Мы еще не нашли каких-либо достоверных научных критериев для принятии решения о том, указывает ли сон на какие-то внешние ситуации, которых мы еще не знаем, — является ли он, например, предсказанием будущих событий, которые не касаются личной внутренней ситуации, — или же его нужно рассматривать как внутреннюю драму, как мы обычно и привычно поступаем. Чем ближе человек подходит к Самости, тем более опасной становится ситуация и тем сильнее он влипает в облако путаницы. Итак, облако или устранение облака имеет отношение к попытке проникнуть в эту запутанную ситуацию.
В нашем тексте облако, очевидно, должно сначала быть удалено от физического тела, и это означало бы бессознательность на начальном этапе. Говоря современным языком, мы бы теперь интерпретировали это как принятие обратно проекций. Но, как я сказала, это облако не исчезает, она лишь переходит в другую область, и вы увидите, что mens быстро оказывается полностью потерянным в этом облаке.
Мы подходим к небольшому кусочку активного воображения в виде следующего диалога. Это тот диалог, в котором mens и тело дискутируют друг с другом.
Mens: Ты слышало, что сказала Frequentia?
Тело: Да.
Mens: Тебе это нравится?
Тело: Не особенно.
Mens: Почему?
Тело: Ну, это все очень сложно, я не понимаю, к чему это все.
Mens: Для твоего собственного счастья.
Тело: Ну, я надеюсь.
Mens: Скажи, ты знаешь, что есть вторая жизнь после этой?
Тело: Да, знаю.
Mens: И что есть также вечная смерть?
Тело: И об этом знаю.
Mens: Поэтому ты должно жить в этом мире, как если бы ты жило вечно.
Тело: Что ж, я пытаюсь, как видишь.
Mens: Нет, наоборот, изо дня в день ты умираешь все больше и больше.
Тело: Ты с ума сошел.
Mens: А теперь послушай: люди, которые живут в этом мире, умирают с этим миром, и только те, кто живет во Христе, умирают для мира.
Тело: Кто может понять это?
Mens: Разве ты не читало в Евангелии, что если зерно, упав в землю, не умрет, то останется одно?
Тело: Какое отношение это имеет ко всему этому?
Mens: Ты зерно, упавшее в землю, поскольку ты состоишь из земли.
Тело: Но я ведь только что слышало, как Frequentia говорила, что зерно — это Слово Божье.
Mens: Что ж, я вижу, что ты слушало.
Тело: Естественно.
Mens: Ты плохой богослов.
Тело: Пожалуйста, объясни.
Mens: Если слово, сравниваемое с зерном, относится к Слову Божию, тогда оно имеет активное значение: Слово Божье попадает в сердце человека и умирает там; но можно также понимать это в пассивном смысле, что пока тело и сердце человека, которые были посеяны в земле (то есть стали земными), не умрут и не получат затем зерно Слова Божьего, они не могут быть преображены и принести плоды. Или, выражаясь в более христианском смысле, если зерно Слова Божия не объединится с мертвым телом, то оба останутся отдельными и бесплодными.
Тело: Теперь ты еще и грамматику приплел [активные и пассивные глаголы].
Mens: Ты все еще мятежно, Тело, и я должен держать тебя на пути добродетели, но теперь мы достигли другого места.
Здесь дискуссия полностью распадается, и они просто нелогично беседуют. Mens переполняется богословских изысков, и тело очень правильно это отмечает, a mens не дает ответа, кроме выговора. Они просто играют в вопросы и ответы, оба полностью запутаны в облаках. И так, колеблясь, без какого-либо решения, они стучат в замок Virtus, которая является пятой философской степенью.
Virtus — то же самое слово, что и английское virtue (добродетель), но в XVI веке оно еще не полностью имело такой смысл. Корень его — Vir, мужчина. И потому Virtus в языке XVI века имеет отношение к мужской активности, так сказать, эффективности и результативности. Говорится также о virtus химического вещества, и тогда это значит его активное воздействие. Если вещество обладает virtus сделать это или то, это означает, что оно имеет активное влияние на прочие химические вещества. Мы должны понимать virtus в этом смысле.
Вот вкратце обсуждение:
Mens: Пожалуйста, откройте ваши царские врата.
Virtus: Кто там? Кто вы?
Mens: Два ученика философии.
Virtus: Чего вы хотите?
Mens: Научиться добродетели.
Virtus: Это хорошая вещь, в которой нельзя отказать, но кто был вашим учителем раньше?
Mens: Философская любовь и Frequentia.
Virtus: Я рад, что вы начали оттуда. Почему вы начали свое изучение?
Mens: Чтобы найти истину.
Virtus: Корень и мать всего, что создал Бог, — открытие истины. Но чего вы хотите сейчас?
Mens: Мы хотим применить это на практике.
Virtus: По отношению к кому?
Mens: К Богу и ближнему.
Virtus: Это хорошее намерение, и я надеюсь, Бог даст вам успех. Как вас зовут?
Mens: Меня зовут Mens, а этот парень — Тело.
Virtus: Как вы получили эти имена?
Mens: Я получил свое имя от Философской любви, а Тело просто [vulgo] так называется.
Тело: А что общего у Mens с Телом?
Mens: Ничего, мы ссоримся по каждому поводу.
Тело: Что я слышу?
Virtus: Тело не хочет оставить мир. Все, что попало в мир, бежит от спасения и может быть возвращено только с величайшим усилием. Но, пожалуйста, входите, братья, и я увижу, что я могу сделать для вас. Садись, тело, ешь и пей, Mens я покормлю отдельно.
Затем следует еще одна молитва Virtus, чтобы Бог помог в работе, после чего Virtus добавляет полемику против раскола между богословием и virtus: другими словами, против интеллектуального теоретизирования, которое отделяет образ Божий от virtus, где последнее означает этические обязательства и поведение. Он настаивает на том, что истина того, как человек думает, и истина того, как он действует, должна оставаться одной и той же, выступая против известного раскола, когда интеллект думает одно, а этические и моральные обязательства записаны и положены совсем в другой ящик.
Для нас это более или менее очевидная проблема, которая не отличается от того, что мог бы сказать любой современный христианский писатель. Мы все знаем, что большинство людей, или очень многие, обладают разобщенной психологией: когда они пишут статью или читают книги, или, например, когда духовенство проповедует, они включают одну часть своей личности, а когда речь идет о поведении дома или в практической жизни, они включают другую. У большинства людей это разделение бессознательно. Если пытаться их прижать, цитируя то, что они сказали пять минут назад, то они просто начинают выдумывать, беспокоиться или раздражаться. В анализе встреча людей лицом к лицу с их разобщенной психологией никогда не обходится без огромного эмоционального взрыва. Эти части личности водонепроницаемы и отделены, и если попытаться открыть дверь между ними, обычно неизбежна потрясающая путаница и отчаянная борьба человека за то, чтобы не видеть проблему. В анализе в этот момент врач должен быть осторожным и терпеливым, поскольку становится необходимой полная реорганизация личной психики. Дорн, у которого, естественно, были те же проблемы, что и у нас, тем не менее спорит с этим.
Затем он продолжает:
«Во всех естественных вещах [под которыми он понимает химические материалы] есть определенная истина, которую нельзя увидеть своими физическими глазами, но только с помощью mens. Это опыт философов, и они в то же время ощущали, что существует virtus, который может творить чудеса. Потому не стоит удивляться, что люди, чья вера велика, могут творить чудеса и что они могут даже подчинять неорганическую материю своему virtus».
Эта идея имеет давнюю историю. Она пришла в западный мир через философию Авиценны, или Ибн Сины, великого арабского богослова и мистика. Как и большинство исламских мудрецов, он верил в возможность творить чудеса с помощью магии. Он верил в такие вещи, как геомантия, астрология, пиромантия и так далее. Мы знаем, что Дорн также верил во все виды магических процедур, которые, придя из поздней античности, продолжали жить в арабском мире и вернулись в западный научный мир в X, XI и XII веках.
В своей книге о душе, которая была частично переведена на латынь в XI веке, Авиценна дал следующее объяснение магии: что Бог, само собой разумеется, способен творить чудеса contra naturam. Он может погасить или разжечь огонь, вылечить неизлечимую болезнь или сделать что-либо еще. Для мусульман это очевидно. Аллах всемогущ. Но, согласно теории Авиценны, если магически одаренная личность в состоянии медитации и внутренней экзальтации может приблизиться к этому магическому творческому потенциалу Бога, тогда она, так сказать, разделяет его с Богом, и если на этом этапе она страстно желает чего-то, это появляется во внешней природе как чудо. Это учение было принято Альбертом Великим и затем обнародовано в западной натурфилософии в целом.
Очевидно, это относится к тому, что мы назвали бы синхронистическими событиями. Мы тоже убедились, что всякий раз, когда архетип интенсивно концентрируется в чьем-либо бессознательном, могут случиться внешние синхронистические события, соответствующие внутренней ситуации. Мы бы назвали это, как делает Авиценна, экстатическим контактом с творческой силой Божества, но синхронистические события происходят не только с людьми в подобном состоянии. Как указывает Юнг в своем эссе о синхронистичности, такие явления, как правило, возникают там, где есть большое эмоциональное напряжение из-за констелляции архетипа, что всегда создает эффект сверхъестественности.