Таинс добровольно взялась (на самом деле воспользовавшись для этого своим высоким положением) доставить Сала из комплекса временного заключения в семейный дом Кегаров на Глантине.
Майор стражи выдал ей Сала под расписку.
Сал смотрел, как Таинс расписывается в книге.
– Твоя подпись – знак моей свободы, вице-адмирал, – сказал он ей.
На нем была его собственная одежда, и выглядел он подтянутым, непринужденным и веселым.
– Рада тебе услужить, – сказала она ему, потом посмотрела на офицера стражи. – Это все, майор?
– Да, мадам. – Он повернулся к Салуусу. – Вы свободны, мистер Кегар.
Салуус пожал руку майору:
– Спасибо за все, Мед.
– Не за что, сэр.
– Никакой одежды, ничего? – спросила Таинс, глядя на его пустые руки.
Сал покачал головой:
– Голыми приходим, голыми и уходим. Никакого багажа. – Он улыбнулся.
Она наклонила голову:
– Это для наших лет самое то.
Они направились к небольшому катеру, припаркованному на чуть вогнутом полу ангара.
– Я тебе благодарен, Таинс, – сказал он. – Нет, серьезно. Ведь ты бы могла и не делать этого. – Она улыбнулась; он скользнул взглядом по ее знакам различия. – Это ничего, что я тебя называю Таинс, а? Может, лучше «вице-адмирал»?..
– Таинс сойдет, Сал. После тебя.
Она пропустила его в двухместную кабинку катера, показала на сиденье впереди и чуть ниже того, в котором расположилась сама, потом застегнула на себе легкий летный воротник и привела в действие системы аппарата. Диспетчерская дала им разрешение на взлет.
– Так ты, значит, кто? Возглавляешь в системе службу связи? – спросил Сал через плечо, когда они выехали через дверь ангара в довольно большой воздушный шлюз.
– Да, но это так, одно название, должность декоративная, – сказала она; дверь за ними закрылась, свет в шлюзе потускнел. – Приемы, обеды, экскурсии, поздравления – всякая такая ерунда.
– Похоже, ты на своей должности наслаждаешься каждой минутой.
– Ну, кто-то же должен этим заниматься. Я ведь местная – кого еще было назначить, как не меня?
Заработали насосы: сначала поток воздуха и приглушенное гудение, затем осталось только гудение, доносившееся через обшивку катера.
– И потом, сражаться-то все равно не с кем. Так, расчищать завалы. Не могу сказать, что мне чего-то не хватает.
– Есть известия о Фассине? – спросил Сал. – Когда я в последний раз слышал о нем, говорили, что он, возможно, еще жив. Если ты понимаешь, о чем я.
Дверцы шлюза беззвучно отъехали в стороны, за ними были звезды и огромный серебристо-желтоватый лик Глантина.
– Давай помолчим немного, хорошо? – сказала Таинс. – Давно я этого не делала здесь…
– Да, конечно, сколько хочешь.
Катер выехал из шлюза, отключил сцепление, медленно покатился по дорожке, потом поплыл, выпуская маленькие облачка газа, которые устремлялись к атмосфере.
– Да, так насчет Фассина, – сказала Таинс. – Его всё еще ищут.
– Я слышал, он потерялся на Наскероне, а потом нашелся.
– Всякие были слухи. Слухи были всегда. Если всем им верить, то в последние полгода он мотался по Наскерону и оттуда ни ногой или был в облаке Оорта последние несколько месяцев и только что вернулся. А то и еще чего почище услышишь. А кроме того, его уже не меньше трех раз объявляли мертвым. Какова бы ни была правда, Фассина пока здесь нет, чтобы самому все рассказать. – Таинс перевернула катер, подготавливаясь к входу.
– Думаешь, он мертв? – спросил Сал.
– Скажем так: если он все еще жив, странно, что до сих пор не дал знать о себе.
Немного времени спустя они вошли в атмосферу. Их прижало к ремням безопасности, светло-вишневое мерцание за фонарем кабины сначала ярко разгорелось, а потом погасло, и маленький корабль со свистом понесся мимо тонких облаков, пустынь, неглубоких морей, холмов, свалок, озер и невысоких гор.
– Ты выбираешь самый живописный маршрут, Таинс?
Она хохотнула в ответ:
– Может быть, я в глубине души сентиментальна, Сал.
– Как здорово увидеть все это еще раз, – сказал Сал. Она увидела, как он склонился к прозрачному фонарю, разглядывая что-то внизу. – Это там не Пирри?
Она посмотрела, сверилась с навигационной картой:
– Да, это Пирринтипити.
– Похоже, там все по-прежнему. Хотя город мог бы и вырасти немного за это время.
– Ты когда в последний раз был дома, Сал?
– Ой, очень давно. Все собирался побывать, но ты же знаешь, как это бывает. Лет десять-двенадцать, наверно. А может, и больше. Кажется, больше.
Они находились высоко над кромками ледяной шапки полярного плато, смещаясь в зону темноты и все время снижаясь. Снова стали видны звезды.
Таинс увидела, что Сал поглядывает то вниз, то вверх.
– Ты, наверно, уже забыла, как здесь красиво? – спросил он.
– Иногда, – ответила Таинс, – забыть – все равно что плюнуть.
Сияние на небе вокруг них померкло. Потом поверхность фонаря усилила поступающий свет, и наконец они увидели внизу залитую звездным светом Северную пустыню, длинные громадные полосы цветного песка и выходящей на поверхность породы – серебристые призраки, приближающиеся с каждым мгновением.
– Да, верно, – тихо сказал Сал.
Таинс нажала на несколько иконок дисплея, и экраны потускнели.
– Решила вот тут пролететь. Надеюсь, ты не возражаешь.
– Вспомнить старые времена, – говорил он задумчиво, даже как-то обреченно. – Что ж, почему бы и нет?
Таинс снова сверилась с навигационной картой, откорректировала курс и немного сбросила скорость. На одном из дисплеев отчаянно замигала лампочка. Она выключила и этот дисплей.
– Я точно не был здесь с той самой ночи, – сказал Сал.
Ей показалось, что голос его теперь звучит печально. Может, в нем слышалось сожаление. А может, и нет.
Впереди, чуть справа, показался сбитый корабль. Таинс положила право руля, одновременно выравнивая катер.
Сал смотрел на пустыню, которая неслась в семидесяти метрах внизу, в то время как катер закладывал вираж.
– Ух ты, – сказал он. – Побыстрее, чем тот аппарат, что я взял тогда у батюшки.
– Это один из твоих кораблей, Сал, – сказала она.
– Вот эта вот малютка? – Он рассмеялся. – Я и не знал, что мы делаем такие крохотули.
– Это старый корабль.
– Понятно. Один из кораблей отца. От крупных прибыль больше.
Они пронеслись над огромным темным корпусом: выломанные ребра жесткости, словно когти, цеплялись за небо.
– У-у-ух! – выкрикнул Сал, когда черная стена корпуса пронеслась в двадцати метрах от них.
Таинс сделала свечу, потом – петлю, покачала машину вправо-влево и, снова выровняв ее, устремилась к обломкам корабля, теперь на еще меньшей высоте.
– И-и-и-йа-а! – выдохнул Сал, видя, как низко Таинс ведет катер на сей раз. Таинс перевернула корабль, и теперь они летели головой вниз. – Черт! Ух ты! Таинс! Йа-а-а!
До самого конца она не была уверена, сделает ли то, что задумала. Она ведь не знала в точности, что тогда произошло, у нее ничего не было, кроме подозрений. Ведь, несмотря ни на что, она могла и ошибиться. И до нее уже многие подменяли собой закон, а потом, когда всплывали все факты, оказывалось, что они ошибались. Черт побери, для этого ведь и существует система правосудия, для этого существуют законы и всё им сопутствующее – одна из тех вещей, что делают общество обществом.
И все же. Она знает наверняка. Она абсолютно уверена. Его время пришло. А если она и ошибается, что ж, Сал пожил в свое удовольствие. Не ребенка ведь она убивает и не молоденькую девушку, у которой вся жизнь впереди. Да, это было тем не менее убийством, несправедливостью, но, с другой стороны, во всем есть свои градации, даже в кругах ада. И, откровенно говоря, права она или нет, она по крайней мере никогда об этом не узнает.
Ее время пришло. И она знала это.
Вообще-то, Таинс думала, что на глаза у нее навернутся слезы, но нет – глаза оставались сухими. Странно, что она не знает себя после стольких лет жизни, в такой экстремальной ситуации и так близко к концу.
Что еще? Она думала было сказать ему все это, бросить ему в лицо обвинения, восстановить все в памяти, слушать, как он будет беситься, или умолять о пощаде, или кричать на нее. Она много репетировала эту сцену, не раз обдумывала ее, снова и снова проигрывала ее в голове за прошедшие годы, десятилетия, века, играла за него и за себя, пыталась представить, что он ей ответит, как будет пытаться объяснить случившееся, как будет говорить, что она сошла с ума или ошибается.
Наконец Таинс наскучило все это. Она уже слышала это прежде. Больше говорить было не о чем.
Она убивала человека на основании косвенных улик, на основании собственных подозрений. Она должна была дать ему возможность оправдаться. По крайней мере, сообщить ему о том, что сейчас произойдет.
Но, с другой стороны, зачем?
Холодное сияние пустыни и безмерная непроницаемость темных обломков корабля устремились им навстречу.
– Черт побери! Таи!..
Сал мог попробовать катапультироваться (это была единственная система, которую она не могла отключить со своей панели), но Таинс, чтобы не дать ему этого шанса, на подлете перевернула катер вверх дном.
В конце всего-то и потребовалось, что резко потянуть штурвал.
Катер на скорости в половину звуковой врезался в борт корабля в десяти метрах над пустыней.
Эпилог
В высоких широтах Северного тропического нагорья планеты-луны Глантин системы Юлюбиса встречается птица, которую за ее крик называют чиво-тебе-чиво.
Птичка эта перелетная, то есть не обитает в данной области, а лишь пролетает через нее. Чиво-тебе-чиво, направляясь на север, пролетает через эти широты ранней весной.
Дело шло к полудню, в воздухе стояла прохлада. Наскерон половиной своего лика проливал на мягкие тени дня свой красновато-коричневый свет. Прежде здесь можно было видеть небесные зеркала, повернутые в ту или иную сторону, – они доставляли нам солнечный свет, даже когда Наскерон заполнял почти весь небосклон. Но во время войны многие из этих аппаратов были уничтожены, так что наша планета-луна в буквальном смысле стала мрачнее, чем прежде, и до установки новых зеркал вернулась в свое естественное состояние.