– Подготовьте там всё, что полагается, и я подпишу. Исполняйте.
– Слушаюсь! – сказал ВРИО и щёлкнул каблуками. Но чётко повернуться и уйти он не торопился.
– Что ещё? – нахмурился Клочков.
– Бирский и Жданов сами вышли на меня, – торжественно провозгласил Богессен, – и выразили желание сегодня же передать вам предиктор, совершив известный обмен.
– Что?! – заорал президент и вскочил. – Так что же вы молчали?!
– Я и так превысил свои полномочия… – скромно потупился Гуннар.
– Сегодня в три! – отчеканил Клочков. – На поле для гольфа, что у Истры! Их машина подвозит предиктор, наша – дочь Жданова! Вы ещё здесь?!
Поля для гольфа на Истре были не хуже английских – лёгкие перепады высот, мягкая травка. И всё кругом просматривается на километры – тишком не подберёшься. К трём часам пополудни игроков насчитывалось всего двое или трое, прочих разогнал прогноз погоды, обещавший дождичек. Лениво щёлкали клюшки, лениво летали шарики.
И кому было интересно следить за тем, как за берёзовой рощицей съехались два огромных джипа? Видать, крутяки «стрелку забили», сошлись потолковать. Из одной машины вышел пожилой плотный человек, из другой выскочила хрупкая девушка, и оба бросились обниматься. Двое других, судя по выправке, военные, вынесли ящик и передали другой паре, тоже бывшим чинам. Потом все расселись, и джипы дали задний ход.
Глава 36. Захват
Царёв тщательно облачался в пустотный скафандр и наблюдал за остальными. Командир корабля «Буран-М» Ванька Дроздов сосредоточенно сопел, влезая во все одежки. Ванька рад безмерно своему командирству – тоже мечтал выше неба прыгнуть. Человек он был простой и надёжный, чем-то даже на самого Царёва походил. Сдержанностью, может? Или нелюбовью к шумному веселью? А вот Ашот Подолян был суетлив. Он по-южному черняв, скоблит щеки и подбородок каждый день, но всё равно остаётся впечатление лёгкой небритости. Панас Хилько – кибернетист. Несмотря на свою хохляцкую фамилию, говорит по-русски чисто, и – что самое удивительное, невиданное даже – не любит сала! Фёдор Жуков исполняет на корабле функции штурмана и сменного пилота. Говорлив, но не надоедлив, бывает занудой. И он, Геннадий Царёв. Пятый член экипажа.
Почти половину декады провёл он на околоземной орбите. Гиперзвуковик «Нимбус» «подбросил» маленький пассажирский «Клипер» до космоса, там челнок пристыковался к «Альфе» – российскому сегменту МКС, выведенному из состава станции в 25-м. Потом они пересели на «Буран». У Дроздова было задание – сделать профилактику пяти орбитальным платформам, и Царёв полетел со всеми, тем более что кристаллическая квазибиомасса ещё дозревала в технологическом модуле 03 «Гардар». Волнений и переживаний Гене это добавило изрядно, но что ж тут поделаешь? Не потащишь же на Землю полуфабрикат?
… В тысяче километров по левому борту проплыла «Альфа-2», кустистая от панелей солнечных батарей и радиаторов. Сросток крестов и клубеньков. Ещё полвитка, и в голубых отсветах Земли засеребрился «Гардар», неспешно раскручивавший колёсико жилых отсеков. Фиолетовым сверканием полыхнули солнечные батареи.
Дроздов тут же связался со станцией, и из селектора хлынули весёлые голоса:
– Привет, Ваня! Куды ж ты запропастилси, милок?
– На кого ж ты нас покинул?
– Ванька, ты ноги вытирал опосля тропинок? На далёких планетах пылюки…
– А вот тут деревенские бают, что тебе агромадный планетолёт доверили… Ты гляди там, с инопланетянами не стыкуйси, а то ишшо подхватишь каку заразу!
– Нет, чтобы погордиться за товарища! – скалился Дроздов.
Это вызвало новую волну:
– Так мы ж гордимся! Дуемся от гордости!
– Нешто мы без понятия?
– Костик уже лопнул, бедный, так надулся…
– Мы тут ходим строем, в ногу, и громко скандируем!
– «Шайбу, шайбу!»
– Черти… – умилённо сказал Дроздов.
– Идём в графике, всё в норме, – доложил Ашот Подолян.
– Первый маневр уже сделал? – осведомился командир.
– Первый двухимпульсный выполнил точно. Ориентацию выполнял в режиме «Импульс РО экономичный». Сейчас все три параметра по нулям.
– Принято.
– Цель расположена на четыре клетки вверх, точно по центру.
– Набирается скорость… Есть гашение боковой…
– Подходим к станции… Дальность сто метров. Включили ручное причаливание. Скорость ноль семь…
– Дальность пятьдесят метров. Прошло включение двигателя на торможение.
– Зона торможения… Есть захват! Ожидаем касания… Есть касание! Есть сцепка!
«Буран» ощутимо вздрогнул.
– Приехали!
Вблизи 03 «Гардар» смотрелся весьма внушительным сооружением. Этот «бублик», плавно вращавшийся на неподвижной оси системы – центральном блоке, крылья солнечных батарей, радиаторы… Сам тор был собран из одинаковых цилиндрических модулей. К тору, как лошадки на карусели, были присобачены фабрики-модули, совершенно одинаковые, похожие на колоссальные пивные банки. В одних «банках» готовились суперлекарства, в других – плазменные кристаллы или ещё что. Когда продукция была готова к употреблению, фабрика-модуль отстыковывалась и целиком помещалась в грузовой отсек «Бурана-М».
Космонавтов встречал весь экипаж орбитального завода – три женщины, трое мужчин. Пятеро были в одинаковых синих комбинезонах с трёхцветным наугольником на рукаве и надписью «УКС» слева на груди, а один маленький и чернявый мужчинка выделялся зелёным одеянием. Нагрудный карман его залепливал фиолетовый квадрат с кольцом жёлтых звездочек – «чужеродный элемент» из Европейского космического агентства.
Гости и хозяева мгновенно перемешались, то всплывая, то заново цепляясь за пол магнитными подковками. Коридорный отсек заполнился гомоном и трёпом. Все говорили сразу.
– Дрозд! Здорово! Всё клювом щёлкаешь?
– Вах, Ашот, когда же тебя откормят? Совсем схуднул!
– Светочка, радость моя, твой тебя не обижает?
– А я только вчера тебя вспоминал!
– Ну, как вам у нас?
– Стопудово!
– Да снимайте вы свои скафандры! Катька, помоги мне этого раздеть…
Две женщины, смущая бедного Царёва, насели на него и вынули из вакуум-скафандра.
– Пойдёмте, – заорал седовласый мужчина с шевроном директора завода, – закусим, чем УКС послал!
Шатаясь и подпрыгивая, вся компания протиснулась сквозь люк в следующий отсек, кают-компанию. Её стены украшали панорамные панели с лунными видами: волнистые равнины моря Спокойствия, желтовато-бурые с серым отливом, ярко освещённые голым Солнцем на фоне аспидно-чёрного неба; уходящая вдаль Стена – почти вертикально вздыбленный склон, где тёмное играло в паззлы со светлым, как на картинах Эшера; евроамериканский «Порт-Рорис» – серебристые цилиндры разложены на манер чурбачков при игре в городки, а шпили ретрансляторов и кружевные параболоиды антенн блестят ослепительным детским «конструктором».
Дроздов, улыбаясь до ушей, раздал всем присутствующим маленькие бутылочки с лёгким виноградным вином и грянул:
– Ну, поехали!
Все дружно чокнулись и опростали кукольную посуду.
– Мы тут все друг друга знаем, – поднялся директор, – а кое-кто с кое-кем ещё не знаком.
Нос мужичины был перебит, из-за чего его речь звучала несколько гнусаво, но в этом был и некий шарм – выглядел директор этаким покорителем Вселенной.
– Я – Черкасов Николай Павлович, – представился он, – заведую всем здешним хозяйством и пытаюсь даже руководить этой толпой ярких индивидуальностей… Между нами говоря, – приглушил он голос, обращаясь к генеральному инспектору, – они все вздорные люди и страшные склочники!
– А сам-то! – подскочила одна из женщин, раздевавших Царёва.
– А Катерина – в особенности! – возвысил голос Черкасов и стал жаловаться: – Постоянно нарушает трудовую дисциплину – шляется на работу по выходным! А что она натворила в Новый год, сказать? Пока все благонравные граждане провожали старый год, она заперлась в лаборатории и злонамеренно вела актинографические исследования.
– Так вспышка ж была! – подскочила Катерина.
Все засмеялись, а Царёв почувствовал себя в окружении друзей, пусть и незнакомых пока.
– Татьяна в последнее время тоже испортилась, – продолжал обличать Черкасов. – Поддалась дурному влиянию Катерины, и теперь они вдвоём разлагают дисциплину в коллективе.
Европеец слушал начальника 03 и неуверенно улыбался. Царёв ему посочувствовал – не знает, бедный, что ему делать. Вроде все смеются… но разве могут быть смешны нарушения?
Черкасов представил всех сидевших за столом, в последнюю очередь указав на гражданина Евросоюза.
– Вот! – сказал он торжественно. – Вот с кого мы должны брать пример! Ни одного опоздания домой. Ни одного пропущенного выходного. Ни разу не был пойман за работой в праздничные дни. Вот, что значит Европа! Позвольте вам представить Сильвио Донадони. Он у нас по обмену. Сильвио – сменный бортинженер…
– … Всем ребятам пример! – закончил Жуков с уморительносерьёзным выражением лица.
Синьор Донадони поклонился, смутно подозревая подвох.
Улыбаясь, Царёв выслушал шёпот Катерины, горячивший ему ухо:
– Мы его Дондоном зовем. Потрясающий зануда! А ябедничает с таким чувством долга… О-о! Он нас всех по паре раз уже закладывал! Хорошо ещё Палыч у нас с понятием, а то было б нам…
– Да наподдали бы ему пару раз! – удивился инженер-контролёр, он же генеральный инспектор. – Чего с ним цацкаться?
– Нельзя… – потускнела Катерина. – Строжайший приказ по УКСу с подачи РВ – неукоснительно соблюдать все нормы поведения. За малейшее нарушение нас отсюда за шкирку и домой, и никогда больше мы орбит не увидим… Нет, уж лучше потерпеть этого кукушонка в своём тёплом гнёздышке, чем лишиться визы в космос!
– Ч-чёрт… – процедил Царёв. – И сюда РВ достало!
– Ох, и не говорите… – вздохнула Катерина. – Нас всех строго предупредили, чтобы дружно проголосовали за Клочкова, но уж фиг им. Мы все за Жданова!