Янум остался лежать без движения.
– Отдай зелье, Сейн! – кричал Гензель, швырнув в сторону Алиции морозную сферу. Грохот на миг заглушил его слова, ледяной порыв ветра притушил угли и задул свечи. – Ты лучше других понимаешь, почему я это делаю! Не мне тебе объяснять, что мы из-за них потеряли!
– Не слушай предателя! – Голос Алиции срывался от обиды. – Он предатель, предатель!..
Ее рука дрогнула, и сгусток синего пламени, улетев не туда, разорвал пополам стол, на котором еще оставалось несколько колб. Зазвенело по полу разбитое стекло. Один из пустых пузырьков откатился к жаровне, чудом уцелев.
– В это зелье можно собрать столько силы, что хватит разрушить храм. Слышишь, Сейн? Тот самый храм, где тебя опустошили! Разве ты не мечтал отомстить, разве не видел сны, где идешь по его развалинам?
– Можно я просто пойду? – устало отозвался алхимик.
Он мог бы попробовать добраться до раскрытого чемодана, но времени что-то придумать не хватало.
– Сначала зелье!
Громыхнуло еще дважды. Сейн сжал зубы и бросился к противоположной стене. С разбегу нырнул в нишу. Как раз вовремя: за спиной пронеслась светящаяся лента, она разматывалась в полете и жужжала осиным гнездом. Такая бьет страшнее всякого кнута, мышцы после нее восстанавливаются месяцами.
Алхимик сунул Гензелю пузырек:
– Держи.
– Правильный выбор, – кивнул заклинатель. Поднес зелье к лицу, глубоко вдохнул. Спросил, краснея от напряжения: – Почему не работает?
Даже лучшим чародеям, которые складывают заклинания со скоростью мысли, нужно несколько мгновений, чтобы наполнить их силой. Сейну требовалось всего одно, чтобы пнуть Гензеля коленом в пах, и еще одно, чтобы схватить его за шкирку и выбросить из ниши. Упал и разбился пузырек.
– Потому что это вода, – сказал Сейн.
Гензеля окутало рыжеватое сияние, и, когда алхимик увидел его вновь, вся одежда на заклинателе рассыпалась трухой, а волосы стали пылью. Ноги и гениталии слиплись, руки приросли к телу, лицо превратилось в гладкую кожаную маску без единого отверстия. Гензель мычал и дергался, как гигантский червяк или уродливая гусеница.
– Зелье… – выдохнула Алиция, подойдя.
– В ведре. – Сейн погрозил ей пальцем. – Ты меня чуть лентой не зацепила.
– Я думала… решила, что ты… Прости.
Он хмыкнул. «Думала» она. Гензель был прав во всем, кроме одного: месть слишком блеклое слово, чтобы описать все чувства Сейна к жрецам. Месть – удел обиженных и оскорбленных, посредственностей, неспособных разглядеть даже белое в черном. В своих фантазиях Сейн заходил куда дальше, не ограничиваясь стариком Ефимоном или каким-то жалким храмом.
Вот только дурачки в попутчиках ему были не нужны. Гензель верил, что Вельфы, желая вырвать королевство у властных жрецов, станут его союзниками, но так и не понял, что сам лишь разменная карта в колоде большой политики.
Алиция достала нож с узким лезвием и протянула Сейну. Рука ее дрожала, сквозь бледную кожу проступали темно-синие, практически черные вены. Слишком много сил она отдала, высушила себя практически досуха.
– Можешь… сделать?
Сейн кивнул и принял нож. Рядом с дыбой застонал Янум, и Алиция пошла приводить его в чувство.
Алхимик наклонился над Гензелем. Заклинание вернет ему прежний облик через несколько часов, но, если ничего не сделать сейчас, он задохнется.
– Только не рот, – попросила Алиция, помогая Януму сесть. – Я не выдержу, если снова услышу его.
Сейн усмехнулся и ловкими движениями сделал два аккуратных надреза рядом с носовым хрящом. Заклинатель со свистом втянул в себя воздух.
– Голову поверни, если не хочешь кровью надышаться, – посоветовал алхимик.
Он заметил позади Гензеля выпавший шарик и потянулся, чтобы его поднять. Идеальная сфера из зеленоватого оникса, размером не больше сливы, была едва теплой на ощупь. Алхимик видел такие и раньше, еще в академии. Никто не знает, кто и когда их сделал, но все эти артефакты прошлого имели пару. Стоило чародею отдать такому шарику немного силы, и второй начинал светиться независимо от разделяющего их расстояния.
Гензель успел подать сигнал, но кому?
Сейн собирался предупредить Алицию и замер вполоборота. Досада горячей плетью прошлась по внутренностям. От алхимического чемодана почти ничего не осталось: чье-то случайное заклинание разнесло его в щепки.
Янума пришлось вести под руки.
– Помнишь… Сейн, ты помнишь, сколько раз я тебя так тащил, когда ты в очередной раз не рассчитывал силы?
– Удивлен, что ты помнишь. Ты записывал, что ли?
– Если записывать все, что ты мне должен, ни одной тетради не хватит. – Янум слабо рассмеялся.
Кто-то разбил «туманную сферу», но праведнику могло бы показаться, что боги обрушили на землю небо с облаками. Плотная белесая мгла затянула весь двор, время от времени сквозь нее пробивались цветные вспышки заклинаний и крики. Сообщники Гензеля схватились с людьми Алиции, но самих чародеев было не рассмотреть.
– Подожди, – сказал Сейн, когда Алиция потянула Янума вбок. – В той стороне казармы. Скоро здесь будет вся стража города.
– Нам нужно в ратушу.
– Сейчас?
– Да!
Алхимик выругался. Заслышав его брань, Янум уважительно хмыкнул.
– Ладно, – бросил Сейн. – Но тогда пойдем в обход.
По прямой до ратуши было совсем ничего, она стояла на площади, примыкающей к Тюремной улице. Там же, по соседству, располагалось здание суда, где когда-то вынесли приговор нерадивому студенту. На другом конце улицы возвышался храм Судьи, чья круглая крыша первой бросалась в глаза, если смотреть на город со стороны холмов.
Сейн надеялся, что ему никогда больше не придется пройти этим путем.
Они выбрались из мглы, едва различая дорогу и постоянно ожидая заклинания в спину. Свернули на соседнюю узкую улочку. Небо едва начинало светлеть. Алиция, тяжело дыша, проговарила:
– Если мы будем драться друг с другом… Все бессмысленно.
– Сейн, ты останешься с нами? – спросил Янум, кривясь от боли. Он с трудом за ними поспевал, крупные капли пота оставляли блестящие дорожки на его лице.
– У меня хватает своих дел.
– Заварить новую кашу… пока старой еще полный котел? Узнаю́́…
– Это не моя борьба.
– Но ты ее начал! – рыкнула Алиция.
– Я бы ее и закончил, если бы знал как. Но не так.
– Ну и проваливай, не нужна нам твоя помощь! Я хотя бы сожалею о том, кем была, а ты все такой же…
– Сожалеешь? О чем ты?
Она не ответила.
У заднего входа ратуши уже собралось несколько чародеев. Они помогли усадить обессилевшего Янума на деревянные ступени и смотрели на Сейна с любопытством, но без злобы. Алиция не сказала им, кто он?
Алхимик встал подальше, пока его никто не узнал. Он не представлял, нужно ли ему попрощаться или лучше уйти без лишних слов… Алиция сама к нему подошла.
– Подождем остальных… – Она выглянула на Тюремную улицу, туда, где продолжал клубиться туман. Где-то неподалеку надрывно звенел колокол, созывая стражу. – Мы справимся, Сейн. Можешь не верить, но у нас все получится.
– Не делай этого! – выпалил алхимик. – Зелье слишком нестабильно, мы не знаем, сколько оно выдержит. Если вложить в него слишком много…
Она кивнула для виду, не принимая его заботы, и уже собиралась уходить.
– А как же обещанный поцелуй? – напомнил он, чтобы удержать ее еще хоть ненадолго.
Ожидал, что она отмахнется от дурацкой шутки, прогонит, резанет презрительным взглядом. Но внезапно Алиция приблизилась и, положив руки ему на плечи, заглянула в глаза:
– Я ждала, что ты что-нибудь выкинешь. Когда ты забрал у меня тетрадку. Используешь запретное заклинание, попытаешься провести ритуал. Мечтала, как тебя исключат из академии или, того хуже, за тобой придут жрецы.
Она не дала ему ответить, вжалась в его губы своими, перебив дыхание, до боли, пока он не почувствовал привкус крови во рту. Ее или своей?
– Даже не представляешь, как же приятно сознаться в этом… – выдохнула она, оторвавшись, и по ее взгляду он понял, что ему ни за что ее не переубедить. – Я не бегу от своей вины, Сейн, но это не единственная разница между нами. Ты заслужил все, что с тобой сделали. А мы – нет.
Нигде больше Сейн не встречал такой любви ко сну, как у теззарийцев. Не одна только знать здесь предпочитала проводить в кровати до обеда, но и простой люд не упускал возможности подольше задержать голову на подушке. Лавки городских ремесленников и купцов открывались лишь к полудню. Слугам, конечно, приходилось вставать пораньше, чтобы успеть подготовить все необходимое к пробуждению господ… Но не намного пораньше.
«Замысливший дурное встает со Светилом», – гласила местная пословица, и сейчас Сейн ее прекрасно понимал. Ратуша и тюрьма остались позади, и, хотя рассвет уже вовсю подсвечивал небо, остальные улицы были совершенно пусты, даже тревожный звон колокола не вытащил калервальцев из постелей. Голый по пояс, босой человек добрался до бывшей академии никем не замеченным.
В монастыре, напротив, все просыпались даже слишком рано. Была в этом некая ирония. Сейн обошел здание кругом, размышляя, как бы ему попасть внутрь, не привлекая внимания. Толкнул ворота в сад. Те, как ни странно, оказались открыты.
Линда сидела на лавке неподалеку, аккуратно раскрашивала стоящий на коленях цветочный горшок. Больше в саду никого не было, утренняя молитва еще не кончилась.
– Ты будто меня ждала, – тихо сказал Сейн.
– Я тебя и ждала. – Она отложила кисточку.
– Думал, ты хочешь в целители, а не в прорицатели.
Линда помолчала.
– Я спросила тебя про Гарвануса Тайна… Лучшего охотника на чародеев отправили за беглецом-мальчишкой. Вот только ты вернулся, а он нет. Вчера, едва тебя увидев, я поняла, что ты всегда возвращаешься. И я не уверена, что хочу знать, какой ценой.
С ее лица пропала вчерашняя свежесть, к глазам потянулись тонкие морщинки. Сейн опустился рядом, повел плечами. Понял, как же замерз.