Огромный сверкающий корабль, отделанный золотом и платиной, поперечником в полкилометра, представлял собой чуть уменьшенную (и подвижную) копию дворца иерхонта в Боркиле. Похожий на громадное сияющее семя, он медленно погружался сквозь верхний дымчатый слой атмосферы и вершины облаков под ним. Небольшие стрелоиды сопровождения сновали вокруг него, как назойливые насекомые.
Из слоя облаков поднялось судно, похожее на серебристый дредноут, и застыло в километре ниже корабля иерхонта. Опускающийся золотистый корабль медленно поравнялся с ним и остановился.
Серебристый просигнализировал золотистому, требуя назвать себя.
Экипаж насельнического судна услышал явно синтезированный, но мощный голос, который произнес:
– Я – иерхонт Ормилла, правитель Юлюбисской Меркатории и глава юлюбисского меркаторийского правительства в изгнании. Это мой корабль, правительственная яхта «Крумель». Я, мои приближенные и семья ищем временного убежища и защиты.
– Добро пожаловать на Наскерон, иерхонт Ормилла.
– Как они с тобой обходятся, Сал?
Лисс пришла навестить Салууса в его камере, спрятанной где-то глубоко в чреве «Люсеферуса VII». Перед ней все время была тонкая, но крепкая прозрачная мембрана, которая растянулась, как пузырь, от дверного тамбура до маленького, вделанного в стену стола. За столом сидел Сал и читал с экрана.
– Нормально обходятся, – ответил он ей. Голос из-за мембраны доносился как бы издали. Сал встал. – А с тобой?
– Со мной? Да я же герой, Сал. – Она пожала плечами. – Героиня сраная. – Она кивнула в сторону экрана. – Что ты тут смотришь?
– Читаю труды по славной истории культа Заморыша, которым предводительствует славный вождь, архимандрит Люсеферус.
– Ну-ну.
– Скажи мне, Лисс, ведь все это не было спланировано?
– Нет, не было.
– Лисс – это твое настоящее имя?
– Что такое «настоящее»?
– Но ведь это не было спланировано, да? Я говорю о моем похищении.
– Конечно нет. – Лисс опустилась на небольшое сиденье, вделанное в стену недалеко от двери. – Импровизация.
Сал ждал, что она добавит что-нибудь, но она молчала – сидела, чуть сгорбившись, и смотрела на него.
– Я сам тебя навел на эту мысль, да? – спросил Сал. – Когда сказал, что Товин почти обвиняет меня в подготовке к побегу.
– Я некоторое время думала, как использовать тебя наилучшим образом, – сказала она ему. – Но это решение было принято в последнюю минуту. Мы находились в корабле, готовом к полету, я видела, как ты им управляешь, знала, что это нетрудно. – Лисс пожала плечами. – А они бы попросту реквизировали его, установили боеголовку и использовали как ракету.
– И это самое лучшее, что пришло тебе в голову насчет меня?
– Можно было бы, наверно, сделать и что-нибудь получше, но я решила иначе. Просто обескуражить всех, выведя тебя за скобки. Моральный удар – пусть все думают, что ты сбежал к противнику. И знаешь – сработало. Они все здорово переполошились.
– Значит, просто все так удачно сложилось.
– Я же из запредельцев. Нас учили думать.
– И ты всегда охотилась за мной? Я был чем-то вроде цели?
– Нет, просто опять же все удачно сложилось. Здорово вышло.
– А Фассин?
– Полезное знакомство. Проку от него как от шпиона не очень много, но связь поддерживать стоит. Он, как минимум, вывел меня на тебя. Жив он или нет – этого никто не знает. Исчез на Наске.
– А что там сейчас происходит? Я имею в виду – в системе? Война уже началась, да? Мне ничего не говорят, а с экрана можно выйти только в библиотеку.
– Да-да, война уже началась.
– И?
Лисс покачала головой и присвистнула:
– Тебя интересует, что сталось с кораблями, которые ты построил? Они получили хорошую трепку. И все никуда не годятся. А разговоры о борьбе до последнего корабля – это обернулось пустой болтовней. Война в космосе практически завершилась. Иерхонт исчез.
– Речь идет только о военных? Они не тронули города и орбиталища? – Сал несколько мгновений в упор смотрел на нее, потом опустил глаза. – У меня там много людей, Лисс.
– Да, ведь ты, Салуус, всего лишь человек. Я знаю. Не стоит притворяться.
Он сердито посмотрел на Лисс, но она ответила холодным взглядом. На ней по-прежнему был облегающий э-костюм. Плотный шлемоворотник вокруг ее шеи образовывал странное жабо, отчего возникало впечатление, будто ее маленькая голова с темными волосами, собранными сзади в плотный пучок, лежит на блюде.
– На данный момент захвачен только Боркиль, – сказала она, смилостивившись. – Там много разрушений. Но достоверных сообщений о зверствах не поступало.
Он вздохнул и откинулся к спинке маленького сиденья, стоявшего перед экраном.
– Зачем вы, запредельцы, сотрудничаете с этими… с этими парнями?
– Чтобы вы держались от нас подальше.
– Мы? Ты имеешь в виду Меркаторию?
– Конечно же, вашу долбаную Меркаторию.
– Неужели это правда?
– Чем больше хлопот у вас, ублюдков, тем меньше времени, чтобы убивать нас. Очень простое уравнение, Сал.
– Мы нападаем на вас потому, что вы нападаете на нас.
Лисс развалилась на своем стуле, чуть разведя ноги, и закатила глаза.
– Вы ничему не хотите учиться, – выдохнула она. – Вы нападаете на нас потому, что мы не хотим входить в вашу драгоценную вонючую Меркаторию. Вы не можете оставить нас в покое – боитесь, что с нас возьмут пример другие. Вы атакуете наши орбиталища и жилкорабли, вы убиваете нас миллионами. Мы же атакуем только ваши военные объекты и инфраструктуру. А вы называете нас террористами. – Она покачала головой, встала. – Пошел ты в жопу, Сал, – тихо сказала она, – вместе со своим невежеством и таким удобным эгоизмом. Пошел ты в жопу, Сал, вместе со своим умением не задумываться о важных вещах.
Она повернулась, чтобы уйти. Сал вскочил на ноги, чуть не столкнувшись с прозрачной мембраной.
– И ты никогда ничего ко мне не чувствовала? – выпалил он.
Лисс остановилась, повернулась.
– Кроме презрения? – Она улыбнулась, когда он отвел глаза, прикусил губу. И встряхнула головой, пока он не видел. – С тобой иногда бывало неплохо, Сал, – сказала она, надеясь, что ее голос звучит не слишком покровительственно. Или, напротив, вкладывая в него именно покровительственную нотку.
Она вышла, прежде чем он успел придумать, о чем еще спросить.
Орбиталищу 4409 и всем его обитателям был вынесен смертный приговор. Так им сказали. В это трудно было поверить.
Жители реагировали по-разному. Одни начали устраивать беспорядки, и с ними разобрались бескомпромиссно или жестоко, в зависимости от того, верили вы гражданским властям или нет, другие тем или иным образом ушли в загул, третьи просто оставались с теми, кого любили, четвертые вдруг обнаружили, что не желают провести последние часы с теми, кто им просто нравился, а многие (гораздо больше, чем ожидала Тай) собрались в большом парке на дальней стороне внутренней стены орбиталища, если смотреть от площади перед дворцом диегесиана. Они все держались за руки, бесконечными рядами и группками; те, кто встал в круг, держались за руки в центре, рядом с длинными, змеящимися людскими рядами. Тай подумала, что сверху они, наверно, похожи на странное изображение человеческого мозга – завитки извилин и ответвления дендритов.
Тай Хохуэл пыталась разглядеть, что происходит за пучками гнезд, гроздьями закрепленных вдоль длинной оси орбиталища, пыталась увидеть дворец диегесиана и площадь, куда вместе с другими ходила протестовать много лет назад.
По ее представлению, она прибыла сюда, чтобы умереть. Просто она не думала, что это произойдет так скоро. Она ни на минуту не забывала о других, пыталась не терять с ними связи, даже если они, по всей видимости, хотели забыть прежние времена и себя тогдашних. Она старалась быть не слишком назойливой, но они, возможно, смотрели на нее как на геморрой, как на чуму. Но то, каким ты был когда-то, что-нибудь да значило, даже если ты отказался от себя прежнего, разве нет? И потому она никогда о них не забывала. И теперь тоже помнила.
Ну что ж, пусть она им всем надоела, постоянно напоминая о себе, а через себя – о том, какими они были, и, конечно же, о бедняжке К., покойнице, которая связывала их и в то же время разъединяла. Мом, Сондж, Фассин и она – все должны были встретиться снова, разве нет? Все должны были соединиться еще раз, это так естественно. Да, наверно, вот только тень К., которая сопутствовала каждому, пятнала воспоминания о времени, проведенном вместе.
Ну что ж, тогда она воссоединится сама – с орбиталищем, с собой прежней и теми воспоминаниями. Когда она почувствовала, что от заслуженного покоя смерти ее отделяют год или два, она решила вернуться сюда, где в годы ранней молодости сформировалось ее настоящее «я». Грядущая война лишь еще больше укрепила ее в этой решимости. Если угроза для них всех и в самом деле столь велика, если селения, города, орбиталища, корабли, институты и все остальное рассматриваются захватчиками как военные цели, то она хочет встретить смерть там, где это для нее будет что-то значить. В этом орбиталище, в этом выдолбленном астероиде, в этой вращающейся системе отсчета она завершит полный круг бытия, прекратив существовать в том месте, которое сделало ее такой, какая она есть.
Чем она только не была в своей жизни: меняла карьеру чуть не десять раз, всегда находила для себя что-то новое – возбуждающее и интересное. У нее было много любовников, два мужа, двое детей, которые давно уже жили своей жизнью, и, если возвращение сюда за смертью и казалось ей несколько эгоистичным, она все же считала, что этим самым оказывает услугу всем, кого любила когда-то и продолжает любить. И в самом деле, кто из них пожелал бы видеть ее конец?
Возможно, они сказали бы, что хотят быть с нею в ее последние минуты, но это было бы неправдой, обманом.
И вот она перебралась сюда, в старое доброе орбиталище – к сожалению, уже не столь доброе, не столь шумное, не столь богемное, каким было прежде, – чтобы умереть здесь. Вот только она хотела отойти мирно через год-два после возвращения, а не погибнуть всего через пару месяцев среди то