И таким образом mens спроецировал тень на тело, а затем преподнес ему все эти проповеди, но если бы мы отделили тень от тела и приняли последнее за то, чем оно является, — за вполне разумное животное, у которого есть свои собственные внутренние духовные законы, — не обвиняя его и не говоря, что все желания происходят от него, то обсуждение перешло бы другой уровень, и вопрос был бы в том, откуда же приходят эти безмерные желания. Откуда эта невротические тенденции к перееданию и так далее появились в нашей картине? Сейчас мы бы видели это ясно, как психологическую проблему, а не обвиняли тело, но в то время, не имея понятия о бессознательном, люди не могли понимать это таким образом.
Затем mens продолжает проецировать, говоря: у них есть невыясненные теневые проблемы, которые они просто бросают один в другого, обвиняя друг друга в непоследовательности. Mens, однако, вообще не логичен, но обходит кругом в своей логике, говоря:
«Теперь посмотрим, как ты непоследовательно, ты не можешь устоять против других людей или даже против себя. Теперь, пожалуйста, будь разумным, насколько это возможно, и не смущайся так сильно, потому что нам нужно бежать в сады Frequentia [Повторения], и там ты услышишь об этом больше!»
Следующий отрывок подводит итог четвертой главы, которая описывает третью степень внутреннего развития:
«Вы должны знать, братья, что все, о чем я упоминал раньше, и все, что я буду упоминать потом, может быть отнесено к алхимической подготовке. То, что я сказал о частях человека как отделении путем спекулятивной философии, может так же точно быть применено к отделению одного элемента от всех других тел».
Дорн вдруг испугался, что можно было бы неправильно понять это как чисто внутреннее моральное обсуждение, как своего рода нравственную проблему, как будто он обсуждает внутренние побуждения и не понимает это как объяснение настоящей алхимии, настоящей химии. На этом раннем этапе химии простейшим способом разделения различных веществ было их нагревание. Как вы знаете, различные элементы имеют разную температуру, при которой они начинают испаряться, поэтому если у вас много химических веществ и вы их нагреваете, сначала испаряется один элемент и вы можете осадить его, а затем другой, и вы можете осадить и его тоже, и так далее. В те времена часто разделяли различные химические элементы и сплавы подобным образом. Mens говорит здесь, что с помощью тепла можно разделить различные вещества,
«и это то, что я делаю в этом диалоге. Я действительно использую огонь для разделения различных элементов. Поэтому это не следует понимать как моралистическую религиозную проповедь, как текст средневекового святого, но нужно понимать химически, и если такое разделение не сделано, то алхимики никогда не найдут универсальное лекарство, излечивающее все болезни. Нет ни одного слова во всей этой книге, которое не относится к искусству алхимии и его объяснению».
Таким образом Дорн хочет отринуть идею, которая легко могла бы прийти, что он подразумевает лишь внутренние психические конфликты человека, а не природные явления. Здесь вы снова видите, как концепция коллективного бессознательного, как понимал ее Юнг, служит сохраняющим фактором. Только благодаря этой концепции мы можем видеть внутренний конфликт объективно, без проецирования его на тело или на субъект.
Mens является более или менее развитым хорошо осмысленным эго-сознанием, с религиозным убеждением и самоконтролем, имеющим в своем распоряжении всю мудрость христианской традиции, в время как тело несет проекции многого из того, что мы сейчас назвали бы бессознательным и, более конкретно, тенью.
Но, не имея концепции бессознательного, Дорн не может решить эту проблему: либо этот конфликт существует в mens, и тогда напряжение находится на уровне эго, либо это чисто химическое нарушение в природе. Среди современных людей 80 % все еще думают подобным образом, потому что еще не видели важности концепции бессознательного. Они по-прежнему видят только субъекта с личными конфликтами, a mens, естественно, находится в том же положении. Всегда существовала тенденция недооценивать конфликты либо материалистически — думая, что вся проблема находится в теле, которое нужно излечить химической медициной, — либо психологически, но подразумевая, что проблема заключается только в том, что субъект думает о себе, в сложностях, которые имеет с собой и создает для себя эго. Мысли, что конфликт может лежать в другой области, то есть в бессознательной психе, где также находится и излечение, естественно, не было. Теперь вы поймете, почему Юнг был вынужден вернуться в XVII век, запереться там и изучать процесс оттуда[32].
Но здесь Дорн четко утверждает (поскольку постепенно понял это), что он говорит не только о сознательном конфликте, но о чем-то ином: об исцеляющем факторе — он бы сказал, божественном духовном лечебном факторе в материи или в природе. И вот почему он заканчивает эту главу, говоря, что нужно понимать, что он описывает не моральный конфликт, но алхимическую процедуру.
Дорн продолжает объяснять это и далее:
«Философская любовь и вражда в материальной части такая же, как в частях тела человека. Объединение двух может быть достигнуто, только если до coniunctio сначала удалить разрушение, и именно поэтому надо помирить врагов, чтобы они стали друзьями. Во всех несовершенных телах [металлах, которые можно найти в природе], которые еще не достигли своего полного совершенства, одновременно существует состояние дружбы и вражды. Но если, с большим пониманием и усердием, человек удаляет вражду, то, как мы объяснили, они достигают совершенства через становление в человеке в единстве. Таким образом, отдели нечистые части в каждом теле огнем и очисти их (чистым частям это не нужно). Затем смешай снова то, что было очищено, с чистым, то, что тяжело, с тем, что легко, и после того, как ты возгонишь это, ты сможешь сотворить то, что фиксировано и изменчиво, и то, что является физическим и духовным».
Вы видите, каков ход мысли Дорна: он начинает с религиозного учения, затем спускается к проблеме, какова она есть в человеке с его конфликтами, затем он применяет это к телу, а затем к элементам природы в целом, и говорит, что во внешней природе — скажем, в обломке руды, в куске дерева или в камне — точно такая же ситуация, как с человеком: то есть состояние напряженности, вражды с одной стороны и некоторое количество любви с другой. Он подразумевает отталкивание и близость в физическом смысле, и здесь тоже нужно идти путем удаления отталкивания, или вражды, из всех различных частей, так, чтобы все они могли быть объединены.
Его ассоциация с историей алхимии состоит в том, что золото, сейчас понимаемое как реальный металл, есть идеальное состояние каждого металла. Железо, медь, сплавы и так далее — просто пока несовершенные металлы, которым препятствует то, что враждебно к ним. Поэтому, если вы делаете такое высшее separatio и удаляете все, что тормозит внутреннее развитие этого металла, он естественным образом станет золотом.
Такова была теория алхимиков, и мы не слишком убеждены, что это действительно можно понимать буквально, по крайней мере не в отношении материи. Для нас, однако, это дает ясное представление о том, что мы обнаружим в бессознательном, которое содержит одновременно тенденции противоречия и распада. Тенденция распада может привести к психозу, если бессознательное и сознание сталкиваются, потому что тогда конфликт торжествует, и человек распадается на все те части, которые враждебны друг другу, как, например, психотик слышит различные голоса, которые ссорятся друг с другом. С другой стороны, мы также знаем, что бессознательное содержит тенденции синтеза или интеграции, которые исходят от регулирующего центра, который Юнг называет Самостью.
Самость является центром интегрирующих тенденций и исцеления в пределах бессознательного, так что мы можем сказать, что по-прежнему действуем так же, как алхимики. Мы стараемся удалить вражду между элементами, не отбрасывая ее, но заставляя людей объясниться со своими конфликтами, самим противостоять своим конфликтам, а не просто дать им происходить в бессознательном, а также путем поддержки интегративных тенденций бессознательного. Если кто-то видит сны, которые предлагают решение, мы продолжаем, заставляя эти сны и их стремления подняться в сознание и поддерживая и вдохновляя, так сказать, тенденции интеграции. Очень часто в мотивах таких снов видишь вражду элементов как борющихся животных: как во многих сказках и мифах, сражаются птица и змея, или две птицы, или две собаки, сплетенные вместе в борьбе[33]. Борьба животных всегда символизирует конфликт в самом бессознательном, когда две инстинктивных тенденции сплетаются рогами. Если туда входит сознание, то конфликт меняется.
То же самое происходит в сказках, где герой находит дерущихся животных и примиряет их, а затем получает от них подарки. Одно животное дает ему орлиное перо и говорит: «Когда бы ты ни позвал меня, я помогу тебе», а другое дает ему волосок из своего хвоста и говорит: «Всякий раз, когда придет нужда, просто возьми волос и сожги его, и я приду к тебе на помощь»[34]. Это мотив бесчисленных мифов и сказок. Там тоже есть эта вражда различных элементов внутри бессознательного, которая через вмешательство сознания может быть решена путем компромисса или путем сознательного конфликта.
Михаэль Майер, «Atalanta fuciens». Эмблема XLVII. Lupus ab Oriente et Canis ab Occidente venientes se invicem momorderunt. «Волк с востока. Собака с запада набрасываются друг на друга».
Это открывает путь тенденциям интеграции Самости, чтобы те могли продвинуться вперед и работать на интеграцию и объединение личности. Эти конфликты возникают частично от воздействия окружающей среды и, вероятно, от того, что наша психика наследует противоречивые тенденции от наших предков. Мы, как правило, рождаемся с определенным их количеством, и если мы не будем заниматься ими, они воюют внутри нас, борются между собой за нашей спиной и таким образом ослабляют и отвлекают сознательную личность. Такие конфликты можно наблюдать на уровне животных: все, наверное, хоть раз да видели маленькую собачку, которая пятится и в то же время неистово лает, дрожа и испытывая страх пере