– Мы хотим, чтобы вы их предали! – закричал человечек так, будто ничего очевиднее этого и быть не могло. – Мы хотим, чтобы вы отвернулись от них и стали полезным членом общества. Только и всего.
– Но они мои друзья. – Фассин закашлялся, проглотил слюну. – Слушайте, можно мне выпить воды?
– Нет. Нельзя. И никакие они вам не друзья. Просто ваши знакомые. Да и то едва ли. Вы с ними напивались, накачивались наркотиками, немного болтали, а с некоторыми спали. Все равно скоро каждый из вас пойдет своим путем, и, может, вы больше никогда не встретитесь. Никакие они вам не друзья. Согласитесь.
Фассин в данных обстоятельствах не желал дискутировать о том, что такое дружба.
– И все же я не буду их предавать.
– Но они-то вас предали!
Маленький следователь подвинул экран к себе, кликнул на нескольких иконках и снова повернул его к Фассину. Фассин увидел, как Тай, Сондж и Мом (все привязанные к сиденью, как и он, а Сондж еще и здорово побитый) говорят, что давно подозревали Фассина в симпатиях к запредельцам, что он опасен для общества и за ним нужно приглядывать. Каждый из них бормотал что-то в этом роде, подписывался на экране и прижимал палец к подушечке (палец Сонджа оставил кровавое пятно).
Эти сцены потрясли его. Возможно, они были сфальсифицированы, но Фассин все равно был потрясен. Он откинулся к спинке стула.
– Вы это подделали, – сказал он неровным голосом.
Человечек рассмеялся:
– Вы что, с ума сошли? С какой стати?
– Не знаю, – признался Фассин. – Но я знаю моих друзей. Они бы никогда…
Человечек подался вперед:
– Тогда подпишите, а в том совершенно невероятном случае, если это дело всплывет, скажете, что это подделка.
– Ну так возьмите и подделайте! – закричал Фассин.
– Но в этом случае вы их не предадите! – закричал в ответ человечек. – Кончайте! Подписывайте и убирайтесь. У меня есть дела поважнее.
– Но зачем вам вообще это нужно? – сказал Фассин, едва сдерживая слезы. – Зачем вам нужно, чтобы кто-то кого-то предавал?
Человечек несколько мгновений смотрел на него.
– Мистер Таак, – сказал он, откинувшись назад и стараясь говорить спокойно, – я просмотрел вашу анкету. Вы не глупы. Идете на поводу у других, идеалистичны, наивны – это все есть, но вы не глупы. Вы должны знать, как функционирует общество. По крайней мере, иметь хоть какое-то представление. Оно функционирует, основываясь на силе, власти и принуждении. Люди держат себя в рамках не потому, что они такие хорошие. Это либеральное заблуждение. Люди держат себя в рамках потому, что в противном случае они будут наказаны. Все это хорошо известно. Это даже не обсуждается. Цивилизация за цивилизацией, общество за обществом, вид за видом – все действуют по этой схеме. Общество означает контроль, а контроль – это награда и наказание. Награжденным разрешается пользоваться плодами общества, и существует правило, хотя и не абсолютно непреложное: никто не наказывается без причины…
– Но…
– Помолчите. Тот идиотский вопрос о праве собственности на орбиталище, из-за которого вы и устроили всю эту бучу, не имеет к вам никакого отношения. Вопрос о собственности – вопрос юридический. А вы даже не местный и в любом случае не собирались здесь задерживаться больше чем на несколько месяцев. Разве нет? Вам в это дело никак не нужно было соваться. Но вы решили иначе и напросились на неприятности, а теперь платите за это: все имеет свою цену. Часть цены состоит в том, что вы даете нам понять: вы пытаетесь размежеваться с этими людьми, вашими подельниками. Как только сделаете это – вы свободны. Можете возвращаться. Я бы предложил вам вернуться домой. Я имею в виду Глантин.
– А если я скажу «нет»?
– То есть не станете подписывать?
– Да.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Тогда дело переходит в другие руки. Вам предстоит познакомиться с людьми, которые получают удовольствие от таких вещей.
На сей раз, когда человечек двинул рукой по столу, Фассин закричал от боли. Видимо, он прикусил себе язык. Он ощутил во рту вкус железа, и рот его наполнился кровью и горячей слюной.
– Потому что я, – устало сказал человечек, – никакого удовольствия не получаю.
В конце концов Фассин подписал. И похоже, с самого начала понимал, что подпишет.
Вид у человечка стал счастливый, и в помещение вошли две охранницы, которые, развязав путы Фассина, помогли ему подняться со стула.
– Спасибо, мистер Таак, – сказал человечек и, прежде чем Фассина вывели из комнаты, потряс ему руку. – Мне очень не нравятся все эти неприятные вещи, но видеть, как человек проявляет благоразумие, – немалое удовольствие. Постарайтесь не думать обо мне слишком плохо. Желаю удачи.
Фассина помыли в душе, привели в порядок, и он, посетив врача и выпив кружку бульона, ушел, одетый в тонкий, как бумага, костюм. Когда его выпроводили из помещения в наружную часть орбиталища, он оглянулся – с ним беседовали где-то в недрах дворца диегесиана. Фассин вернулся в гнездо, где все было перевернуто вверх дном. Тут устроили настоящий погром, все переломали или обрызгали какой-то вонючей рвотной дрянью, применяемой для разгона толпы. Тогда они отправились в бар, но после демонстрации и ее разгона так ни о чем толком и не говорили. Все мусолили слухи: того будто бы убили, а тот исчез.
К. с ними не было. Солдаты, разгромившие гнездо, избили К. Ее на три недели поместили в тюремно-больничный корабль, а в день своего освобождения она зарезалась осколком стекла.
Правду Фассин узнал только через несколько месяцев. К. отправили в кошмарное зновидение. Кто-то пришедший вместе с полицейскими (а может, кто-то из них сам умел работать с аппаратурой зновидений) обнаружил, что она все еще плавает, еще не вышла из своего погружения, и изменил установки травмализатора и вспомогатора, а другие тем временем били ее. У того, кто перенастроил травмализатор, вероятно, был чип, заготовленный для таких случаев. После этого они оставили ее, окровавленную и связанную, в каком-то ускоренном кошмаре, где царили ужас, насилие и пытки.
Они были разъединены, занимались другими – и в основном более важными – вещами, когда удалось выяснить все это. Говорили об иске, следствии, протесте.
Фассин вернулся на Глантин и записался на вводный наблюдательский курс через один семестр. После этого он вернулся на орбы, затем посетил Бугитаун в Сепекте, опять вел бурную жизнь – пьянствовал, накачивался наркотиками, веселился, трахался напропалую, а потом (не сразу, постепенно, осторожно) стал наводить справки, потерся в нужных местах, стал встречаться с кое-какими людьми. Он явно прошел несколько проверок, даже не зная об этом, и в один прекрасный день его познакомили с девушкой, которая назвалась Аун Лисс.
– Фассин!
Он проснулся, услышав свое имя. Каюта на Третьей Ярости. Все еще темно, как ночью. Какие-то стуки. Экран показывал четыре часа. Экран был красный и мигал. Кто-то его зовет?
– Что? – сказал он, скинул с себя ремни и, поднявшись с кровати, поплыл к центру каюты.
– Херв Апсил, – сказал голос. Голос, похожий на голос Апсила, когда тот бывал возбужден или расстроен. – У нас неприятности. Похоже на атаку.
Черт побери! Фассин натянул на себя одежду, дал команду «полный свет».
– Этот жуткий шум, холера его забери, – это что, сигнал тревоги?
– Верно.
– Ты в командном пункте?
– Да.
– И кто это, по-твоему?
Шкафчик, над которым замигала лампочка, развернулся на своей оси, открыв запасной скафандр.
– Не знаю. Два корабля уже уничтожены. Надевайте э-костюм и…
Огни – все тревожные огни – замигали. Экран погас. Кабина сотряслась. В ванной что-то рухнуло с громким треском.
– Чувствуете, да? Вы все еще здесь? – сказал Апсил.
– Чувствую и здесь, – ответил Фассин, глядя на э-костюм в шкафчике.
– Одевайтесь и спускайтесь по шахте в убежище. – Апсил помолчал. – Вы меня слышите? – Еще одна пауза. – Фасс?
– Слышу. – Фассин принялся стаскивать с себя одежду. – А ты что будешь делать, Херв?
– Мы оба будем делать одно и то же.
Кабина снова заходила ходуном. Воздух затрясся, как желе.
Тревожная сигнализация выключилась, но так, что энтузиазма у Фассина не прибавилось.
Экран мигнул и издал хрип.
Фассин вытащил э-костюм из шкафчика.
– Как дела в главном ангаре? – спросил он.
– Целехонек. Нас, похоже, атакуют из-за Наскерона.
– Значит, в центре мы будем ближе к зоне обстрела, – сказал Фассин.
Что это – утечка? Он услышал шипение воздуха, застегнул воротник э-костюма у себя на шее и дал развернуться гелевому шлему. На несколько мгновений все вокруг потеряло четкость, погрузилось в тишину, потом он решил, что ситуация еще не критическая, и открыл щели, чтобы дышать, говорить и слышать. Лицевая часть шлема стала почти совсем прозрачной.
– Это только сейчас, – согласился Апсил. – Если направление их ударов не изменится, то через два часа мы окажемся точно на траверсе огня.
Фассин вошел в э-костюм и потянул его вверх, соединив с воротником, потом, пыхтя, сделал несколько движений, приноравливаясь к одеянию. На самом деле оно было довольно удобным.
– И ты именно это и собираешься делать, Херв? Сидеть, прижав уши, вместе со всеми остальными, словно мышь в норе, и надеяться, что кот уйдет?
– Таков приказ.
– Я знаю. Догадайся, что я хочу сделать.
Последовала пауза. Еще один сильный удар сотряс каюту. Главная дверь распахнулась внутрь и заходила ходуном; за дверью Фассин увидел сходной люк. Пауза продолжалась.
– Херв? – позвал он и оглянулся – не нужно ли взять что-нибудь с собой. Нет, ничего. – Херв?
– Встретимся там.
На подсвеченном сбоку лике Наскерона что-то вспыхнуло, и в этом ярком сине-голубом свете ангар превратился в беспорядочную мозаику ярко сверкающих поверхностей и черных как смоль теней. Фассин вздрогнул. Свет быстро потускнел, став желто-оранжевым; между луной и Наскероном засияло маленькое гаснущее солнце.