лены был тих и почти бесцветен. Надо было быть очень чутким слушателем, чтобы заметить промелькнувшую в нём слабую нотку удивления.
Парень кивнул.
– Почему… мы здесь?
Юрец взглянул на «Феликс Дзержинский», по его лицу прошла судорога.
– Мы ведь были там… с ними, – казалось, что Лена приходит в себя быстрее его.
– Были… – звуки царапали пересохшее горло.
– Нас что, отпустили?
Парень помотал головой. Он ничего не понимал, кроме того, что почему-то всё ещё жив и находится снаружи.
…Полина с явным неудовольствием на лице смотрела на тело Царя. Этот слабак умер до того, как она закончила картину. Короткие судороги, пена на губах, и всё – кончено. А ведь ей оставалось совсем немного. Но стоило прикоснуться ножом к паху – о, совсем нежно, с любовью! – как Царь сдох. Что ж, пусть. Это только первая её картина. В следующий раз получится лучше. Полина даже знала, какие полотна ей хочется разрисовать в первую очередь. Их было два. Девушка нутром чуяла: Юрец с Леной живы. А раз так, рано или поздно они встретятся.
Она сложила нож и, нагнувшись, вытащила изо рта Царя трусики.
– Я сохраню их на память о тебе, любимый. Ты был бесподобен, мой Учитель!
Внезапно девушка ощутила сильнейшее возбуждение. Пережитое наряду с победой требовало разрядки, и немедленной. Полина легла на пол рядом с Царём, положила руку ему на пах, а второй принялась ласкать себя. Наслаждение быстро усиливалось, тело девушки начало выгибаться дугой. Её пальцы судорожно стискивали ещё тёплую плоть парня, с губ срывались громкие стоны. Мир за пределами тела перестал иметь значение, Полина словно бы оглохла и ослепла на время.
– За убийство ученика во время урока учитель Полина вызывается к директору, – прогремел в зале знакомый голос, искажённый динамиками. – Повторяю, за убийство ученика во время урока…
Наслаждение, достигнув своего пика, сотрясло девушку с головы до пят и начало медленно растворяться в теле, оставляя на память сладкое послевкусие.
Под пальцами вдруг ожила, набухла и затвердела, плоть Царя. Полина распахнула глаза. Парень тяжело приподнялся, подставил локоть. Мёртвые глаза встретились с глазами девушки. Ладонь Царя обхватила её запястье, сжала до хруста. Тем временем другие мертвецы ухватили Полину за ещё остававшиеся свободными конечности. В поле зрения появилась Света.